За чертой
Шрифт:
— G?ero, — сказал старик. —?Habla espa?ol?[12]
— S?, se?or.[13]
Старческая рука слегка приподнялась на постели и вновь опала.
— Говори, чего хочешь, — сказал он.
— Я пришел спросить вас о том, как ловят волков капканами.
— Волков…
— Да, сэр.
— Волков, — повторил старик. — Помоги мне.
— Не понял, что, сэр?
— Помоги, говорю.
Старик поднял и держал так одну руку. Подрагивая, она висела в неверном свете, будто не его; рука как понятие, рука вообще, принадлежащая всем и никому. Мальчик подошел и взял ее. Она была холодна, тверда и бескровна. Будто вещь, состоящая из кожи и костей. Старик завозился, пытаясь приподняться.
— La almohada,[14]—
Мальчик чуть было не положил шляпу на кровать, но вовремя спохватился. Старик вдруг сжал его руку сильнее, взгляд черных глаз стал жестче, но впрямую он ничего не сказал. Мальчик надел шляпу, просунул руку за спину старика, схватил смятую и сальную подушку и прислонил ее стоймя к железным вертикальным прутьям изголовья, после чего старик, схватив его и за другую руку, стал осторожно опускаться, пока наконец не затих, обретя опору. Поднял взгляд на мальчика. При всей своей хрупкости он держал руки мальчика неожиданно крепко и, видимо, не собирался выпускать, пока не прочтет по глазам, что у того на уме.
— Gracias, — просипел он.
— Por nada.[15]
— Bueno, — сказал старик. —Bueno.[16]
Он ослабил хват, Билли высвободил одну руку, снял шляпу и снова стал держать ее за поле.
— Si?ntate,[17]— сказал старик.
Билли осторожно присел на край тощего тюфячка, прикрывавшего пружины кровати. Руку старик не отпускал.
— Как тебя зовут?
— Парэм. Билли Парэм.
Старик беззвучно про себя повторил имя.
— ?Te conozco?[18]
— No se?or. Estamos a las Charcas.[19]
— La charca.[20]
— S?.[21]
— Hay una historia all?.[22]
— ?Historia?[23]
— S?,— сказал старик. Он лежал, держа мальчика за руку и глядя на драночный переплет потолочного настила. —Una historia desgraciada. De obras desalmadas.[24]
Мальчик сказал, что не знает этой истории и готов послушать, но старик сказал, что лучше ему ее не знать, поскольку есть на свете вещи, которые ничем хорошим не чреваты, и эта история из таких. Хрип его дыхания утих, вообще исчез всякий звук дыхания, да и белые облачка от него, на краткий миг появлявшиеся в холодном воздухе, тоже пропали. Его рука, однако, продолжала держать руку мальчика так же крепко, как и прежде.
— Мистер Сандерс говорит, что у вас, может быть, есть такая отдушка, которую я бы купил. Он сказал, надо вас спросить.
Старик не ответил.
— Он дал мне некоторые из тех, что были у мистера Эколса, но волк все время выкапывает капканы и захлопывает их.
— ?D?nde est? el se?or Echols?[25]
— No s?. Se fu?.[26]
— ??l muri??[27]
— Нет, сэр. Насколько я знаю, нет.
Старик закрыл глаза и опять открыл. Он лежал, опираясь на подушку так, что его шея слегка скривилась. Возникало впечатление, будто на кровать его грубо швырнули. В неверном свете по его глазам было ничего не понять. Казалось, он водит ими по комнате, рассматривая тени.
— Conocemos por lo largo de las sombras que tard?o es el d?a,[28]— сказал он.
Потом он сказал, что люди думают, будто в такой час предвестия особенно заметны, но это совершенно не так.
— Я взял одну бутылочку с надписью «Смесь номер семь», — сказал мальчик. — И еще одну, на которой ничего не написано.
— La matriz,[29]— сказал старик.
Мальчик ждал, что старик продолжит, но тот не продолжил. Помолчав, мальчик спросил его, из чего эта смесь состоит, но старик лишь с сомнением скривил тонкие губы. Он по-прежнему держал мальчика за руку. Посидели. Мальчик готов был уже задать очередной вопрос, но старик заговорил вновь. Он сказал, что состав этой смеси поди еще определи. Формула
— Ella vino de Mexico,[30]— сказал мальчик.
Тот вроде и не слышит. Сказал лишь, что Эколс уже всех волков выловил.
— El se?or Sanders те dice que el se?or Echols es medio lobo el mismo. Me dice que el conocelo que sabe el lobo antes de que lo sepa el lobo.[31]
Но старик сказал, что ни один человек не может знать того, что знает волк.
Солнце стояло низко на западе, и свет от окна лежал в воздухе, как бы не падая, протянутый от стены до стены. Как будто в этом месте воздух сделался электризован. Помолчав, старик повторил:
— El lobo es una cosa incognoscible, — сказал он. —Lo que se tiene en la trampa no es mas que dientes y forro. El lobo propio no se puede conocer. Lobo o lo que sabe el lobo. Tan como preguntar lo que saben las piedras. Los arboles. El mundo.[32]
Речь утомила старика, его дыхание вновь стало хриплым. Он тихо кашлянул и затих. Но вскоре вновь заговорил.
— El cazador, el lobo, — просипел старик. —Cazador.?Me entiendes?[33]
Мальчик не знал, понимает он или нет. Заговорив снова, старик сказал, что охотник — это не то, что о нем думают люди. Люди думают, будто кровь убитых не имеет значения, тогда как волки понимают, что это не так. Старик сказал, что волк — это существо очень высокого порядка и что он знает то, чего не знают люди: что в мире нет иного порядка, кроме того, который привносит в него смерть. Потом сказал, что люди, хотя и пьют кровь Господа, не понимают серьезности того, что сами делают. Люди, мол, только силятся быть мудрыми, но не понимают, как этого достичь. У них между обрядами и реальными делами лежит пропасть шириной в целый мир, и в этом мире проносятся ураганы, наветру гнутся деревья и мечутся звери, которых Господь сотворил, чтобы они ходили своими тропами, а люди всего этого не видят. Они видят деяния собственных рук или то, чему придумали названия, и хвастают этим друг перед другом, но мир остается для них невидимым.
— Ты хочешь поймать волка, — сказал старик. — Может быть, ты хочешь его шкуру, чтобы заработать денег. Может быть, купишь сапоги или еще что-нибудь такое. Да, ты этоможешь. Но где же волк? Волк — он ведь какcopo de nieve.[34]
— Снежинка?
— Снежинка. Ты можешь поймать снежинку, но глянешь на ладонь, а там ее и нет. Может, ты и успеешь увидеть ееdechado.[35]Но едва ты увидел ее, как она исчезла. А хочешь поглядеть — изволь смотреть на ее территории. А поймаешь — потеряешь ее. И оттуда, куда она уйдет, вернуться будет уженельзя. Сам Бог не сможет вернуть ее.
Мальчик посмотрел на тощую, узловатую птичью лапку, держащую его за руку. Свет из высокого окошка поблек, солнце село.
— Esc?chame, joven,[36]— просипел старик. — Если бы у тебя была такая сила духа, что только дунул — и задуешь волка… как задувают огонек свечи или топят снежинку… Волк сделан из того же,что и весь мир. Ты ведь не можешь потрогать мир. Не можешь взять его в руку, потому что он сделан из одного лишь духа.
Старик не говорил — взывал, для этого немного даже приподнялся, но потом снова обмяк, упав на подушку; его глаза с видимым равнодушием уставились на балки потолка. Холодный жесткий хват его руки ослаб.