Юрьев день
Шрифт:
Вот только, по-моему, стрельба оказалась даже эффективнее, чем я рассчитывал. Отчётливо успел увидеть, как один выстрел пробил защиту покрова, порвал одежду и брызнул мелкими брызгами крови дальше, за тело врага.
Глаза у того расширились от боли, а руки потянулись вниз ещё быстрее. Да ещё и ноги стали подгибаться в коленях, а рот открываться в крике. Но закричать он не успел. Я уже падал на него сверху и одновременно сбоку — со стены, по которой пробежал. Падение и два тычка ножом в падении. В правый и в левый глаз. Дальше опять падение и гашение инерции кувырком-перекатом через плечо с одновременным разворотом на сто восемьдесят с готовностью к новой атаке.
Бесполезный
Быстрая оценка изменившейся позиции и обстановки.
Враг мёртв. Падает на асфальт. Ещё падает, но уже мёртв. Я чувствую это. Вижу это. Знаю это — с такими ранами не живут.
Ещё враги?
Быстро оглядываюсь по сторонам, не оставаясь на одном месте, перемещаясь одновременно с перемещением взгляда.
Кровь. Воздушник, дергающийся на асфальте. Кровь. Половинки тел разрубленных журналистов. Кровь. Причём, половинок не четыре, а больше — серп ведь не остановился, а пролетел дальше, разрубив ещё двоих или троих, попавшихся ему на пути людей.
Мари, вставшая на колено и приготовившая каменный щит… ну да, она ведь тоже с Даром Земли, как и её отец. Они, собственно, поэтому, в своё время, и подружились — воевали вместе, в одной команде.
Телохранитель Мари… лежит на земле. Без головы.
Понятно. Значит, не показалось. Значит, заставил меня напрячься мелькнувший над головами маленький серпик «искажения» воздуха. Резанул по нервам своей неправильностью. Подстегнул соображалку…
Всё. Врагов новых нет.
Я медленно опустил поднятые руки и двинулся к Мари.
Она тоже опустила свой щит, который тут же начал сыпаться на землю кусками асфальта. Хм… контроль, как всегда, ни к чёрту. Видно, что она, хоть и Одарённая, а выше Юнака так ещё и не поднялась. Сформировать кривенький-косенкий щит ещё смогла, но стоило чуть ослабить концентрацию, как он тут же разваливаться начал. До того же Матвея ещё тренироваться и тренироваться. Хотя, Матвей — он же Гений Поколения…
Что-то как-то поле зрения моё поплыло. Как-то справа налево и вверх…
Я вздрогнул и дёрнулся. Осознав, что чуть не упал. Видно, откат догнал. Или перенапряжение. Расслабился слишком резко.
Чуть не упал. И упал бы… если бы меня не поймали.
Я повернул голову в одну, потом в другую сторону.
Под одно плечо меня поддерживала подбежавшая Мари… а под другое Алина.
И вспышки камер. Вспышки, вспышки, вспышки…
Хм, ну, что сказать? Всё логично, всё, как полагается — «Победитель получает всё!».
Глава 28
«Раненого героя», «под белы рученьки» две спасённые девы отконвоировали назад в ресторан. Правда, это было моим волевым решением, а не их. Их мнения разделились: Алина хотела немедленно увезти меня на своей машине к себе домой, подальше от камер и фотоаппаратов журналистской братии. Подальше от всего… этого, лежащего и растекающегося по асфальту под ногами собравшихся и не спешащих расходиться «акул пера», к которым ещё и зеваки начинали присоединяться. А Мари, наперекор ей, следуя своей, в общем-то, правильной логике, хотела утащить меня в Кремль, о чём тихо сообщила мне, как, до этого, своё мнение сообщила Алина. Вот только, в логике Мари имелся один изъян, о котором она как-то не догадалась подумать: машина была, но водителя больше не было. Трудно оставаться дееспособным водителем, когда тебе отрубают голову воздушным лезвием. Ну, примерно так же, как и эффективным телохранителем. Указывать, правда, на это
Мари… она и так была бледная. Старалась держать голову прямо, поменьше смотреть вниз, под ноги. Вдыхать только очень поверхностно и исключительно через рот — правильная тактика для человека, не имеющего достаточного практического опыта общения с трупами и смертью.
Хотя, будет неверным сказать, что такого опыта у неё не было совсем — Княжеская семья, как никак… нет в такой семье права и возможности упустить этот момент в образовании своих детей, не важно какого пола. Посещение боен и моргов для Княжеских отпрысков было обязательным элементом воспитания. Его проходил я. Его проходила и Мари. Я знаю об этом точно, так как до четырнадцати мы достаточно часто с ней общались, своими эмоциями с впечатлениями со мной девочка делилась. Как и я с ней.
Однако, позволить себе показать слабость перед камерами для нас было недопустимо. Точно так же недопустимо, как и устраивать споры. Понимали это все трое.
Поэтому, выслушав оба их тихих предложения, я властно и решительно, но так же тихо, заявил им обеим сразу: «Наверх!», и даже попытался отстраниться, чтобы пойти самостоятельно. Последнего, правда, мне сделать, понятное дело, не дали. Но и спорить не решились. Не та ситуация. Не то место, и не то время.
Так что, от взглядов и фотоаппаратов, мы с девчонками укрылись в здании. На том самом арендованном ранее втором этаже. Где меня усадили-сгрузили на диван перед простреленным телевизором, рядом с чудом уцелевшим и устоявшим на месте столом.
Чувствовал я себя уже, на удивление, сносно. Словно бы и не прыгал только что со второго этажа, не катался по асфальту с битыми стёклами и не дрался с Одарённым неизвестного мне Ранга. Синяки были. И царапины были. Но, серьёзных порезов, к счастью, не было. Как и переломов с сильными растяжениями. Ну, ещё чувствовалась во всём теле некая «забитость». Ощущение, которое бывает в мышцах после их очень качественной проработке на целевой тренировке. Когда ты идёшь к раздевалке, и у тебя, вроде бы, ещё ничего не болит, но ноги или руки, в зависимости от того, что именно прокачивал, прям ватные. Поднимаются трудно, двигаются неточно, подгибаются, подрагивают, не слушаются.
Вот только, сейчас было это не с отдельными частями тела, а со всем сразу. Блин, да у меня даже веки, уши и пальцы ног именно так чувствовались! Перенапряжёнными. Челюсть едва ворочалась. Дышать тяжело было… классное ощущение! Не представляю, как такого на обычной тренировке добиться можно. Как же у меня всё завтра-послезавтра болеть будет…
Однако, сперва дело, состояние потом. А дело было одно: найти мой телефон и вызвать СБ Долгоруких. Именно они должны были прибыть на место преступления первыми. А я почему-то был уверен, что журналюги снаружи, даже в полицию позвонить не догадались. Им ведь подобное действие и в голову-то не придёт. Для них же важнее всего сенсация! А сенсация — вот она: кишками и кровавыми лужами расползается под ногами, доказывая, насколько в действительности опасна профессия репортёра… светской хроники.
Мы поднялись наверх быстро. Всё ж, не настолько я был слаб, как могло показаться в первый момент. И стоять, и ходить, и по ступенькам подниматься мог вполне себе самостоятельно.
Мой телефон, по моей просьбе, принялась искать Алина. Мари просто достала свой и протянула мне. Это оказалось быстрее. А номер Мамонта я помнил наизусть — удосужился-таки выучить после происшествия в «петле».
— Борис Аркадьевич? — после окончания длинных гудков и установления связи, подал голос я.
— Юра, ты? — удивился и напрягся собеседник на той стороне. — Где Маша? Что с ней?