Юрий Лонго: «Вся жизнь как под общим наркозом»
Шрифт:
«…я не могу позвонить папе. Бабушка просит, чтобы я требовала у него денег, а я не могу. Как мы будем жить?..»
Август 1995 г.
Действительно, в то время, когда уже совсем не было денег, бабушка просила меня, чтобы я звонила папе для того, чтобы он дал нам денег на проживание. Она писала мне на бумажке текст, который я должна была отрапортовать в трубку7, что-то вроде: «…папа, у нас нечего есть, дай, пожалуйста, нам денег хотя бы на еду». Выглядело ужасно, а уж произнести, как попрошайка, я и вовсе не могла. В результате получалось, что я звонила и просила денег — так, между прочим, просто упоминая, что сейчас нам нелегко. Папа сразу становился другим в таких разговорах. Он обещал часто, но приезжал один раз из десяти, чтобы дать минимум суммы. И иногда в почтовом ящике появлялась записка (они
«Погода» в нашем доме не менялась. Все только становилось хуже. Я заканчивала 9-ый класс. В подростковом возрасте большую роль играет влияние родителей, друзей, свой внешний вид, а он складывался у меня из обносок, в лучшем случае вещей, купленных мне родителями подружек, а также перешитых вещей пожилых соседок (преимущественно зимних), некоторых тряпок, найденных тётей Ирикой на помойке, как это не прискорбно вспоминать. И никогда не забуду те чувства и тот комплекс, который выработался у меня, когда каждый день я носила одни короткие, вельветовые, выцветшие (бывшие красные) брюки, из которых уже давно выросла, и заштопанный бирюзовый свитер с вытянутыми рукавами, когда вокруг меня в 8 классе подруги носили ультрамодные леггинсы и модные тогда длинные кофты с высокими плечами; навыпуск. Бабушка умудрялась мне покупать обувь и кое-что по мелочи. Сама она донашивала вещи своей молодости.
Мама приходила изредка, сопровождая свой приход скандалами. Тётя Ирика и дядя Юрик жили у нас постоянно, выпивая, готовя себе еду из помойных объедков, устраивая дебоши по каждому поводу и каждый день.
Итак, новый виток событий случился, когда я поступила с подругами в Педагогический колледж № 9 «Арбат». Профессию учителя я выбрала больше «за компанию», чем сознательно. Это потом уже, когда я училась, то почувствовала, что этого чистого, светлого, рассудительного мне не хватало для познания мира. С папой мы стали созваниваться чаще. Материальной стороны я не касалась. Все больше рассказывала о своих планах на жизнь. Он одобрил выбор, сказав, что женщины в его семье все были учителями. В то время мне не удалось посетить Краснодар, но я переписывалась с дедушкой по линии отца, когда он был жив, папиными племянниками, и тётей Валей, папиной сестрой, и её мужем. Они были рады моему выбору профессии.
В нашей семье встал вопрос о расселении, так как жить так, как мы жили, было просто невыносимо. И по средствам моего дальнего брата, папа стал участвовать в этом вопросе. Мы стали чуть ближе. Когда я получала паспорт, мы коснулись моей фамилии, ведь на тот момент я была с рождения по старой папиной фамилии — Головко. Мама же оставалась после свадьбы Никитиной. На тот момент папа уже был знаменит под фамилией, зарегистрированной официально — Лонго. Мы все шутили: «А все люди братья, если доказывать родство, так все мы с одного дерева». И он сам сказал мне: «Раз уж при рождении фамилию отца дали, так и сейчас бери. Мы последние в своем роде, так что будем продолжать, Юльчик!». Такя стала Лонго Юлия Юрьевна.
Квартиру расселили в 1999 году. Мы с бабушкой уехали на Нижегородскую улицу, мама с Анатолием в комнату на Бауманской, а тетушке с мужем дали однокомнатную квартиру в Кожухово. У меня шел третий курс обучения. Я начала задумываться о самореализации. Папа в разговорах не навязывал мне ни одно направление. Я не могла определиться. Я хотела попробовать всё, охватить весь мир. У меня была творческая тяга. И папа это знал. Мы разговаривали с ним о художниках, он рассказывал, как он реализует себя в этом направлении искусства, а я при встречах, которые становились всё чаще, передавала ему свои картины, написанные больше акварелью и карандашом. В литературе я была не сильна, а он журил меня за мое нестремление к познанию и рассказывал, как в юношестве запоем читал классику. Я с 1992 года писала стихи, но поэзию, тем более женскую, папа не признавал, поэтому я делилась с ним исключительно избранными эссе и этюдами. Отец, как бы невзначай, не навязывая, подталкивал к тому, чтобы я пробовала себя во всем, сама пробивала себе дорогу, занималась тем, что мне нравится.
