За бесконечность времени
Шрифт:
Тетя Тамара раскладывала принесенные ими бутерброды, бутылочку настойки и пластиковые стаканчики из сумки на стол.
– Привет мам, – тихо сказал я, – нормально. Ты как?
Я пытался заглянуть в ее глаза и найти в них ответ, но она не слышала меня, и я понимал, что мой вопрос прозвучал в пустоту.
Она наклонилась над могилой и принялась поправлять цветы, втыкая туда новые.
– Листьев то сколько налетело. Сейчас я тебе тут немножечко приберу, – пыхтела она, – красиво будет.
Мама
– Нин, давай помянем парня, – протягивая стаканчик с вином, предложила тетя Тамара.
Мама выпрямилась и взяла стаканчик.
– Андрюшка, Андрюшка, – начала мама. Она смотрела на мою фотографию, – как же так?
Тут она начала плакать, прикрывая лицо рукой.
Я не мог удержаться от эмоций и по моему лицу тоже побежали слезы. Мне было ее очень жаль. Я попытался ее обнять, но руки прошли сквозь маму.
Тетя Тамара успокаивала ее, гладя по плечу.
– Ну хватит, хватит. Все хорошо. Выпей.
Тетя Тамара – это мамина двоюродная сестра. На похоронах ее не было, так как она живет на Украине и не смогла приехать по определенным обстоятельствам.
Они выпили. После этого закусили бутербродами.
– Андрюшке-то тоже налить надо, а то как единоличницы пьем тут, – жуя бутерброд, сказала тетя.
Она достала из-под креста стопку, протерла ее, сполоснула водой из пластиковой бутылки и налила туда вина.
Потом так же аккуратно поставила ее обратно и положила рядом кусок хлеба с колбасой.
Я сидел рядом на лавке.
– Ты не будешь ему говорить про развод-то? – чуть позже спросила тётя Тамара.
– Не буду, – ответила мама, – рано, второй день как похоронили, а тут ещё и это – не надо, – махнула она рукой, – пусть спокойно там лежит и не переживает. Успеется ещё.
Но я уже всё знал, и видел новую жену папы, буквально пару дней назад.
Значит и в самом деле разводятся.
Но мама вроде держалась.
Подул лёгкий ветерок. Деревья тут же дружно начали покачиваться из стороны в сторону.
Листья, те, которые по суше да полегче, под его силой стали медленно расползаться по кладбищу.
– Дождь, наверное, будет? – смотря на небо, сказала тетя Тамара.
Тучи и вправду стали, казалось, ещё тяжелее и готовились вот-вот пролиться дождём вниз.
– Собираться надо, пока не начался, – предложила тетя.
Ещё немного постояв и выпив по стаканчику, они начали собираться.
– Оставь под крестом бутерброды-то, – сказала мама, – нельзя ничего с собой с кладбища уносить.
Тетя Тамара положила пакетик с бутербродами под крест.
– Ладно Андрюня, пойдем мы, – сказала мама, – пусть земля тебе будет пухом, – и поцеловала мою фотографию на кресте.
Я тронулся рукой своих губ, как будто бы пытаясь почувствовать ее поцелуй.
Но я ничего не чувствовал.
Проводив их до конца кладбища, я подождал пока они скроются за поворотом и не спеша вернулся обратно.
Снова присев на лавку, я смотрел на «свежие» пластмассовые цветы, принесенные мамой и тетей. Они выделялись среди остальных своими новыми яркими цветами.
– Это кто был? – спросил, подсевший через пару минут ко мне, Миша.
– Мама, с тетей, – тихо ответил я. Я был в раздумьях.
– А я смотрю у тебя гости, думаю уйдут дак зайду, – Михаил закурил сигарету.
Она пахла каким-то кофейным вкусом. Он вроде ни разу ещё такие не курил.
– Фу, гадость какая, – вынув сигарету из рта сказал недовольно он, – ничего больше не нашел, дак приходиться теперь эту дрянь курить.
Я сидел и молчал.
Миша, приплевываясь, курил свою «вонючку».
С неба закапал небольшой дождик.
Чуть позже он перевел взгляд на меня.
– Андрюх, у тебя это, рука шевельнулась, – как-то испуганно сказал он.
– Чего? – посмотрев на него, в недоумении спросил я.
– Рука, – указывая на мою руку пальцем и смотря на нее с широко открытыми глазами, заикаясь повторил он, – говорю шевельнулась. Я сейчас доктора позову.
– Какого доктора? – не понимал я.
Миша вскочил с лавки и побежал куда-то в другую сторону от своей могилы.
– Я щас, мигом! – убегая, крикнул он.
Я посмотрел на свою руку и тут у меня зазвенело в ушах. Какой-то писк, с размеренным таким тактом, проникал в мою голову.
«Пип… Пип… Пип»
Я схватился обеими руками за голову, упал на землю спиной и тяжело дышал. В глаза проникал тусклый белый свет. Сначала он был совсем тусклый, но постепенно становился всё ярче и ярче. Писк в голове тоже усиливался.
Я чувствовал, что меня кто-то держит за руки вдоль туловища и не дает пошевелиться.
Земля подомной становилась всё мягче. Что это? Что со мной происходит?
– Есть движение, – сказал сквозь писк еле слышный чей-то мужской голос.
Я шевелил головой из стороны в сторону.
Тело покрылось потом, лоб испариной.
Вскоре я открыл глаза. Дышалось тяжело, как после пробежки. Я оказался в помещении.
Надо мной висел больничный осветительный прибор. В рот была вставлена пластиковая трубка.