Юмор, но – смешно!
Шрифт:
– Ну, ты ещё не вспомнил, как тебя зовут? – спросила Мара.
– Да как тут вспомнишь?
Тем более, что гаишная сирена сзади уже приближалась и заглушала шум ветра и ржание лошадей. У гаишников, видимо, были к нам вопросы. Мара нажала какую-то кнопочку и мы плавно взмыли в воздух. Две маленьких гаишных машинки остались далеко внизу. И наши «пожарка» со «скорой» – тоже.
Но на высоте птичьего полёта другие помехи появились. Сначала бились ласточки об стекло. Потом в хвост пристроились журавли. Летели за нами клином и курлыкали.
Потом дельтаплан пронёс человека.
Затащил я его в машину с грехом пополам. А птица крылом махнула и улетела. Человек быстро отошёл от стресса, сказал, Геннадием меня зовут. Вот КАК они всё помнят при стрессе? Оказалось, он из самолёта выпал, а птица его спасла. Вернула в родную стаю к людям.
Геннадий быстро освоился. Спрашивает, а куда вообще, летим? Я говорю, в Анапу. Он обрадовался, говорит, тоже в Анапу летел на самолёте. Но там в туалет пошёл и вышел не в ту дверь. И добавил, – наверное.
Мара скомандовала, пристегнитесь все, садимся на море. И сели. Геннадия к берегу подвезли, он пошёл семью искать в гостиницу. Главное, даже название гостиницы не забыл.
А мы с Марой искупались, позагорали и к вечеру вернулись в Москву. Попрощались, вроде бы, с взаимными симпатиями. Я говорю, если вдруг – что, то как и где? И когда? Она отвечает, смотри телевизор и прессу читай. Найдёшь, если захочешь. И укатила. И что вы думаете? Найти-то я её нашёл. Но как зовут меня, до сих пор вспомнить не могу. В паспорт заглядываю.
Королева «русской рулетки»
Я ночью ложусь спать и тоже… уснуть не могу. Знаю, люди баранов считают и засыпают. А я начинаю своих бывших считать. Где-то на 13-ом уже храплю. А на 15-ом уже сны вижу.
…Раз-два-три-четыре-пять… Ой! Вот на пятом вздрагиваю! Никитой звали. Чуть что – револьвер дедушкин вытаскивает, барабан крутит перед носом у обидчика и говорит: – А в русскую рулетку слабо сыграть?
Вот я от него понахваталась характеру-то! Рискую – всё нипочём. В лес иду за грибами, все грибники – укутаны наглухо. От клещей скрываются. А я – в купальнике! Жрите, сволочи… если не боитесь. И вот, глядишь, он ползёт по ручке-то, старается, ищет, где кожа-то поглаже. А я его направляю пальчиком, вот сюды ползи, на запястье. Он как вопьётся, да кровушки насосётся, ну… туды ему и дорога. А некоторые выживают. Я их обратно в лес отпускаю. Жалко же. Живая природа.
Никита отчаянный был. Всё судьбу испытывал. Судьба его боялась, как огня, пряталась от него. В грозу выбежит из дома, за электрический столб схватится и ждёт, когда молния шандарахнет. И шандарахнуло. Столб внизу, как пилой срезало. А Никита столб удержал. И электриков дождался. Правда, чёрный ходил долго.
Его все негры спрашивали, вы случайно не из Кении? От них он про комара-то узнал. Что есть там такой комар – укусит, и – кранты! Смертельная лихорадка е-бола… или ёбола. Деревни выкашивает. И загорелся он! Хочу, говорит, в глаза тому комару посмотреть. Испытать себя по-настоящему.
Друзья-негры свозили его. Вернулся – весь комарами покусанный, живого места нет. Чешется. А Зинка, фельдшерица дала ему таблеток от чесотки. Я утром встаю, а он тихо так лежит, не чешется даже! Помогли, видать, таблетки.
…Да нет, он не умер. Зинка ему снотворного дала, перепутала. Он через два дня проснулся. Как раз во время своих похорон. Аккурат крышку гроба начали заколачивать – разбудили мужика. Он изнутри сказал:
– Войдите!..
Мужики молотки подняли, прислушиваются. Думают, показалось. Давай снова колотить. Тут Никита не выдержал, заорал:
– Да не стучи ты, дурак! Говорю, заходи, открываю.
И открыл крышку гроба ногой, как дверь.
Он и сейчас жив. Живёт. А чё ему? Правда, вместо паспорта у него сейчас это – справка о смерти. Когда паспорта меняли, ему новую справку выдали. С фотографией. В гробу. Не прискребёшься. А удобный документ, ни тюрьмы, ни сумы, ни налогов.
Он уже с этой справкой жил, когда свою голову крокодилу-то в пасть всунул. Индеец какой-то привёз крокодильский цирк. И главное, сам индеец свою башку крокодилу в рот всунул всего на секунду. И тут же высунул. Крокодил зубами ему только по уху чакнул. И индеец этот говорит, мол, кто так же может? А сам стоит уже без уха.
Не рассчитывал он, что кто-то осмелится. А Никита взял да и выбежал. А чё ему? Справка-то уже есть. Ну, крокодилу пасть раздвинули домкратом, Никита голову туда всунул, домкрат убрали, а крокодил пасть свою ещё шире открыл. От удивления. Никита, видно, в пасть-то ему дыхнул. А такое не каждый выдержит. И Никиту сразу в цирк и взяли. Ездит где-то. Звезда мирового цирка! Укротитель крокодилов! А этот индеец-мексиканец у нас остался, живёт. Картошку садит. У него фамилия такая, исконно русская: Хулиус Маргулиус…
А я люблю сама с собой в русскую рулетку поиграться. Грибы-боровики поджарю, а с ними – штук пять-шесть самых свирепых поганок. Поем немного, жива осталась – значит опять судьбу победила. И вот этот Хулиус в разгар эксперимента припёрся. Ножовку просить. Стоит без уха (от крокодила), у него фуражка на ту сторону съезжает, опоры нет. И нюхает воздух.
Дай, говорит, закусить грибочками, так пахнет вкусно. И ложкой уже загрёб со сковородки. Стоит, ждёт.
– Ну, жри, может не отравишься!
– А выпить? Дай водочки.
– Я тебе дам водочки, но предупреждаю, она тоже, 50 на 50, из нашего сельмага «Русская рулетка». Палёнка может быть.
– Да ладно, где наша не пропадала?
Стакан принял, закусил. Причём, картошку отодвигает, налегает на грибы.
– А у нас в Мексике, – говорит, – вместо грибов – кактусы.
А у меня на подоконнике кактус. Я ему подаю и говорю, ну, на, пососи.
А он, мол, из его сока текилу делают. Я в стакан с водкой кактус этот выжала, говорю: