Южная пустошь 4
Шрифт:
— Я не понимаю, о чем вы, ваше величество, — тут же пошел на попятный Аррам. — Я никогда не сделал бы ничего подобного.
— Ну, вот и славно, — закончила я разговор. — А сейчас в путь.
Зелейна как раз закончила облачение, Амил перехватил вторую цепочку, закрепляя их на поясе. И я пришпорила коня, отправляя его вперед, но через пару мгновений меня обогнал Амил: рабыня не могла вести отряд за собой. Мы с Зелейной пристроились чуть позади, насколько позволяла длина цепочки…
Пересечь границу оказалось проще, чем я думала. Слухи о разрушении Яснограда докатились и до приграничных крепостей, и вся крепость обсуждала ужасную новость, забыв о своих обязанностях. Солдаты и таможенники обеих стран сбились в кучку и совсем не обращали внимания на тех, кто беспрепятственно переходил границу.
Я же не хотела, чтобы Фиодор, и значит Живела, узнали о том, что я отправилась не в Южную пустошь, а в Аддию. Но в нашу сторону даже никто не взглянул…
Я еще ни разу в жизни не покидала пределов своей страны, и почему-то думала, что стоит перейти границу, как все вокруг станет другим. Но нет, если не читать цвета мундиров почти ничего не изменилось. Даже язык в приграничных районах был смешанный, а женщины иногда позволяли себе гораздо больше вольностей.
На ночь мы остановились в приграничном постоялом дворе, который в Аддии назывался караван-сарай. На этом, собственно отличия и заканчивались. Даже особый резерв лошадей, принадлежащих султану здесь тоже был. Мы с Амилом решили обменять наших коней на коней султана. Рисковали, конечно, ведь Амилу пришлось раскрыть инкогнито и обозначить свое присутствие на территории Аддийского султаната. При этом никто из нас не был уверен, что Эбрахил прекратил поиски беглой рабыни и ее похитителя. Но мой брат решил, что если не останавливаться в крупных городах и двигаться в том же темпе, что и раньше, то мы успеем покинуть пределы страны раньше, чем весть о его появлении дойдет до Эбрахила.
И снова мы мчались во весь опор, не жалея ни коней, ни себя. Мы вымотались, похудели и почернели, хотя солнце с каждым днем грело все меньше и меньше. Осень вступала в свои права, и по утрам на траве появлялась серебристая изморозь, предупреждающая о скором наступлении зимы.
Дорога к северо-восточным границам аддийского султаната, граничившие с Монтийской Епархией и Королевством Кларин вела через обжитые земли, поэтому мы с Зелейной вынуждены были все время изображать из себя покорных рабынь. Это оказалось гораздо проще, чем я могла себе представить. Амил не позволял ничего лишнего и вел себя достаточно корректно, чтобы я не почувствовала себя ущемленной еще больше. Я уже почти привыкла к вороху покрывал, хотя в первые дни задыхалась от недостатка кислорода под ними. Ошейник тоже перестал доставлять дискомфорт, я уже не замечала его удушающую хватку и иногда даже забывала о том, что он есть.
Через месяц с небольшим мы добрались до Агарды — крупнейшего города на севере Аддийского султаната. Он находился чуть в стороне от нашего пути, но нам нужен был хотя бы один день для того, чтобы отдохнуть и просто выспаться. Гонка, которая продолжалась уже шесть седьмицы, измотала нас так сильно, что даже я не стала возражать и требовать немедленно продолжить путь.
В Агарде жил младший брат Зелейны, и она утверждала, что он с радостью предоставит им ночлег, и спрячет от посторонних глаз, рискуя нарваться на гнев султана. Рабыня, родившая Зелейну и Илнара, умерла, когда ребенку не было года. До трех лет дети обоих полов воспитывались в гареме, и Илнар тоже погиб бы, если бы сестра не заменила ему мать. На свою беду мальчик оказался таким умненьким и сообразительным, что отец быстро начал выделять его среди остальных сыновей, что вызвало ярость жен и наложниц. А опыт, который Зелейна получила в родительском гареме, защищая брата от озлобленных женщин отца, помог ей после замужества подмять под себя весь гарем султана.
