Юность
Шрифт:
На Курском вокзале он, на сэкономленные от школьных завтраков деньги и добавленные мамой, купил цветы и прибыл к Варе.
Та была дома одна, так как её родители с младшими дочерьми поехали гулять по Москве.
– «Привет! – вручил он цветы, хватая и чуть приподнимая Варю, при этом целуя в губы.
– «Ой! Стой медведь! А то потомство раздавишь!» – отстранилась она от него, со смехом закрывая лицо букетом.
Платон поставил любимую на пол и сначала с недоумением уставился на уже чуть заметный животик. Тот, кто видел стройную
– «Как?! Во, здорово!» – закричал Платон, снова, но уже осторожно, стискивая свою любимую в крепких объятиях.
– «Ты рад?!».
– «Конечно!».
– «Но у нас с тобой теперь будут проблемы! Ведь я теперь являюсь совратительницей несовершеннолетнего, и мне грозит уголовное наказание – тюремный срок!».
– «Как?! Тебе, а не мне?!».
– «Ты в данном случае жертва!».
– «Ничего себе?! Жертва!?».
– «Так что теперь это надо держать в секрете!».
– «Так уже видно же!?».
– «Я имею в виду, что ты являешься отцом! Ты никому не говори об этом, даже своим родителям! Во всяком случае, пока я сама не скажу!».
– «Хорошо! Хотя меня распирает от счастья!».
И они уединились в душ, а потом в спальню наслаждаться друг другом после долгой разлуки. При этом особенно много ласки досталось её животику.
Покувыркавшись до обеда, влюблённые жадно поели и пошли гулять по Москве. Платон бережно вёл Варю, державшую его под руку, и они наперебой щебетали на разные темы.
Пешком они прошлись по Котельнической набережной, любуясь лёгкими бурунами на реке-Москве, поднялись на Таганскую площадь и на троллейбусе доехали до Парка культуры имени Горького, в котором провели остаток дня.
Они гуляли по аллеям и дорожкам парка, шурша золотой осеннею листвой и вспоминая зимние походы сюда на коньках. Нашли место, где целовались и неоднократно повторили это в разных уголках парка. Варя собрала букет из больших красивых листьев разных деревьев.
– «Будет для сестрёнок гербарий! – покрутила она букетом в воздухе – Красиво! Да?».
– «Да! Очень! Ты у меня прям художница!».
– «А все мои положительные эмоции передаются ребёнку! И наоборот! Так что не расстраивай и не нервируй меня!».
– «А смешить можно!».
– «Конечно! Ты же у меня в этом деле мастак!».
И Платон стал стараться. А это у него легко получалось. Ибо Варя понимал его юмор, и поощряла остроты.
– «Ой! Я мороженое захотела!».
– «А ты не боишься за горло?».
– «Нет! Я буду лизать потихоньку. Это же он просит!» – опустила она глаза вниз.
Платон купил один брикет, но Варя дала ему попробовать. Так и шли они долго теперь по набережной, смеясь облизывая брикет и губы друг друга.
– «Давай всё же попьём и горячего!» – предложил он из-за разгулявшегося аппетита.
Они повернули назад направо, нашли кафе, и насладились большими порциями кофе с такой же большой ромовой бабой. Заодно сидя отдохнув, пошли на выход и далее по Крымскому мосту к метро. От Таганской, как всегда, их путь лежал вниз к устью Яузы.
– «Варь, уже поздно! Я не буду к вам заходить, хорошо!».
– «Конечно! Ведь мои тебя скоро не отпустят! А Алевтина Сергеевна наверняка будет волноваться!?».
– «Кстати! Нам в октябре обещали телефон уже поставить!».
«У! Здорово! Главное вовремя!».
И они нежно распрощались.
– «Варюха! Я тебя очень люблю! Я счастлив, что у нас с тобой будет наш малыш!».
– «И я тебя люблю, Платошка! Очень, при очень!» – снова впилась она в густо красные губы Платона.
– «Позвоню в следующую субботу!» – на прощание шепнул он.
Домой счастливый Кочет летел, словно на орлиных крыльях. Самое трудное было скрыть свою радость от мамы.
– Но она подумает, что я просто рад долгожданному свиданию! – успокоил себя он.
– «Платон! Ты сегодня слишком возбуждён! У тебя очень сильные эмоции! Смотри, это может сказаться на твоём сне!» – взволновалась мама.
– «Как это? Не засну что ли?».
– «Нет, хуже! Ты помнишь, когда последний раз опрудонился?!».
– «В Минске!».
– «Да, когда у тебя было слишком много впечатлений, а ты устал!».
– «Да я ещё чаю на ночь опился!».
– «Так что будь осторожен!».
– «Да нет! Сейчас совсем другой случай! Да и время другое, и я другой!» – радостно улыбнулся он матери.
– «Вижу, у тебя уж слишком хорошее настроение!».
И утром в школу Платон пришёл в весьма приподнятом настроении.
– «Ты что это сегодня уже с утра такой радостный?! Вчера Динамо что ли выиграло?» – спросил его сосед по парте Саша Сталев.
Но неожиданно получил дружеский, но чувствительный подзатыльник от обычно весьма сдержанного друга.
– «Конечно, пацан, есть причина! Извини, Санёк!» – тут же извинился Кочет за слишком сильное и излишне панибратское выражение эмоций.
Он теперь не дорожил дружбой со Сталевым, так как тот, пользуясь плохим зрением Платона и его зависимостью от себя, в трудные и ответственные моменты не говорил Кочету, что написано на доске и бывало долго не давал списать из своей тетради.