Z значит Захария
Шрифт:
Я встала, умылась, позавтракала остатками вчерашних бобов, убрала постель обратно в пещеру и отправилась в усадьбу. Конечно, я пошла кружным путём — мимо пруда к магазину, а оттуда по дороге — словом, проделала весь путь, которым бежала ночью из дому, в обратном направлении. Мне не хотелось, чтобы мистер Лумис получил хотя бы отдалённое представление, откуда же я в действительности пришла.
В доме не было заметно никакого движения. Палатка так и стояла на лужайке, тележка, затянутая чехлом — рядом. А где Фаро? Я думала найти его привязанным во дворе, но пса нигде не было видно. Достигнув лужайки, я остановилась, не сходя с дороги, и стала ждать. Ближе не подойду.
Ожидание не продлилось долго. Через минуту дверь открылась, и мистер Лумис показался на веранде — должно быть, увидел меня из окна. Сошёл по ступенькам, прихрамывая и придерживаясь за перила, и остановился у подножия лестницы.
— Я так и думал, что ты вернёшься, — промолвил он. И поправился: — Я надеялся, что ты вернёшься.
На мгновение я остолбенела и не могла найти слов. Он сожалел о своём поступке и хотел, чтобы мы опять стали друзьями! Но ужас той ночи не отпускал меня; я никогда больше не смогу доверять этому человеку.
— Нет, — возразила я, — я не вернусь. Никогда не вернусь. Но нам надо кое о чём договориться.
— Не вернёшься? — переспросил он. — Как? Почему? Где же ты будешь жить?
Ну в точности как в тот раз, когда он держал меня за руку, а я ударила его. Мистер Лумис вёл себя так, словно ничего не случилось или как будто он обо всём забыл. На один миг я допустила мысль, что он, возможно, и впрямь не помнит, что натворил. Но тут же одёрнула себя: как бы не так, ничего он не забыл. Притворяется, будто ничего не случилось, совсем как напроказивший ребёнок. Хотя какой там из него ребёнок!
Я сказала:
— Найду место.
— Но где? Твой дом здесь.
— Мне бы не хотелось это обсуждать.
Он пожал плечами, прикидываясь, будто его это не заботит.
— Ну хорошо. Тогда почему ты пришла?
— Потому что хотя я и не могу оставаться здесь, я всё же хочу жить, и вы тоже.
— Это правда, — отозвался он. — Я-то уж точно намерен выжить.
Он с любопытством смотрел на меня, явно что-то обдумывая и не торопясь поделиться своими мыслями со мной.
— Если мы намерены выжить, — сказала я, — то есть работа, которую нужно делать. Ухаживать за посевами, огородом и животными.
Он ответил:
— Конечно. Вот поэтому я и полагал, что ты вернёшься.
— Я согласна делать всё это, но при условии, что вы оставите меня в покое. Я также буду приносить вам по мере надобности продукты и воду. Но готовить вам придётся самому. На кухне есть поваренная книга.
— А вечером ты будешь уходить. Куда?
— В другую часть долины.
Он всё время напряжённо размышлял. Бросил взгляд на дорогу — туда, откуда я пришла. И наконец проговорил:
— У меня нет выбора. Остаётся только надеяться, что ты изменишь решение. — Он помолчал. — И начнёшь вести себя как взрослый человек, а не как глупая школьница.
— Я не изменю своего решения.
Он больше ничего не сказал, повернулся и ушёл в дом, закрыв за собой дверь. А я направилась к хлеву, по дороге пытаясь догадаться, что у него на уме. Мистер Лумис так легко не сдастся. Наш разговор доставил ему кое-какие сведения, ранее ему неизвестные и крайне нужные: что я не вернусь в дом; что буду выполнять работу по хозяйству; что буду приносить ему продукты и воду. Вот на этом он и будет основывать свои планы. Но какие именно планы? Возможно, он просто примет моё предложение и не будет показываться из дому, оставив меня в покое. Может, в конце концов займётся чем-то полезным и построит генератор.
Но что-то мне в это не верилось. Уж больно ему хотелось знать, где я живу. Он спрашивал об этом несколько раз, хоть и не очень настойчиво. К тому же он посадил Фаро на привязь.
А кстати, где Фаро? Во время нашей с мистером Лумисом беседы его не было ни видно, ни слышно. Должно быть, привязан где-то в доме. Неужели мистер Лумис думает, что я попытаюсь снять собаку с привязи и украсть её, как когда-то Эдвард пытался украсть костюм? Вообще-то, если по правде, я подумывала об этом. И тут у меня в голове возникла картина, от которой мне стало по-настоящему нехорошо: я, привязанная, словно Фаро, на верёвке в доме. Вот чем закончатся для меня планы мистера Лумиса.
Я вытряхнула эти мысли из головы и принялась доить корову. Молоко у неё иссякало, в этом сомневаться не приходилось. Телёнок полностью перешёл на траву, а я пропустила несколько доений подряд, что только ускорило процесс. Хотя я и выдоила всё до последней капли, корова дала всего-навсего полгаллона. На стенке хлева висело несколько молочных бидонов; я налила молоко в два из них, разделив поровну, и один бидон оставила на заднем крыльце для мистера Лумиса. Покормив кур, я собрала яйца и тоже поделила их пополам — на каждого пришлось по четыре штуки. В огороде набрала гороха, латука и шпината, всё это опять-таки разделила на двоих и оставила на крыльце долю мистера Лумиса. Покончив со всем этим, я раздобыла в амбаре дерюжный мешок и сложила туда свою добычу, хотя она заняла едва ли один уголок.
Словом, я выполнила свою обычную утреннюю работу почти как всегда; мистер Лумис оставил меня в покое и не показывался даже на заднем крыльце. Правда, меня не отпускало чувство, что он наблюдает за мной из окна кухни, хотя я его не видела.
Около полудня я отправилась в магазин. Поела прямо там, открыв какую-то банку консервным ножом, которые мистер Клейн продавал за сорок девять центов. Набрав для мистера Лумиса продуктов, я принесла их в усадьбу и оставила на заднем крыльце. Молоко, яйца и овощи исчезли, а из трубы поднимался дымок — мистер Лумис готовил ланч. Мне в голову пришли два соображения: если он хочет, чтобы я продолжала приносить ему продукты, ему придётся как-то сообщать мне о своих нуждах; а когда ему понадобится вода, он должен будет оставлять на крыльце пустые канистры.
В четыре часа, пройдясь культиватором по рядам кукурузы и бобовых, я заглушила трактор и пошла пешком сначала к магазину, а затем в пещеру. Ну что ж, сегодняшний день прошёл без осложнений. Положение было неприятным и неестественным, но если система сработает и завтра, и послезавтра, и в последующие дни, то, может быть, я стану меньше бояться, напряжение ослабнет и наше совместное существование в долине будет если и не дружеским, то во всяком случае, терпимым. Так что я слегка воспрянула духом. К тому же, если я успею закончить стенку, то после наступления темноты смогу приготовить себе горячую пищу. Словом, всё шло нормально; я была довольна.