Югорские мотивы: Сборник рассказов, стихов, публицистических статей
Шрифт:
В Кодексе чести отмечалось, что офицер «есть благородный защитник Отечества, имя честное, звание высочайшее». По словам современников и военных историков, без преувеличения можно сказать, «что рыцарские благородные сердца, бесконечно любящие Родину, бились в груди не только великих наших прославленных полководцев, но и абсолютного большинства офицеров Российской императорской армии».
Русский офицер всегда и во всем обязан был представлять собой образец честности и порядочности. Фраза «Даю слово офицера» считалась сильнейшим моральным обязательством, и нарушить данное слово – значило раз и навсегда погубить свою репутацию. «Верность слову, не только клятве, всегда отличала офицера. Измена слову, фальшь – низость, недостойная звания его», – отмечалось в военной публицистике XIX – начала XX века. Генерал-лейтенант Э.Ф. Свидзинский, выступавший в военной печати со статьями по злободневным вопросам армейской жизнедеятельности, воинского воспитания и развития военных знаний, писал по этому поводу: «Слово офицера должно быть залогом правды, и потому ложь, хвастовство, неисполнение обязательства – пороки, подрывающие веру в правдивость офицера,
Честь офицера – это, в том числе, и здоровое чувство честолюбия (не путать с самолюбием или тщеславием), которое всегда было присуще русскому воинству. Честолюбие в воинской среде проявляется в стремлении к уважению, почету, почестям, наградам и славе. «Доблестное честолюбие», гордость за свою профессию, рассматривалось как одно из самых важных качеств офицера. Петр I. Екатерина II, все русские полководцы ставили честолюбие на одно из первых мест среди воинских добродетелей. Они понимали, что чувство здорового честолюбия имеет большое значение в период военных действий, когда каждый рассчитывает, что его геройский поступок будет замечен и должным образом оценен. Военные публицисты прошлого отмечали: «Нигде жажда славы и истинное честолюбие, а не тщеславие, так не важно, как в офицерском кадре. Служба военная в денежном отношении, безусловно, невыгодна и вознаграждает лишь того, кто увлечен военной славой и для кого роль руководителя кажется заманчивой и соединена с ореолом величия». И еще одно замечательное высказывание по этому поводу: «Нам нужен офицер, обожающий свой мундир, свой быт, все особенности военной службы с ее лишениями и опасностями, – офицер, которого ни за какое жалованье нельзя было бы сманить ни в акциз, ни на железную дорогу, чтобы все это казалось ему скучным, неприветливым, совершенно чуждым его сердцу». Кодекс чести предписывал офицеру «вкоренять у себя и своих подчиненных истинное и высокое честолюбие, побуждающее к преодолению трудностей и опасностей, к славе и подвигам».
К сожалению, эту древнюю традицию в современных Вооруженных Силах России начинают упразднять, давая «рынку» прямую дорогу для ослабления боевой готовности армии. С 1 января 2009 года вступил в силу приказ главы военного ведомства о так называемых министерских премиальных. В соответствии с ним 10 % офицеров (34 тыс. человек) начинают получать в течение года ежемесячные премии. Размер каждой из них в несколько раз превосходит установленное денежное содержание. Казалось бы, можно только порадоваться за офицерский корпус, но в войсках нет радости. Офицеров беспокоит нарушение неписаного, но основного постулата военной службы: перед боевым приказом все равны. Теперь воинские коллективы разломили множество трещин. Товарищем по оружию сложно назвать того, кто получает в разы больше, чем ты сам, добросовестно выполняющий те же обязанности. Боевая задача всегда выполняется не одним человеком, а коллективом – расчетом, подразделением, экипажем. Один, самый высокооплачиваемый, окажется в изоляции, чувство локтя исчезает, а оно крайне необходимо. К тому же резонны подозрения, что распределение квот «лучших» по воинским коллективам, да и само выдвижение кандидатов связаны с так называемыми откатами. Ведь армия уже преуспела в освоении не лучших рыночных приемов. Усвоение рыночных приемов приведет к распаду и ослаблению армии, к потере духовных ценностей и боевых традиций, которые потом придется столетиями возрождать заново.