В 2000 г. умерла моя бабушка. Всего год нам удалось пожить в новой квартире вместе. Я доучилась, но работать в школу не пошла. Во время последнего года учебы стала подрабатывать уборщицей в магазине одежды. Жили на бабушкину пенсию, она тогда уже чувствовала себя плохо и не работала, и на мои стипендию и мизерную зарплату. Выкручивались, как могли. Покупали оптом «Ролтоны>> по 2 рубля 5 копеек, тем и питались.
«Сними мои золотые сережки и отнеси в ломбард», — сказала однажды бабушка. В доме не было еды. Много денег уходило на дорогу, оплату коммунальных услуг, сборы в колледже. А эти серьги бабушка носила с юности, и одна из них настолько была сжата и не открывалась, что ее пришлось перекусывать кусачками. Руки тряслись, когда я отдавала их продавцу в ломбарде, и получила за них денег, хвативших прокормиться на неделю.
Бабушка умерла у меня на руках 5 октября 2000 года. Приехавшие врачи констатировали смерть шестым числом. Она скончалась от заболевания сосудов головного мозга, кровоизлияние в мозг. Сказались нервные потрясения на Кутузовском, скандалы, драки. В тот вечер я была дома одна, впрочем, как всегда. С горем справиться мне помогла соседка этажом выше. Мы вместе вызвали «скорую», а наутро приехала из Красногорска бабушкина племянница, моя крестная. Мама все эти дни и после похорон была в пьяном беспамятстве. Я обивала пороги Управ, чтобы мне выдали пособие и последнюю пенсию на похороны. Хватило только на кремацию. Оплатить услуги в морге помогла крестная. После смерти бабушки я не могла находиться дома одна, а приходилось. Слонялась из угла в угол. Звонила отцу. Он был в отъезде, поэтому утешал по телефону. На тот момент я встречалась с молодым человеком, и он тоже, как мог, поддерживал меня. На какое-то время я поселилась у него.
После окончания колледжа в том же магазине, где я убиралась, мне предложили место продавца. Да и зарплата там была вдвое больше учительской. Папа сказал: «Что ж, тоже не плохо, попробуй. Но и о себе не забывай, о своих мечтах и стремлениях. Ведь у тебя всё получится».
И я стала пробовать поступать в театральные вузы. Искать всевозможные кастинги на звезд эстрады, кино и т. п. Но судьба, почему-то, никогда не стыковала меня в нужный момент, в нужное место.
«Тебя заметят, а дальше, вот увидишь, будут одни за другими приглашать», — говорил отец, когда меня выбрали в первом туре для прохождения дальнейшего отборочного конкурса в группу «Стрелки». Я делилась с ним всеми своими походами. На отборочный конкурс в группу «Стрелки» я явилась в спортивном стиле одежды, как и сказала мне накануне администратор, тогда как все остальные участницы пришли в гламурном, сексапильном, юбочном виде.
Затем участие в конкурсе «Звезда народа» на МУЗ-ТВ, где в результате зрительского СМС-голосования я заняла первое место, которое увенчалось звонком продюсера группы «Любовные истории», где я не подошла им по росту. Хотя, как вариант, обо мне обещали не забывать.
Снова кастингу группы «Пропаганда», и… недостаточно материала и жизненных стремлений, а, может быть, отложился груз неудач, а надо было просто верить.
И масса проб в журналы, где волосы должны были быть натурального цвета, а я, как назло, именно в то время делала окраску или минирование; где рост от 180 см и выше; где стринги на данный момент обязательно должны были быть черными… И ещё, Бог знает, сколько требований, которым на тот момент я не соответствовала.
Во ВГИК я провалила отборочный тур. Не подошел репертуар. Мне сказали пробоваться на следующий год, а следующий год был совсем другим…
Интересными были моменты, когда я заговаривала с папой о магии. Мы же оба понимали, ЧТО есть его профессия и откуда она шла. Но он сам, казалось, верил в часть её. Помню, еще в колледже была у меня первая любовь и мой первый опыт. Я отдала себя всю без остатка любимому человеку. Обоим было по 17 лет. Какие чувства воспламеняются в такой возраст не для кого не секрет. И я бредила этой любовью. Любое с моей стороны подозрение в неверности любимого сводилось к применению «темных сил». И вот однажды, вооружившись папиной книгой и прочитав один из заговоров, я не поняла некоторых значений. Позвонила за разъяснениями. На том конце провода услышала ответ: «Да ты что!? Не надо в это дело вникать! Ты знаешь, как может потом отразиться на здоровье? Тебе это не нужно. У тебя и так весь мир около ног. Послушай меня и ничего не делай. Не хочу, чтобы моя дочь болела». А всякое действие рождает противодействие, я была настроена решительно и все-таки сделала, что собиралась, провела магический обряд. И о чудо! Сработало! Мы снова соединились с моей первой любовью. В результате в 2000 году зимой я лежала в больнице с женскими проблемами.