Южный поток – forever!
Шрифт:
У Фаниса Апостолакиса были твердые принципы. В погоне за сенсацией он был готов переступить через многое, но никогда не продавался и не давал себя использовать. А оставшиеся на свободе деятели «17 ноября» как раз это и собирались сделать. И, надо отдать им должное, они обставили все очень грамотно. Фанис действительно был похищен, так что никто ничего не мог ему предъявить. Ни с точки зрения закона, ни с точки зрения морали.
Другой на месте Фаниса этим бы удовольствовался. Но Апостолакис с подобным смириться не мог. Он бывал не слишком чистоплотен в отношениях с женщинами, частенько позволял себе выпить лишнего и не боялся испачкаться, когда рылся в чужом грязном белье, если это касалось чиновников, политиков или богачей, претендующих на роль благодетелей нации. Однако Фанис никогда не врал самому себе и всегда поступал по совести. Именно благодаря этому он и стал знаменитым журналистом.
Присев на кровати, Фанис потянулся к лежащей на откидном столике пачке сигарет. После ужина со Стаматисом водитель «Фольксвагена», так и не представившийся Фанису, провел его на нижнюю палубу, дал несколько минут на вечерний туалет в санузле, после чего снова водворил в эту самую крошечную каюту без иллюминатора, предварительно снабдив еще одной полуторалитровой бутылкой колы и сигаретами с зажигалкой.
Фанис выудил из пачки сигарету и закурил. Он понимал, что дергаться глупо. По существу, ему предложили работу, от которой он не мог отказаться. Однако все естество Фаниса противилось этому. В сумасшедшем и беспринципном мире, где все продавалось и все покупалось, причем, как правило, по дешевке, тем не менее была одна вещь, которая имела абсолютную ценность, и именно она делала немногих из миллиардов двуногих гоминидов, населявших планету Земля, настоящими людьми. Это была способность придерживаться своих принципов до конца, чего бы это ни стоило.
Че Гевара никогда бы не стал Че Геварой, если бы остался на Кубе министром Фиделя Кастро. Это выглядело глупо, но его принципы требовали нести огонь революции дальше. И Че понес его, в результате чего был зверски замучен пьяной солдатней в южноамериканских джунглях. Фидель оказался намного умнее, ловко избежал бесчисленных покушений, подготовленных ЦРУ, и благополучно дожил до глубоких седин, превратившись в трясущегося старика, толкающего по инерции длинные речи, которые уже давно никто не воспринимает всерьез. А его наивный и оставшийся вечно молодым товарищ Че стал легендой. И миллионы людей во всем мире носили, носят и будут носить майки с его изображением, подростки рисовать на заборах его портреты, а знаменитые режиссеры – снимать о нем фильмы…
88
Пошарив рукой в аварийном шкафчике, расположенном под машинным телеграфом, Логинов сперва наткнулся на пластмассовую каску, а потом нащупал и фонарь. Он тут же включил его и облегченно вздохнул. Снабженный чехлом и наплечным ремнем фонарь оказался в рабочем состоянии. За время стоянки судна на приколе батарея потеряла большую часть заряда, но все равно была достаточно мощной, чтобы проработать еще пару часов.
Виктор поставил фонарь на пульт рядом с машинным телеграфом и порылся в выдвижных ящиках в надежде найти там хоть одну выпавшую сигарету. Сигарет, к его разочарованию, не нашлось. Зато там лежала куча бланков и техдокументации, среди которых выделялась надорванная цветная схема аварийной эвакуации из машинного отделения. Логинов пару минут изучал ее, потом поднялся и осмотрел ЦПУ.
В углу он обнаружил небольшой шкаф для рабочей одежды. На верхней полке лежали еще пара пластмассовых касок и наушники для защиты от шума. На вешалке висели три спецовки. В одной из них Виктор нашарил смятую пачку с тремя сигаретами и пластмассовую зажигалку.
Вернувшись к пульту, он уселся в кресло механика и закурил. После нервно-физических перегрузок и выпитого никотин подействовал не хуже марихуаны, и Логинов даже прикрыл глаза. Он имел полное право расслабиться, поскольку из очень непростой ситуации сумел выйти с минимальными потерями.
Два утопленных мобильных телефона яйца выеденного не стоили. Со спутниковым, кодированной связи, было сложнее. Поскольку он проходил по статье секретного шифровального оборудования, для его списания требовалось пройти по длинной бюрократической цепочке. При этом на каждом этапе доказывая, что он, Логинов, не продал секретные 32-, а может, и 64-битные электронные ключи врагам за бочку варенья и ящик печенья, а наоборот, аки Мальчиш-Кибальчиш хранил военную тайну, удирая по всяким пароходам от преследующих его с вареньем и печеньем подлых врагов.
Правда, до засевших на Лубянке в уютных кабинетах суровых и подозрительных блюстителей военных тайн Логинову еще предстояло добраться. Но тут Виктор особых проблем не видел. Поскольку операция, проводящаяся греческими спецслужбами, явно была тайной, то и афишировать его поиск они не могли. Так что Виктору всего-то и нужно было, что отсидеться до рассвета…
89
Фанис Апостолакис не собирался претендовать на лавры Че Гевары, однако его принципы не позволяли ему стать тупым орудием в руках террористов, какие бы цели они ни преследовали. И он решил искать выход из ловушки, в которую его так ловко заманили. Возможно, это было глупо. Но для того, чтобы оставаться человеком, поступать нужно в соответствии со своими принципами. Несмотря ни на что.
Перекурив и хлебнув колы, Фанис Апостолакис снова улегся на кровать. Вспомнив, что водитель «Фольксвагена» наведался к нему вскоре после первого пробуждения, Фанис принялся незаметно осматривать переборки и подволок каюты – сантиметр за сантиметром. Минут через пять он наконец обнаружил микроскопическую камеру. Она была установлена в щели прямоугольного матового плафона каюты. Не будь Фанис Апостолакис столь сведущ по части всяких миниатюрных шпионских штучек, он бы камеру ни за что не обнаружил и о видеонаблюдении не догадался.
Не подав вида, Фанис принялся методично осматривать оставшуюся площадь, поскольку не исключал, что камера не одна. Где-то через полчаса он, так больше ничего и не обнаружив, поднялся и снова перекурил. Логично было предположить, что, кроме камеры, в каюте установлен еще и микрофон, однако искать его означало себя выдать. Поэтому Апостолакис изобразил зевок, хлебнул колы и принялся раздеваться.
В каюте, несмотря на скромные размеры, имелся небольшой рундук, выполнявший роль платяного шкафа, но Фанис его проигнорировал, аккуратно повесив одежду на стуле. За этим занятием его и застали шаги в коридоре. Последовал уже привычный приглушенный щелчок, и в каюту заглянул водитель «Фолксвагена».
– О, уже ложишься? – притворно удивился он.
– Ага! – так же притворно зевнул Фанис. – Денек выдался не из легких.
– А я заглянул узнать, как твое самочувствие и не надо ли чего.
– Да самочувствие, честно говоря, не очень, – соврал Фанис.
– А ну-ка! – шагнул к нему водитель и пристально посмотрел в глаза Апостолакиса. – А что беспокоит?
– Да конкретно ничего… Просто как-то не по себе.
– Ладно, давай сходишь в туалет, а там что-нибудь придумаем, – отступил к двери водитель.