Дом Илнара располагался на окраине города. По меркам Грилории это была скорее усадьба, занимавшая площадь сопоставимую с территорией герцогского замка. Высокая каменная стена походила городскую стену, а острые пики
— Договариваться с дядей поеду я, — хмуро заявил Амил. Он не верил в доброту старшего родственника, которого никогда не видел. — Если не вернусь до заката, то уезжайте…
— Амил, ты не обязан, — попыталась остановить его я, — мы можем просто написать записку и заплатить за ее доставку. Либо вовсе снять комнаты в караван-сарае…
— Нет, — покачал головой мой брат, — моя мать права, если есть возможность провести этот день под защитой бая, то не стоит ее упускать.
Я кивнула… И мне, положа руку на сердце, страшно не хотелось отдыхать в караван-сарае. Для рабынь в постоялых дворах Аддии, чуть подальше от границы с Грилорией, предназначалось свое, отдельное помещение, разделенное на крошечные комнаты-клетушки, в которых несчастных запирал на ключ хозяин. В клетушках не предусмотрели никаких удобств, и нам приходилось пользоваться ночным горшком, никаких окон и свежего воздуха. Мимо то и дело шастали посторонние мужчины, мы не могли даже снять покрывала, чтобы отдохнуть от них. Единственная радость, до того как запереть, всех рабынь в обязательном порядке водили в мыльню. Чистоте женского тела в Аддии придавали очень большое значение.
Пока говорила с Амилом, краем глаза заметила, как Аррам стрельнул взглядом куда-то в сторону и нахмурился… И это мне не понравилось. Вообще, за время пути я несколько раз ловила на себе странные взгляд наемника и вспоминала наш разговор, случившийся тогда, когда я надела ошейник. Это вызывало смутную тревогу. С одной стороны я сомневалась, что Аррам рискнет поработить меня силой, чтобы сдать султану. Наемник прекрасно понимал, в этом случае я сделаю все, чтобы смерть настигла его в самое ближайшее время. С другой, оснований доверять ему у меня тоже не было. Одно дело верно служить королеве на территории той страны, где сила на ее стороне, и совсем другое здесь, когда я по всем законам не имею ни прав, ни голоса, и являюсь фактически сбежавшей собственностью султана. Если бы не мое стремление добраться до Великого отца, то я никогда в жизни не переступила бы границы Аддийского султаната.
Покрывала, скрывающие мое лицо, давали мне возможность незаметно следить за кем угодно. И, когда стражник, выслушав Амила, распахнул перед ним ворота, я уставилась на Аррама. Если он решит воспользоваться ситуацией, то я буду готова.
Аррам хмурился и периодически стрелял глазами в сторону. Я каждый раз, стараясь не делать резких движений, смотрела туда же, но ничего не видела. Улица была совершенно пуста. Интуиция тоненько зазвенела, предупреждая об опасности. Я буквально кожей чувствовала угрозу, которая по всей видимости, исходила от Аррама. И, стараясь действовать незаметно, достала свой кинжал с алой лентой и спрятала в складках покрывал. Если Аррам задумал предать меня, то ему не понравится мой ответный ход.
Но наемник продолжал стоять на месте, по прежнему то и дело оглядывая пустую улицу. И я не выдержала:
— Аррам, в чем дело?
— Ни в чем, ваше величество, — тут же отозвался наемник, выдавая себя с потрохами. С того времени, как мы пересекли границ Аддии, я велела обращаться ко мне по имени. И его оговорка значило только одно: он мне врал.
— Аррам, — холодно произнесла я, — повторяю вопрос: в чем дело? Почему ты все время смотришь назад?
Он не хотел отвечать. Я видела, как на его щеках заходили желваки, выдавая стремление смолчать или солгать снова. Я судорожно сжала кинжал в руках, готовясь дорого продать свою свободу.
— Несколько дней назад мы с Амилом заметили слежку, — голос Аррама звучал глухо, — он велел не говорить вам, не пугать раньше времени. Мы не были уверены, что это люди султана.
Я тихо зарычала и закатила глаза, пользуясь тем, что никто не видел моего выражения лица. Ох, уж эти аддийские мужчины!
— Поэтому мы свернули в сторону, — я не спрашивала, утверждала. — И поэтому Амил рискнул пойти к дяде, вместо того, чтобы остановиться в караван-сарае?
— Но почему вы ничего не сказали нам?! — возмутилась Зелейна, не давая Арраму ответить на мои вопросы. Кажется толика свободы, которую она хлебнула после смены статуса, повлияла на бывшую рабыню гораздо больше, чем мне казалось.