Ютланд, брат Придона
Шрифт:
– Могила? Склеп?.. Не думаю, что там может быть что-то огненное…
– При чем тут огненное? – спросил Никониэль в удивлении, потом хлопнул себя ладонью по лбу, – ах да, тебе же Водяник сказал насчет… ну да, ты ищешь некий след…
– Да, – подтвердил Ютланд. – Некое жаркое место, очень жаркое, где много огня… Это не болото и не могила. А склеп это почти то же самое, что и болото… ну, почти.
Страшнозол подумал, сказал нерешительно:
– Есть Огненный Провал… Там да, невыносимый жар, потому что это в глубинах земли. Надо спуститься
Михей прервал:
– Вам об этом думать пока рано. У вас и доспехи не те, и оружие слабое, и умения недостает. Вот когда пройдете с боями Оскверненный Склеп и Чащобу, собрав там все доспехи и оружие павших воинов, тогда да, сможете… А еще в благодарность за очищение этих мест маги дадут вам добавочную защиту, амулеты, способность наносить удары сильнее…
Ютланд спросил:
– Где этот Огненный Провал?
Они переглянулись, Никониэль ответил с сомнением:
– Так просто туда не попадешь, мол, просто гулял и вот зашел. По-моему, только Ламтаил может подсказать, как туда попасть.
– Говорят, – сказала Ирина, – куявы тоже там бывают.
Никониэль поморщился.
– Ну, разве что по сто человек… Хотя, допускаю, кто-то из тамошних магов тоже может знать дорогу и заветное слово. Но Куявия далеко, а Ламтаил, если не ошибаюсь, обитает в Землях Пращуров. Рукой подать…
Деониссимо ухмыльнулся.
– Я вот и не знал.
– Это и понятно, – ответил Страшнозол дерзко, – ты всю жизнь собираешься ходить в Болотную гать! А я да, прикидываю, что у нас впереди.
– В Огненный Провал еще рано, – осадил его Никониэль. – Михей вон говорит, что сперва Оскверненный Склеп, потом – Чащобу. Думаешь, легко будет пройти Оскверненный?
Ютланд поднялся.
– Спасибо, что приняли. Мне пора.
Они смотрели несколько удивленно, когда он несколько стесненно поднялся с бревна. Никониэль крикнул вдогонку:
– Завтра в Оскверненный пойдешь?
– Завтра не получится, – осадил его Михей. – Вам доспехи еще чинить, у тебя щит совсем изгрызли, у Страшнозола один меч сломали… Через недельку будете готовы.
Ютланд оглянулся, выдавил вежливую улыбку.
– Спасибо, я не смогу.
Он пошел все быстрее, но успел услышать, как Ирина сказала озадаченно:
– Неужели… он в самом деле насчет… Огненного Провала?
Постоялый двор вырастает с каждым шагом, но усталость словно выползла из засады и радостно набросилась на измученное тело.
Ворота заперты, но как раз подъехала подвода с мешками муки, заспанные слуги распахнули створки и начали перетаскивать мешки в пекарню, свежий хлеб надо подавать уже к завтраку. Заскрипел ворот колодца, с легким звоном металла пошла разматываться цепь с ведром.
Но артанин, даже если умирает, все равно заботится о своем коне, как куявы, говорят, заботятся о женщинах: он заставил себя зайти в конюшню, Алац спит стоя, даже уши не вздрагивают, а хорт, издали ощутив его присутствие, выпрыгнул в окно со второго этажа, влетел вихрем, помахал хвостом, докладывая,
Ютланд почесал его за ушами, хорт понежился, затем лег у ног Алаца и уронил голову с таким стуком, словно она из цельного слитка железа.
Ютланд воровато оглянулся, заспанный кузнец пошел в сарай за углем, а он со всей быстротой, какую смог выжать из непослушного тела, забежал в кузницу, выгреб раскаленные угли в железный короб и так же почти бегом вернулся в конюшню.
Алац сразу раскрыл глаза, довольно всхрапнул и принялся с аппетитом пожирать пышущие жаром багровые деликатесы.
Потрепав еще раз по холке хорта, Ютланд начал подниматься по скрипучей лестнице на второй этаж, при каждом шаге хватаясь за перила. Дверь открыл тихонько и вошел на цыпочках, но Мелизенда тут же открыла глаза, сладко потянулась и почти пропела тонким ехидным голоском:
– Ах-ах, своей конячке сена носил?.. А противную собачку не забыл погладить?
– Не забыл, – ответил Ютланд.
Она снова зевнула.
– Как ты рано встаешь!.. Уже и одетый… Фу, как дурно пахнет! В чем у тебя сапоги?.. Хотя да, свинья грязь найдет…
Ютланд подошел к окну, вытер подошвы сапог краем шторы, Мелизенда возмущенно завопила с ложа, он не слушал, тело ломит от макушки до пят, это открытые раны заживают быстро, а ушибы почему-то медленно, посмотрел на улицу, кое-где уже открывают лавки, народ спешит на базар, стараясь купить самое свежее…
– Одевайся, – велел он, – выезжаем сразу после завтрака.
– Куда?
– В Земли Пращуров.
Она спросила ехидно:
– Там уже Вантит?
Он ответил сердито:
– Это еще даже не Куявия!.. Как будто не помнишь, сколько тебя везли из Вантита! Совсем старая стала?
– А ты чего злишься? – спросила она невинно. – Мало ли что женщина говорит!
Он буркнул:
– Вот будешь женщиной, тогда и поговоришь. А пока молчи и сопи в тряпочку.
Она спросила:
– А можно – в платочек?
Он отмахнулся.
– Можно.
– В вышитый, – спросила она, – или в простой? А с цветочками? Надушенный?
Он повернулся и посмотрел на нее тяжелым взглядом. Она торопливо слезла с ложа, закрывшись одеялом, пропищала:
– Все-все, я уже встала! Отвернись.
Он фыркнул, отвернулся. Она долго шелестела чем-то, перебирала одежду, словно у нее там целый шкаф, перемеряла, бурчала, вздыхала, он уже уверился, что нарочно изводит, ну что за характер, почему они все такие, наконец за спиной раздался сладенький-сладенький, словно разогретый на солнце молодой мед, голосок:
– Я готова.
Он обернулся, фыркнул, ничего особенного, так одеться можно и в одно мгновение, кивнул и пошел к выходу. Она постояла немного, вид обиженный, словно ждала, что церемонно поведет под руку, да еще и будет кланяться при каждом шаге, но, когда Ютланд переступил порог, она почти боднула его с разбегу в спину, очаровательно улыбнулась и счастливо прощебетала: