За день до послезавтра
Шрифт:
Старший прапорщик, техник авиационного и радиоэлектронного оборудования Виктор Судец совершенно не являлся знатоком оперативного искусства и тактики применения сверхзвуковых стратегических бомбардировщиков-ракетоносцев. Но он не был глухим, не был слепым, поэтому увиденное и услышанное им за последние двадцать лет в совокупности давало очень яркую картинку. При верном планировании маршрута, над океаном Ту-160 были практически неперехватываемы. Над Северным Ледовитым — почти гарантированно. При этом они несут ракеты, способные достать северную часть территории главного миротворца планеты почти непосредственно из воздушного пространства Гренландии. И донести большой 200-килотонный привет всем любителям свободы и демократии в уже ставшем привычным неортодоксальном прочтении. Каждый Ту-160 несет по 12 таких «приветов». Если хотя бы треть ракет останется неперехваченной, это 8 городов, по 12–13 «Хиросим» на каждую. 4 миллиона человек гарантированно превращаются в пепел непосредственно в момент подрыва, еще половина от этого числа умирает в течение следующих пяти лет. Ну?
Старший прапорщик испытывал яркую, веселую злость. На всякий случай они дотащили распылитель пеногенератора-«двухтысячника» обратно к стойке, там теперь было кому присматривать за порядком. Потом старший лейтенант отдал команду, и они снова побежали. Майор уже уехал куда-то назад к «точке», где собирали уцелевший летный персонал. Машины не было, так что двигаться пришлось своим ходом: несмотря на слова старшего расчета, приказ капитана никто не отменял. Судец бежал за Баиром Енгалычевым, то и дело обегая или перепрыгивая глубокие выбоины в бетоне. Несколько раз он отмечал, что бомбы ломали плиты, — такое бывало, если удар приходился близко к краю. В остальных случаях они просто оставляли полуметровую закопченную воронку, засыпанную крошками и обломками, иногда с торчащими обрезками арматуры. Дважды по пути попадались невзорвавшиеся бомбы, как две капли воды похожие на ту, что он рассмотрел рядом с «Алексеем Плоховым». Который уже почти наверняка догорает. Эта мысль снова сдвинула что-то в его мозгу, и старший прапорщик взвыл от ярости, наддав вперед. Он знал эту машину до последнего болта от момента вступления в строй, он проводил с ней больше времени, чем с дочками. За нее ему заплатят по высшему счету, в чем бы это ни выражалось. 200 килотонн, суки! 200 килотонн хотя бы по одному городу, и вы вечно будете переваривать сдачу за «Плохова». У него не было ни малейших сомнений в том, кто это сделал. Ну, молитесь! Ракеты уже наверняка пошли!
Удар по аэродрому стратегических бомбардировщиков-ракетоносцев — это однозначно война, причем в полную силу. Почему удар был неядерным? Рвутся ли сейчас боеголовки «Минитменов» и «Трайдентов» над Москвой, Архангельском, Минском? Судец снова пробежался взглядом по горизонту: все было чисто. Не мелькали отсветы вспышек, не грелся воздух. До Саратова всего ничего через Волгу, и в нем проживает больше 800 тысяч человек. Наверняка, будь начавшаяся война ядерной, заряда не пожалели бы ни на него, ни на «Энгельс-2». Тот же «Минитмен» несет три разделяющиеся боеголовки по 300 килотонн — это как раз подошло бы для такой разнесенной цели, которой являются авиабаза 22-й Донбасской ТБАД. Значит?.. Что это значит? Что?
К моменту, когда их нагнала машина, оба уже полностью выдохлись, но обвинить их было не в чем. Рассредоточение машин обоих полков по площади авиабазы не защитило дивизию от тяжелых потерь, но оно спасло ее от полного уничтожения в течение считаных минут. Теперь на поле было полно народу и полно техники. Енгалычев махнул рукой пролетающему мимо УАЗу, и тот тут же остановился. За рулем был солдат-срочник: бледный, с глазами навыкате. Оказывается, его послали именно за техниками; он мотался по рулежкам уже минут пять или больше, чуть не влетел под пеноподъемник, но они стали первыми, кого он нашел.
