Юность Лагардера
Шрифт:
Трофеи поступали в общую казну, однако расходы тех, кто вложил деньги в снаряжение экспедиции — а сейчас это был Турмантен, — возмещались в первую очередь. Приз в сто экю ждал каждого, кто первым обнаружит вражеский корабль и сообщит о нем.
В этом сообществе, живущем по собственным законам, полученное ранение компенсировалось в зависимости от степени его тяжести. Потеря кисти правой руки, всей руки или правой ноги оценивалась в двести пиастров или же двух рабов; потеря обеих рук или обеих ног — в шестьсот пиастров или шесть рабов и так далее.
Все героические деяния щедро оплачивались; не
Оливье с легким сердцем отдал приказ поднимать паруса, ибо полученное им каперское [46] свидетельство, подписанное самим королем, указывало на то, что деятельность, которой ему предстояло теперь заниматься, именуется не презренным пиратством, но содействием Королевскому морскому флоту в войне с Испанией (в Европе Франция как раз затеяла войну против Испании и Голландии).
46
в военное время (до запрещения каперства в 1856 г.) — преследование и захват судами, принадлежавшими частным лицам, коммерческих неприятельских судов или судов нейтральных стран, занимавшихся перевозкой грузов в пользу воюющей страны
Новоявленный капитан собирался добывать трофеи весьма своеобразным способом.
Как только зеленые вершины Тортуги скрылись из виду, он во всеуслышание заявил:
— Ничто в мире не ценится столь высоко, как вежливость… если ты учтиво поведешь себя со своим врагом, то сумеешь многого добиться!
Корсары в недоумении слушали сентенции Оливье. Еще бы: им никогда не были присущи ни учтивость, ни куртуазное обхождение. Турмантен лишь посмеивался украдкой. Ничего не зная о планах своего матроса, он, тем не менее, полностью полагался на него.
Итак, «Звезда Морей», подгоняемая легким бризом, двигалась вдоль берегов Гаити. Когда вдали показался соседний остров, именуемый испанцами Портоико, корабль взял курс зюйд-зюйд-ост. Оливье де Сов отважно вышел на дорогу, которой в Новый Свет обычно следовали караваны судов из Испании.
Флибустьеры редко осмеливались нападать на испанцев в этих водах, потому что торговые корабли, груженные мукой, шелком, льном, а главное, золотыми и серебряными монетами, всегда сопровождали хорошо вооруженные военные галеоны. Схватка же с «броненосцем», как называли корсары испанские военные эскадры, мало привлекала членов Берегового братства, привычных к абордажам и рукопашным боям на палубе вражеского судна, но плохо разбиравшихся в тонкостях морского боя.
И вот в одно прекрасное утро, когда еще нежаркие лучи тропического солнца ласкали корабль, а летучие рыбы стаями носились вокруг, серебряными брызгами взлетая из воды, корсар, сидевший в смотровой корзине на вершине грот-мачты, закричал:
— Вижу броненосца! Мгновенно извещенный, шевалье де Сов поднялся на капитанский мостик.
Вглядевшись в горизонт, он сразу понял: впереди их ждала богатая добыча, но завоевать ее будет нелегко.
Оливье приказал поднять все паруса, и легкий и стремительный бриг как на крыльях заскользил по лазурным водам навстречу испанской эскадре. Приблизившись
— Я пребываю в некотором недоумении… — задумчиво сказал Турмантен другу. — Не кажется ли тебе, что мы слишком поспешно решили вступить в бой? Наши силы неравны.
— С моей стороны было бы черной неблагодарностью вести корабль к заведомому поражению… — улыбнулся Оливье. — Доверься мне. Еще до полудня военные корабли вместе с торговыми станут метаться по волнам, словно испуганные овцы, а один и вовсе отобьется от стада.
Так оно и случилось.
Часам к одиннадцати море потемнело, заволновалось. Задул холодный ветер. Эскадра нарушила свой стройный порядок. Когда начинается шторм, каждый капитан выкручивается как может, спасая свой корабль, и ему необходимо иметь вокруг судна свободное пространство для маневров.
К полудню на горизонте не осталось и следа от испанской эскадры.
Однако вскоре матрос-сигнальщик радостно закричал:
— Вижу корабль!
— Где?
— С подветренной стороны!
— Начать погоню! — уверенно и четко отдал команду Оливье.
И тотчас же раздалась еще одна, долгожданная команда:
— Приготовиться к бою!
«Звезда морей» устремилась в погоню за своей добычей — новенькой торговой шхуной, на брам-стеньге которой развевался флаг ненавистной Испании.
Оливье доверил штурвал одному из своих лучших матросов по прозвищу Попутный Ветер и, выстроив на палубе команду из восьмидесяти свирепых бородатых корсаров, вооруженных ружьями и абордажными топорами, объявил:
— Всегда лучше встречать врага улыбкой, нежели обрушивать на него поток проклятий.
Когда же бриг подошел к испанскому кораблю почти вплотную, Оливье прокричал:
— Господа, мы все здесь добрые христиане и желаем вам долгой и счастливой жизни… Но чтобы мы могли сохранить вам эту жизнь, вы должны нам помочь. Наши запасы подходят к концу, поэтому нам требуется мука… У нас кончилось вино и нечем запивать оставшуюся солонину… Право же, мне так неловко…
И он, сняв шляпу и галантно поклонившись, прибавил:
— Благородные люди всегда смогут договориться между собой, не так ли, высокочтимые идальго? Главное — это вежливость…
Выстроившаяся позади Оливье грозная команда корсаров как бы между прочим прицелилась в сгрудившихся на палубе испанцев.
Противник прекрасно знал убийственную силу и меткость ружей флибустьеров, поэтому капитан торгового судна, незамедлительно появившийся у левого борта, также снял шляпу и ответил:
— Вы правы, сударь. Воспитанные люди всегда могут прийти к согласию…
А дальше стали происходить удивительные вещи. За два часа все, что было ценного на испанском судне, было аккуратно переправлено на борт «Звезды морей» самими же испанцами, счастливыми, что им удалось так легко отделаться. Каждый из них давал в душе обещание в первом же порту поставить свечу перед статуей Святой Девы.
Корсаров также устраивал такой исход дела. Монбар и ему подобные были скорее исключением, чем правилом. Большинство флибустьеров бороздило моря не столько ради славы, сколько ради наживы, и возможность получить трофеи без риска для жизни их очень обрадовала.