Южный поход
Шрифт:
Последние слова он сказал, уже обращаясь к Багратиону.
Я пожал плечами.
— Как угодно, сударь. Только прошу учесть, что князь Суворов отправил меня сюда именно с поручением вычислить другого английского шпиона, поскольку я с ним уже сталкивался несколько раз. Поэтому я тоже должен присутствовать при допросе.
Чернышов снова глянул на командующего авангардом, но тот лишь усмехнулся. Тогда полковник сухо кивнул.
— Хорошо, вы можете присутствовать при опросе, — затем отвернулся и поскакал вперед.
Двое казаков, надзирающих за пленником, последовали за ним, объезжая медленно идущие войска. Волей-неволей мне тоже пришлось прибавить ходу.
Поскольку лагеря у нас еще не было, пришлось ждать, пока войска обустроят стоянку. Багратион сразу приказал оборудовать для пушек батарею, поскольку вскоре планировал начать обстрел крепости.
Я наблюдал, как солдаты быстро и споро разбивают походные шатры и палатки, таскают воду из речки и рубят дрова. Вскоре по лагерю заманчиво потянуло ароматами мясного бульона и каши.
Пленник вроде бы безучастно сидел на земле, по-прежнему со скрученными руками, но я заметил, что он потихоньку оглядывается по сторонам. Совсем не поворачивая головы, только проворно шныряя глазами. Продувная бестия, сразу видно.
Казаки стояли рядом и безмятежно болтали между собой. А ну, как бы он не перерезал им горло ловко извлеченным из потайного кармана лезвием?
Я подошел ближе и встал перед арестантом.
— Ты чего задумал такое? Бежать хочешь?
Пленник молча поднял на меня глаза и я поглядел на его грязное, в окровавленных царапинах лицо. Серые глаза, длинный тонкий нос, изящно очерченные губы, да он явно не простолюдин, а из аристократов.
— Как к вам обращаться, сэр? Ваша светлость или милорд?
Он продолжал молчать, зато сзади раздался голос Чернышова:
— Лекарь, вы что же, сами начали допрос? Вы забыли, что задавать вопросы могут только мои люди, а не вы? Или вы хотели поставить ему клистирную трубку?
Вот незадача, когда только успел появиться этот чертов полковник? Прилип ко мне, как банный лист.
— Мне показалось, что он собирается улизнуть, — ответил я. — Вот я и подошел, чтобы предотвратить это.
Чернышов встал рядом и усмехнулся.
— Убежать из лагеря, заполненного нашими людьми? Через заслоны и патрули? Да в своем ли вы уме, доктор? Лучше займитесь банками и склянками и предоставьте военное дело знающим людям.
Я промолчал, чтобы избежать дальнейшей конфронтации, поскольку не видел в ней смысла, а он приказал казакам:
— Ведите его в мою палатку.
Конвоиры подняли пленника с земли и потащили за локотки куда-то в сторону. Чернышов пошел следом, ничего мне не сказав. Чуть помедлив, я пошел за ними.
В лагере царила суматоха, люди ужинали торопливо, потому что прошел слух, будто Багратион вскоре проведет штурм города. Мы подошли к палатке полковника и нырнули внутрь.
По большому счету, это была не палатка, а кусок светлой ткани, натянутой на колышки. Вместо пола здесь так и осталась земля, на которой стояла походная кровать из кустов и мехового покрывала. Рядом лежал вещевой мешок. В ткани не было отверстий, снаружи на нее ложились красные лучи вечернего солнца, а внутри было душно и воняло застарелым потом.
Пленника усадили на землю посреди палатки. В лагере стоял гомон многотысячной толпы, где-то кричали и ругались офицеры, вдалеке рокотал барабан.
— Ну, говори, кто таков и чего делал во вражеском стане? — спросил Чернышов. — Да имей в виду, что времени на тебя в обрез, будешь упрямиться, выведем и застрелим, всего делов-то.
Пленник опустил голову и всхлипнул совершенно по детски. Я заметил, как на землю капнули слезы. Надеюсь, не крокодильи.
Затем он поднял голову и посмотрел на полковника.
— Ваше благородие, бес меня попутал, коварный да сильный. Голову заморочил, сладко нашептывал про награду неземную да про златые горы! Вот я и поддался искушению, дурак окаянный!
Чернышов нахмурил тонкие брови.
— Ты о чем это? Что за бес? Мученика из себя корчить вздумал?
— Никоим образом, ваше благородие, — заверила жертва нечистой силы. — Я иносказательно сказал, вы уж простите меня великодушно. Был там бес, да еще какой. Имя ему Никодим, а фамилии не ведаю. Вот уж небывалой силы человек. Я слаб перед ним оказался.
— Иваныч, что ли? — не утерпел я и тут же уловил в ответ гневный взгляд Чернышова.
— Да-да, верно! — пленник обрадовано повернулся ко мне. — Все его так называли, даже иноземные люди.
— А что же ты говоришь, что фамилии не ведаешь? — спросил Чернышов. — И про себя еще ничего не сказал, хитрая ты лисица. Как тебя кличут, ну, говори?
Он подошел вплотную к арестанту и я думал, что сейчас пленник отхватит пару отрезвляющих затрещин, но, к моему удивлению, полковник просто наклонился и впился в допрашиваемого взглядом. Ну прямо картинка из пособия для следователей и дознавателей, честное слово.
Пленник сжался, опустил взгляд к земле и пробормотал:
— Зовут меня Егор по прозвищу Рябой Кролик, родом из Твери. Я же к Никодиму прислугой пошел, он мне ни словом не обмолвился, что в южные края подастся. Разве ж я тогда к нему устроился бы?
Чернышов с минуту внимательно осматривал Егора. Я не мог понять, почему именно Рябой Кролик, а не Длинноухий или Пушистый? Затем пленник повернул голову и в свете заходящего солнца, пробивающегося сквозь тент палатки, я увидел многочисленные веснушки на его грязном и поцарапанном лице. Ага, теперь понятно.