Преданность войсковому товариществу в русской армии дореволюционной России являлась неотъемлемым слагаемым офицерской чести. Под товариществом понимается не попустительство, круговая порука и покрывательство, а высокая требовательность друг к другу, основанная на доверии, порядочности и взаимовыручке, В русской армии всегда признавали, что офицерский корпус – «особое воинское братство, сплоченное общими интересами и духовными ценностями, единым мировоззрением и доктриной, вековыми традициями, корпоративной солидарностью и этикой». Офицерству были свойственны родственность по духу, глубоко дружественное единение на основе ратного труда, взаимного доверия и уважения, взаимовыручки и солидарности. Военное братство поддерживалось верой в царя и Отечество, сознанием своего правого дела и славы русского оружия. Кодекс чести призывал крепить офицерское братство, проявлять взаимопомощь и взаимовыручку, удерживать сотоварищей от дурных поступков.
Суворовская заповедь: «Сам погибай, а товарища выручай» – служит лейтмотивом дружеских отношений в офицерской среде. Но не стоит думать, что в то время честь офицера заключалась только в его благородном поведении Воинская честь состояла прежде всего в верности и преданности, строжайшем исполнении долга. Чувство долга считалось величайшей добродетелью в глазах государства. И. Ильин, рассуждая о рыцарских и дворянских традициях в мировой истории, в частности, говорил по этому поводу: «Истинною и живою опорою государства и государственной власти всегда были те люди, те слои, те группы, которые воспринимали общественное деяние как сверхклассовое служение Родине; которые в этом служении видели долг чести и бремя ответственности; которые стремились именно служить земле, а не властвовать над нею». Долг чести обязывал российского офицера любить Россию, служить Отечеству верой и правдой, неукоснительно следовать девизу «Честь и Родина», сохранять верность присяге, свято чтить боевое знамя воинской части как символ чести и доблести защитников Родины и напоминание о долге. Исполнение долга для русского офицера зачастую граничило с самопожертвованием. Так, в первом номере своего журнала «Русский Колокол» Ильин четко выразил свое отношение к Белому Движению, сформулировав то, что он назвал «Девизами Белого Движения». «Русское Белое Движение имеет свой глубокий и непреходящий смысл – религиозный, патриотический, и государственный. Гражданская война против интернационалистов и коммунистов была лишь первым проявлением этого движения, его героическим военным началом. Впереди его ждет трудное, но славное будущее. Цель движения – религиозное, государственное и культурное величие России».
Таким образом, в предисловии сразу же указывался и религиозный план Белого Движения. Среди девизов, выражавших и закреплявших духовные основы этого движения, Ильин выдвигал и такие девизы, в которых прямо подчеркивалась религиозная и религиозно-нравственная сторона движения: «Господь зовет! Сатаны убоюсь ли?»; «Моя молитва – как меч, мой меч – как молитва»; «Служу России. Отвечаю Богу»; «Моя святыня, мое слово, мое дело»; «Молиться, любить и умереть в свободе»; «В правоте моя победа»; «Любовью ведом, жертвою очищаюсь»; «Жертвую, но не посягаю; соревную, но не завидую»; «Побеждаю, но не мщу»; «Достоинство в служении»; «Любовью и кровью спаенные».
Незыблемое правило «служить верно» входило в Кодекс чести офицера и имело статус этической ценности, нравственного закона. Этот закон безоговорочно признавался многими поколениями офицеров, принадлежавшими к разным кругам общества. Показателен в этом отношении эпизод, запечатленный А.С. Пушкиным в его «Капитанской дочке», когда дворянин Андрей Петрович Гринев дает наставление сыну: «Прощай, Петр, Служи верно, кому присягнешь; слушайся начальников; за их ласкою не гоняйся; на службу не напрашивайся; от службы не отговаривайся; и помни пословицу: береги платье снову, а честь смолоду».