— Десятками трупы из штаба выносят… — поделился с ними солдат. — Ужас…
По его словам, одна из ракет попала точно в штабное здание, и то пробило насквозь, а затем буквально разорвало изнутри. Если бы не утро воскресенья, полегли бы все штабные: и 22-й Донбасской дивизии, и обоих ее полков. В отличие от бомбардировщиков, штабы не были «разнесены», и размещались просто на разных этажах одного и того же здания: удобного и отлично приспособленного для работы. Но так погибли лишь офицеры отделов, занимающихся сегодня обеспечением запланированных полетов двух бортов, включая их собственный.
На этой мысли Судеца что-то кольнуло в грудь, но он не обратил на это внимания: они уже подъезжали, и ему было на что посмотреть. Контрольная башня превратилась в кучу обломков кирпича, над ней столбом вился дым. Все вокруг было в серой гипсовой пыли, летали и ползали по земле черные хрустящие хлопья, — остатки сгоревших бумаг. «УАЗ» затормозил под стеной бойлерной, и шофер поторопил их выходить — ему нужно было назад, за остальными.
Енгалычев и Судец остались стоять на месте, как дураки, разглядывая суету вокруг. На лицах людей был написан откровенный страх — исключений они почти не увидели. Скидку можно было дать только на то, что бегали солдаты, офицеров в пределах видимости не имелось. Более того, солдаты бегали все-таки как-то организованно. Несколько пар бегом тащили в сторону сложенные носилки, еще несколько бежали с другой стороны и несли штыковые лопаты. Подумав, старший лейтенант указал технику туда же, куда бежали все, и они стронулись с места, вертя головами. Судец не мог поручиться за офицера, но у самого него сердце едва не разрывалось от сдерживаемого желания материться и кричать вслух.
Битые кирпичи валялись уже в сотнях метров от места, где раньше был штаб. Ближе начали попадаться осколки стекол, и все это было покрыто густым слоем пыли и мусора. Здание столовой, в которой они завтракали всего-то около часа назад, пострадало серьезно, но во всяком случае устояло. Гараж был разбит и горел, но его тушили в четыре рукава — ребята в бурых робах и касках перли прямо в пламя, заливая его. Штаба не было. Была огромная куча дымящегося строительного мусора, на которой, как муравьи, копошились люди. Человек сто солдат, построившись в цепочки, невероятно быстрыми движениями перекидывали из рук в руки кирпичи, расчищая какое-то конкретное место с одного из краев завала. Еще почти столько же в диком темпе работали ломами и кирками, раскидывая все с края торчащей в руинах наискосок бетонной плиты. Несколько копались уже под самой плитой. И еще одно. В полусотне метров, под уцелевшим основанием кирпичного забора с отдельными торчащими прутьями, оставшимися от кованой решетки, лежали тела. Их было не очень много, десятка полтора, но они не были ничем накрыты и сразу бросались в глаза.
— Баир! — прокричали сзади. Старший лейтенант обернулся и тронул товарища за рукав. Это был капитан Копытов.
— Где вас черт носит?!
Старший лейтенант начал докладывать, и Судец ожидал, что капитан его оборвет, но тот замолчал и выслушал подчиненного очень внимательно. Судя по всему, о статусе прочих машин полка он почти ничего не знал.
— Вот так вот, — заключил капитан, когда Енгалычев закончил докладывать. — Вот так вот нам всем. Значит, две машины в активе, одна, возможно до трех, — под ремонт. Ничего, могло быть хуже.
Судец только моргнул: ему просто не хватило фантазии придумать, как это могло быть «хуже».
Капитан передал кому-то по рации свое место, упомянул, что Енгалычев и Судец явились, несколько раз подряд сказал «есть» и замолчал. Повернувшись к подчиненным и вслепую сунув «уоки-токи» в держатель, он застыл взглядом, провожая очередную группу солдат с носилками, и молчал с полминуты. Потом капитан будто очнулся.
— Ну, приказы есть, исполняем. Пока ждем. Машина вот-вот будет, мне обещали.
— Куда? — поинтересовался Енгалычев.
— К целым нашим зайкам. Там уже полный комплект, но и мы лишними не будем, я так думаю.
— В каком смысле, комплект?
— Ты не понял? Побило штабистов. Побило летчиков. Побило техников. На два боеспособных Ту-160 набрать экипажи — это еще реально, конечно, но тоже думать командирам надо. Судец, ты лучший специалист по электрике во всем полку, я на тебя надеюсь. Давай-ка ты в первых рядах будешь сейчас, хорошо? Даже нами командуй, если потребуется. Старший лейтенант?