За бесконечность времени
Шрифт:
Я протянул ему конфету в ярко-красной обертке.
Михаил спешно ее развернул и откусил половину.
– Спасибо.
Отойдя от послевкусия, он вновь закурил и принялся смотреть куда-то вдаль, как будто разбирая по полочкам и компонентам состав выпитой жидкости у себя в голове. Ну знаете этот «умный взгляд», слегка с прищуренными глазами, в думках о смысле бытия, у людей, которые выпьют пару стопок. Вот у него был такой же.
– Денек, может два постоит ещё тепло-то, а потом всё, зима.
Он
– Последние отголоски лета остались, – с грустью добавил мужичок.
На кладбище в этот день пришло много народу. Многие плакали. Их умершие родственники, друзья, сидели рядом и слушали их рассказы. Жалобы, истории, воспоминания.
Люди приходили и уходили. Души умерших провожали их до ограждения кладбища, протягивая им в след свои руки, и уходили опять к себе ждать.
Вновь и вновь прокручивая их слова у себя в голове. Как и я.
Я всё обдумывал слова отца, думал о маме.
Они мне снились сегодня. Вместе.
Всё бы отдал, чтобы сейчас уехать с ними на дачу.
А мужичек всё пил, что-то говорил.
Я его особо и не слушал.
Я просто думал и смотрел. Вдаль, на людей, на «жителей» кладбища.
Как они хаотично переплетались друг в друге. Люди проходили сквозь их и не замечали.
Они скучали. Все. И живые, и мертвые.
Я скучал тоже. Мужичок скучал по-своему.
Он от того и пьет, наверное, чтобы заглушить всё это, так что пусть его сын чаще приносит ему выпивку. Это ему помогает. А я не буду противится этому и осуждать его.
Да, он свыкся уже со многим. За пять лет здесь многое услышишь и узнаешь. Держать это все в себе невозможно. Можно и с ума сойти.
Вот он и избавляется алкоголем. Находит себе какие-то занятия, а не просто сидит и ждёт. Ходит общается, знакомится с «жителями» нашего кладбища.
Ожидание убивает.
Как он и сказал, что это тоже жизнь, только в другой ее форме. Есть живые и есть мы. И все здесь – на одной земле.
Я начинал это понимать и осознавать с какой-то горечью. То, что сейчас – это не изменится. Когда мы живы, мы знаем, что однажды умрем. Там есть какое-то стремление. Стремление успеть жить. А тут нет ничего. И это теперь навсегда.
Видеть, как стареют те, кто однажды сюда тебя привезли и предали земле. Какие испытывают трудности там, в мире живых.
Мы для них свои исповедоприниматели что ли. Они знают, что мы их слышим и видим.
Мы единственные, кому они могут рассказать обо всем как себе.
И выговорившись, уходят отсюда с легкой душой.
Но вот только нам не особо от этого легче.
Начинаешь переживать за них. А они боятся, боятся не познанного. Умереть.
А что потом? Куда попадут, в ад или в рай? И что там вообще за жизнью?
Ты бы и сказал им, что боятся нечего, живите пока живется и никого, и ничего не бойтесь, но не можешь. Никак и ничем помочь им тоже не можешь. Просто слушаешь. И переживаешь. Не за себя, за них. За маму и папу, что там у них такое случилось? Почему вдруг решили разойтись?
Мужичек за сына, за внучку. Как они будут дальше?
Но он как-то справляется с этим. Я думаю, что тоже научусь однажды, как и он, с этим справляться.
– Андрюх, – мужичок ткнул меня в плечо, – ты чего завис? Эй.
Я одернулся.
– Что? – повернув голову в его сторону, опешив, спросил я.
– Задумался говорю, о чем?
– Да так, – тихо ответил я.
Мужичок поставил пустую бутылку под лавку.
– Я пойду говорю прилягу, что-то разморило меня, – он был пьян.
– Хорошо, – ответил я, – а я ещё посижу немного.
– Давай.
Мужичок медленно поднялся с лавки и шатаясь, задерживаясь за деревья, направился к себе домой. Чуть позже он скрылся в своей старенькой могиле.
Хорошая погода продержалась до самого вечера.
Кладбище постепенно опустело.
Вороны подчистили остатки еды у могил и тоже притихли.
На небо высыпались звёзды. Похолодало.
Был прожит еще один день здесь.
Мне надо переставать их считать.
Просто перестать.
И я остался сидеть абсолютно один… На едине с тишиной и звездами.
Глава четвертая
На следующий день я снова сидел на своей лавке.
Утро было прохладный, а кладбище безлюдным.
На нем, как и всегда, копошились только его обитатели.
Было тихо. Деревья стояли неподвижно.
Небо было затянуто серыми тяжелыми тучами.
Совсем скоро вместо дождя они принесут сюда снег.
От вчерашнего солнца остались лишь воспоминания.
Через какое-то время, позади себя, я услышал женские голоса.
– Всё пришли, – запыхавшись, сказала одна из них.
Я обернулся.
Это была мама. На ней был черный траурный платок, черная демисезонная куртка, а в руках искусственные цветы.
Рядом, за ней, пробиралась тетя Тамара.
Тоже во всём черном и с такими же бездушными цветами.
Они прошли немного по дороге и оказались в моем маленьком дворике.
– Специально не далеко от дороги выбирали место, чтобы долго не искать, – сказала мама и прошла к столику рядом с лавкой.
– Здравствуй сынок, как ты тут поживаешь? – обратилась она к моей фотографии, одновременно протирая ее и табличку с моим именем на кресте.
Я стоял рядом и смотрел на свою маму.