Офицер как носитель воинской чести обязан был также быть профессионалом в военном искусстве. Военнослужащему в царской армии вменялось «ревностно и усердно» исполнять свои обязанности на благо России, быть авторитетом и примером для подчиненных, проявлять мужество и храбрость в сражениях. Кодекс чести предусматривал «овладение русскими офицерами военным искусством в суворовском духе: сражаться, прежде всего, не силой, а умом; добиваться побед „малой кровью“; предпочитать честный бой, проявлять личное мужество и презрение к опасностям, а если умирать, то „с честью и славой“». Цитирую Виктора Николаева: «Смерть – это Божий дар. Как и рождение. Это логический итог нашего земного существования, достойную смерть надо заслужить. Конец – делу венец. О нашей жизни будут судить по нашему концу. Это не трагедия, как ее преподносят в сатанинской прессе. Не грязное удовольствие или месть, как показывают в бездарных фильмах-боевиках. Смерть – святое таинство, перерождение души. И от того, как это произошло, зависит судьба последующих поколений, да, это невосполнимая сердечная утрата, особенно для близких. Но воин должен быть готов принять ее, как высшую Его награду, иначе значение воинства теряет смысл. Сегодня же мы настолько почернели от грехов, что примеры о несломленном духе наших воинов перед гибелью подчас воспринимаются как выдумка. Одним из высших объяснений этой самой сложной для меня темы является услышанное мною от одного лейтенанта, подорвавшегося на мине, от которого осталось чуть больше половины тела. Белыми губами он успел прошептать: „Помогите умереть без грехов“». М. Воронцов считал, что отличительным качеством офицера, который «размышляет о славе, о чести и ничтожности смерти», должен быть «геройский дух». «Долг чести, благородство, храбрость и неустрашимость должны быть святы и нерушимы; без них все другие качества ничтожны; храбрость ничем на свете заменить не может».
Кодекс чести обязывал офицера «глубоко знать военное дело, быть профессионалом, непрестанно совершенствоваться в предмете своей службы; всегда вести себя и поступать, „как честному, верному и храброму офицеру надлежит“; обязанности свои исполнять ревностно и усердно, постоянно имея в виду пользу службы и государственный интерес – эгоизм и карьеризм противоречат существу государственной службы (неприлично офицеру „отзываться неопытностью“, нарушать субординацию, избегать долга службы)». Логично увязать систему формирования чести офицера как культурного явления со структурой самой культуры. Система средств культуры осуществляет свое влияние через три крупные подсистемы: общественно-политические институты, образование, учреждения культуры. Как отдельные подсистемы можно выделить религиозные организации, средства массовой информации, литературу и искусство. «Приняв гипотетически структурные элементы культуры за подсистемы единой системы формирования офицерской чести, охарактеризуем их в сжатом виде, полагая при этом, что офицерская честь как культурное явление держится на нескольких „китах“: военном образовании, традициях, социальном статусе (общественном мнении, моральном и материальном стимулировании) офицера и его самостоятельной работе по духовно-нравственному совершенствованию».
Военное образование выступает средством культуры. В отношении офицерской чести оно закладывает тот фундамент знаний, убеждений, умений нравственного поведения, на котором базируется вся система нравственных и профессиональных ценностей личности офицера и всего офицерского корпуса. Воздействие военного образования на процесс формирования офицерской чести осуществляется на рациональном, эмоционально-чувственном и поведенческом уровне, с использованием методов обучения и воспитания отечественной военной школы. Поиск путей оптимизации формирования офицерской чести невозможен без анализа положительного опыта. Военная школа русской армии была и остается фактором формирования первичных представлений об офицерской чести.