За дверью
Шрифт:
Бодрый, уверенный голос Бельцера несколько удивил Крылова. Он даже не сразу его узнал, так как предполагал, что звонит начальник местного угрозыска Белов. Он в общем-то не сильно стремился выполнять свои прямые обязанности и даже не ездил на места совершенных преступлений, отдавая это на откуп непосредственно оперативникам.
Так или иначе, а пора бы уже проснуться и продолжить это дурацкое, но весьма важное дело.
– Что у вас стряслось? – Наконец спросил он сонным голосом.
– Есть первые результаты по автомобилям, также сейчас опрашивают остальных квартирантов по подъезду и один из них видел, как мимо дома дважды проезжала беленькая Волга. Номера правда не запомнил, но даже это очень большой прорыв!
Губы сыщика невольно
– Еду, пусть начальник отдела пришлет за мной машину. Еще что-то есть?
На том конце трубки шипели небольшие помехи, однако стремительно трезвеющий ум следователя уловил нужные для него слова и интонации Александра Германовича.
– Да, есть… К нам тут некий мужчина пришел, лет 30. Представился дядей убитого мальчика. Я с ним уже поговорил, надо и тебе тоже.
– Что выяснил? – Надевая засохшие от грязи брюки, спросил Крылов.
– Да пока ничего, просто он тут про пацана что-то лепечет. Я пока его отпустил, тебя ждем.
– Понял тебя, еду. Через сколько машина будет?
– Сейчас погоди… – Бельцер ненадолго замолчал, вместо его мерного, но возбужденного голоса пришло прерывистое шипение стационарного телефона. – Через 15 минут будь готов.
Сыщик повесил трубку и встряхнул головой. Его сильно морозило, так как из-за усиленной работы вентилятора и открытого настежь окна температура в комнате упала ниже стандартной. Может градусов пятнадцать, если не меньше. Ржавые батареи с утеплителем не спасали ситуацию.
Крылов прошарил весь номер в поисках своей серой вязаной кофты. Удалось ему найти ее на полу рядом с двумя литровыми бутылками водки. Опытный алкоголик, он точно знал, что мог выпить их в течении часа или даже быстрее. Третья бутылка валялась на полу рядом с ванной и также была опустошена. Мужчина спустил воду в ванной, среди мерзкой ядовито-желтой рвотной жижи плавал градусник, который он уронил, пока спал в ванной. Следователь снова сморщился и достал его. Понятное дело, что ни о какой точности в измерениях речи идти уже не могло. Михаил Иванович вытер его и положил на стиральную машинку рядом с бритвой, которой не пользовался вот уже больше недели, хоть и таскал повсюду с собой.
На удивление самого капитана, он чувствовал себя относительно бодро, хотя и с оговорками в виде похмелья и боли в животе. Для того, чтобы день состоялся, ему обычно требовалось принять "антипохмелин" и какое-нибудь средство от головной боли, иногда к этому набору примешивались пятьдесят, а то и сто миллилитров коньяка или водки. Но это только в тех случаях, когда грядущие события требовали от него необычайной ясности духа. Впрочем, сегодня как раз такой день.
Если хотя бы один из всех этих компонентов отсутствовал в системе, мужчина ощущал сильный дискомфорт и головную боль. Мир вокруг него терял хоть какие-то краски и становился монотонно серым и больным. Сам Крылов кроме постоянной тревоги и стресса больше ничего не ощущал и был просто не в состоянии работать дальше. Впору говорить, что за последние двенадцать лет своей жизни он привык почти каждый день пить и принимать большое количество всевозможных лекарств, которые уже даже не помогали ему, а скорее даже наоборот, вредили. Но без них мужчина не представлял себе нормальной жизни. И если тогда, двенадцать лет назад он начинал принимать ежедневно спирт и лекарство из-за больших физических и моральных нагрузок, то ныне продолжал уже по устоявшейся привычке. Он знал, что не может без этого и оттого еще сильнее пил и постепенно превращал себя в овоща.
