Юрий Андропов. Последняя надежда режима.
Шрифт:
— Может быть, не надо этого делать? Я в этих вопросах не разбираюсь, и мне будет очень трудно освоить эту трудную работу.
Разумеется, его слова все пропустили мимо ушей. С основными членами политбюро Брежнев договорился заранее. Фигуры помельче не смели и слова сказать — раз генеральный секретарь решил, значит, так и будет.
По словам его верного помощника Крючкова, Андропов узнал, что станет председателем КГБ, только в тот день, когда ему было сделано такое предложение. Крючков считал, что Брежнев убрал Андропова из аппарата ЦК, дабы сделать приятное Косыгину. У главы правительства
6 февраля 1973 года на заседании политбюро обсуждалась записка секретаря ЦК Кириленко о внешнеэкономической деятельности (см.: Новая и новейшая история. 2004. № 6). Андрей Павлович выражал недовольство тем, что министры и их заместители слишком часто ездят за границу и манкируют основной работой.
Секретарь ЦК по идеологии Петр Нилович Демичев поддержал записку:
— Даже представители заводов и институтов тоже теперь запросто ездят за рубеж, устанавливают собственные связи. Надо этому положить конец, поставить под контроль центра.
Андропов с позиций своего ведомства заметил, что ведомства нарушают порядок обязательного представления отчетов о беседах, которые имели место во время зарубежных поездок.
Косыгин то ли невнимательно слушал дискуссию, то ли Андропов вызывал у него стойкое отторжение, но, во всяком случае, он набросился на Юрия Владимировича за то, что говорил Петр Демичев.
— Это совершенно нормально, — говорил глава правительства, — что предприятия и институты напрямую общаются между собой. С нашего разрешения, разумеется. А все заузить на центр — это мы потонем, да и вообще это абсурд.
«Андропов слушал, слушал, — описывает эту сцену работавший в международном отделе ЦК Анатолий Черняев, — встал и своим комсомольским голоском заявил, что ничего этого он не предлагал, это предлагал «вот он», и показал пальцем на Демичева. Тот вскочил и стал путано доказывать, что он не то имел в виду...»
Вот на таком уровне обсуждались вопросы в политбюро, высшем органе власти. В аппарате главы правительства Андропова считали врагом Косыгина, который сознательно атакует все его идеи и предложения.
«Если Андропов считал себя профаном в экономике и не скрывал это, — вспоминал бывший помощник главы правительства Борис Бацанов, — то не совсем понятно, почему он на заседаниях политбюро вступал в горячие споры с Косыгиным по вопросам готовившейся тогда экономической реформы.
Возможно, он выполнял роль цековского оппонента Косыгину, опираясь при этом на группу ученых-консультантов из аппарата ЦК. Испытывали, так сказать, на прочность косыгинекие позиции».
Конфликт между ними имел явную политическую подоплеку: Андропов говорил помощникам, что предлагаемые Косыгиным темпы реформирования могут привести не просто к опасным последствиям, но и к размыву социально-политического строя. Иначе говоря, Андропов боялся даже косыгинских реформ, более чем умеренных и скромных! Как же после этого всерьез полагать, что Андропов, став в 1982 году генеральным секретарем, собирался реформировать наше общество?
Но Брежнев пересадил Андропова из ЦК в кресло председателя КГБ для того, чтобы сделать приятное не Косыгину, а себе самому. Леонид Ильич очень хорошо разбирался в людях, точно определял, кто ему лично предан, а кто нет. Нелюбовь же Андропова к Косыгину Брежнева больше чем устраивала.
Поскольку Андропов не руководил крупной парторганизацией, он не имел поддержки в стране, своего землячества. Всегда ощущал себя неуверенно. Одиночка в партийном руководстве. Это определяло его слабость. Но для Брежнева в 1967 году это было очевидным плюсом, ему и нужен был на посту председателя КГБ человек без корней и связей, спаянной когорты, стоящей за ним. Андропов был полной противоположностью Семичастному.
СО СТАРОЙ ПЛОЩАДИ НА ЛУБЯНКУ
Брежнев, едва став руководителем партии, искал повод сменить руководителя КГБ. Он опасался самостоятельного и решительного Семичастного с его широкими связями среди бывших комсомольцев. Когда в марте 1967 года находившаяся в Индии дочь Сталина, Светлана Аллилуева, попросила в американском посольстве политического убежища, желанный повод появился.
18 мая на политбюро Брежнев вынул из нагрудного Кармана какую-то бумажку и распорядился: Позовите Семичастного. Обычно самоуверенный председатель КГБ, который не знал, но какому вопросу его пригласили, казался растерянным.
Брежнев объявил:
Теперь нам надо обсудить вопрос о Семичастном. А что обсуждать? — удивился Владимир Ефимович.
— Есть предложение освободить вас от должности председателя КГБ в связи с переходом на другую работу, — объяснил Брежнев.
— За что? — потребовал объяснений Семичастный. — Со мной на эту тему никто не разговаривал, мне даже причина такого перемещения неизвестна...
— Много недостатков в работе КГБ, плохо поставлена ртиедка и агентурная работа, — последовал грубая отповедь Брежнева. — А случай с Аллилуевой? Как это она могла уехать в Индию, а оттуда улететь в США? Так что вопрос решен — поедете на Украину.
— Что мне там делать? — возмутился Семичастный. Первый секретарь ЦК компартии Украины Петр Ефимович Шелест повернулся к нему:
— Мы вам там найдем работу.
— Что вы мне должны искать, Петр Ефимович? — не сдавался Семичастный. — Я состою на учете в парторганизации Москвы, а не у вас. Почему же вам искать мне работу? Я член ЦК КПСС, а не ЦК компартии Украины, не надо путать эти вещи.
Но его уже никто не слушал. Вопрос был решен. Новым председателем КГБ сразу же был утвержден секретарь ЦК Юрий Владимирович Андропов.
(Андропов, кстати говоря, запомнил, как дорого обошлась его предшественнику история с поездкой за границу Светланы Аллилуевой.
Внучка Сталина, дочь его старшего сына Якова Джугашвили, погибшего в немецком плену, Галина, вышла замуж за гражданина Алжира Хосина Бенсаада. У них родился сын Селим. Раз в год Галина присылала мужу приглашение, и он приезжал в Советский Союз повидать жену и ребенка. Наконец ока не выдержала и обратилась к Брежневу с просьбой разрешить и ей тоже раз в год вместе с ребенком ездить к мужу в Алжир.