Юстиниан Великий : Император и его век
Шрифт:
Мартин подбодрил воинов: собрал сходку и прочел подложное письмо якобы от императора Юстиниана. В письме говорилось, что на помощь ромеям пришло новое войско, оно находится неподалеку.
— Где, где? — послышались голоса солдат.
— Не дальше четырех персидских парасангов, — был ответ.
Вскоре слухи о новой византийской армии достигли лагеря персов. «Всех охватила тревога и страх», — пишет Агафий. Нахогаран отделил часть войск для охраны дорог, по которым якобы должна подойти свежая византийская армия.
Этим воспользовались ромеи и атаковали персов. Атаку удалось отбить, затем последовали штурмы, вылазки, контратаки… Во время решающего сражения византийцам даже удалось ранить одного из слонов, после чего он бросился
3. СУД
Юстиниану доложили, что персы потерпели серьезную неудачу, на фронте установилось затишье. Император тотчас приказал воспользоваться этим для продолжения расследования убийства Гуваза. Византийский уполномоченный — сенатор Афанасий — устроил суд. Он «величественно восседал на высоком седалище, одетый в хламиду, которую носят только самые выдающиеся из начальников». Присутствовали секретари, глашатаи, «ликторы» (исполнители наказаний, палачи). Последние вынесли орудия пытки — кандалы, петли, ошейники. Агафий пишет, что Юстиниан хотел не только напугать виновных, но и устрашить лазов в том случае, если убийство Гуваза признают справедливым в ходе расследования. Если же убийцы будут разоблачены и осуждены, то наказание покажется более строгим. Юстиниан понимал людскую психологию и незримо присутствовал даже там, в далекой Колхиде, чтобы отстаивать интересы империи.
Интенданта Рустика вместе с братом вывели из тюрьмы и доставили в суд. Роль обвинителей выполняли «мудрейшие из колхов, уже давно изучившие греческий язык». Ценное указание на то, что здесь никто не понимал латыни, говорит нам об этническом составе империи. В восточных провинциях преобладал эллинизм, здесь говорили по-гречески. Латынь была родным языком только для жителей северной части Балканского и Апеннинского полуостровов. В Элладе и южных частях Италии тоже говорили по-гречески.
Судебные речи занимают несколько страниц в книге Агафия. Из этого видно, какое значение придавал император процессу. Решалась судьба Колхиды.
Рустик напирал на то, что наказал Гуваза по заслугам: царек собирался отложиться от империи и перейти к Ирану. В военное время это означало одно: гибель византийской армии, расквартированной в Лазике. Однако сенатор Афанасий разобрался и сделал вывод, что «имело место беззаконнейшее и низкое убийство». Всплыло имя еще одного виновника — Мартина. Казнить прославленного полководца сенатор, ясное дело, не решился. Он обещал только довести эти сведения до императора, чтобы Юстиниан сам выбрал наказание для представителя военной касты. Рустика с братом признали виновными и приговорили к смертной казни путем отсечения головы. Приговоренных «провозили по общественным дорогам, посаженных на мулов специально для колхов». Перед мулами расхаживал глашатай. Он кричал пронзительным голосом, призывая «бояться законов и воздерживаться от несправедливых убийств». Затем приговор привели в исполнение, и отрубленные головы казненных покатились по земле. Такова была практика судопроизводства в Византии — гласная и открытая. Кстати, вот почему Юстиниан уничтожал латифундистов тайно: вынести приговор против них на открытом процессе не было шансов.
Лазы остались довольны казнью и вернулись к ромеям, а скверную роль Мартина судьи как-то замолчали. Это лишний раз доказывает, что ни Византия не была идеальным государством, ни Юстиниан не являлся святым правителем.
После короткого затишья иранцы вновь попытались пробиться в Абхазию и подбили тамошние племена на восстание против ромеев. Юстиниан отправил отборное войско, лучшую часть которого составлял отряд в 4000 тяжеловооруженных пехотинцев-цаннов (племя к югу от Трапезунда). Командовал ими храбрый военачальник Феодор. Лето и осень прошли в отчаянных стычках, а зимой персы отступили и убрались в горы Иверии. Византийцы заняли Абхазию и жестоко расправились с жителями этой страны.
Ситуация стабилизировалась, но что делать с Мартином? Император некоторое время не делал вообще ничего, дабы не ухудшить обстановку на фронте, но сразу после подавления мятежа абхазов приказал полководцу сдать командование в Колхиде. Его место занял Юстин сын Германа.
Впрочем, Мартин всё-таки избежал наказания за убийство. «Из уважения к его победам и благоразумию, которое он проявлял в минуты опасности», император помиловал его и заставил жить в столице частным человеком. Юстиниан не мог казнить собственных полководцев, чтобы не отбить охоту у ромеев делать военную карьеру. Многие порицали императора даже за отставку Велисария. Что говорить, если бы за отставками последовали казни? В Византии того времени любили и уважали военных людей, даже если те не всегда заслуживали уважения.
В Лазике настало перемирие. В стране осталось несколько персидских отрядов, но основная часть отошла в Иверию. Новый ромейский командир, Юстин, сын Германа, зарекомендовал себя с плохой стороны: он оказался замешан в коррупции. Видимо, далекие земли Колхиды притупляли в византийцах чувство гражданского долга. На фронте царил мир, а ромейские войска испытывали трудности со снабжением припасами. Один из людей Юстина, африканский римлянин по происхождению, предложил провернуть сделку. Он возьмет у главнокомандующего денег взаймы, пустит их в оборот, а на вырученные средства обеспечит часть войск продовольствием; сами же деньги вернет Юстину в сохранности. Юстин пошел на эту аферу.
Через какое-то время грязные махинации всплыли наружу. С тех пор дорога к трону была для Юстина закрыта. Юстиниан и его соратники не могли передать империю в руки сомнительного человека. Но, с другой стороны, опытных военных не хватало. Поэтому Юстин еще долгое время служил в армии. Вероятно, царственный дядя сделал ему внушение и на первый раз ограничился этим.
В стане персов было хуже. Шаханшах Хосров узнал о неудачах своих войск, вызвал к себе полководца Нахогарана и без проволочек его казнил. Шаханшах относился к своим военачальникам гораздо жестче, чем Юстиниан относился к своим. Казнь была крайне жестока: с Нахогарана живьем содрали кожу.
Агафий Миринейский описывает подробности этой процедуры.
Персидский палач, надрезав с шеи кожу жертвы, «ободрал ее всю до обеих ног, отделил от тела, перевернутую внутрь, так что могли быть видны даже формы членов, и надутую слегка наподобие кожаного меха, он приказал повесить на скале, [устроив таким образом] жалкое и чудовищное зрелище».
Хосров сообразил, что война проиграна, войск и денег нет, а Византия стоит, подобно скале. Правда, у Юстиниана в его разоренной чумой, войной и революцией стране тоже не было сил. Хосров послал в Константинополь одного из своих приближенных — Зиха. Тот заключил предварительный мирный договор (в 557 году), по которому Лазика осталась за Византией, а Иверия — за Ираном. Долгие переговоры и схватки на границах продолжались еще несколько лет. Лишь в 562 году в Персию отправился послом Петр Патрикий. Ему не удалось, несмотря на свое дипломатическое искусство, заключить вечный мир, и сановник от огорчения умер по возвращении в Византию.
Окончательный договор византийцы и персы заключат годом позже. Шаханшах выклянчит у Юстиниана дань, а в обмен даст Лазику и мир на 50 лет.
4. НОВЫЕ ИСПЫТАНИЯ
Сразу после окончания большой войны с персами Византию ждало великое испытание. В город пришла чума. Она навестила столицу весной. Со времени первой эпидемии болезнь никогда толком не прекращалась, но теперь на столицу обрушилась настоящая катастрофа. Чума возвратилась в столицу, словно «чем-то обманутая и раньше времени ушедшая оттуда», пишет Агафий.