Прежде чем надеть свое пальто, мужчина пошарил в чемодане и раскопал целый клондайк из всевозможных таблеток и баночек с чудотворными жидкостями. Сначала он принял будничную дозу алказельцера. Затем обратился за помощью к двум таблеткам аспирина и еще к трем таблеткам ципралекса. После них Крылов дрожащими руками открыл баночку с этиловым спиртом, смешал ее содержимое в стакане с водой и залпом выпил. Соотношение воды к спирту он сохранял примерно равное.
После всех процедур Михаил выкинул кончившуюся баночку спирта и достал еще одну. Она будет стоять на тумбе рядом с кроватью. Благо в привезенном с собой чемодане оставалось достаточно места для еще одиннадцати таких баночек, где каждая содержала по сто пятьдесят миллиграмм этанола. Остальное место в чемодане занимала кофта бело-серого оттенка, сменные брюки и обувь. Также на особые случаи Крылов надевал шляпу шоколадного цвета. Ее он любил больше всего, оттого и использовал только по самым исключительным и особым случаям.
Когда все процедуры завершились, а состояние бодрости несколько усилилось, следователь закрыл дверь номера, спустился вниз, оставил ключик у древней советской стойки регистрации, над которым размещалось огромное панно со сценкой сборки урожая, и вышел на улицу. Там его ждал моросящий дождь и множество машин с плотно укутанными серыми людьми внутри. Погода плавно переходила к крупному снегопаду и застилала город сказочной пеленою.
Перед взором следователя образовались каменные пятиэтажки и возник шум одной из главных улиц города. Октябрьский проспект выглядел свежее, чем весь остальной город и привлекал особое внимание добравшимся и до сюда капитализмом. Сотни объявлений, рекламных щитов, покраска на разбитом машинами асфальте. Зовущая выпить вас горячий утренний кофе блеклая реклама в самых необычных местах. Наиболее всего резало глаза наличие объявлений на проезжающих мимо автобусах. Каждый такой рисунок, катающийся по городу, был заляпан грязью и терял свою привлекательность для потенциальных покупателей. Еще бы, автобусы курсировали по дорогам, сплошь загубленными плохим хозяйствованием и исконно русским пофигизмом, вылезавшим из всех щелей.
Ямы с грязью и талым снегом, пар от котлованов с трубами и с людьми нерусской речи. Каждую минуту Крылов ощущал себя будто дома. Ведь в Петербурге, несмотря на более модернизированный фасад, сохранялась та же пасмурная суть русского города. Все время обычный пьющий следователь средних лет находил себя в удивительном равнодушии людей друг к другу и к своему же окружению. Сотни людей шли по проспекту. Каждый из них выглядел уныло, они сливались с мрачным пейзажем улиц и домов. Никто не улыбался, все как заведенные шли на работу. Роботы на работе. Нет здесь места позитиву. Еще бы, ведь Михаил живет в стране победившего пофигизма.
Служебная семерка с синими, но едва видимыми от грязи буквами "ДПС" уже стояла у дверей гостиницы. Само здание было оформлено в сталинском имперском неоклассическом стиле. Продукт отечественного автопрома одновременно очень хорошо вписывался в фон большого 12-этажного строения. И при этом бесстыдно смотрелся отчужденной мелкой рыбкой, безропотной пешкой в большой игре между великим и колхозным. Большое угнетает малое. К слову об архитектуре.
Мужчина сел на заднее сиденье и водитель, младший лейтенант по званию, повез его в отдел. Михаил все время думал о том, что тридцатилетний мужчина впереди вот-вот заговорит с ним, но этого не случилось. Лейтенант впереди постоянно пытался приоткрыть окошко и регулярно открывал рот в попытке вдохнуть им побольше воздуха. На счастье Крылова, ему дали еще несколько спокойных минут для того, чтобы настроиться на работу по дороге в отдел.
Следователю снова все больше становилось не по себе. Таблетки ожидаемо не помогали, хоть и были частью повседневного ритуала. А спирт, смешанный с водой, ударял в голову отбойным молотком, ныли виски. Капитана снова начало морозить, а кожа на его лице еще сильнее побледнела. Впрочем, мужчина совершенно не запаривался на данный счет. Главное, чтобы работа, выполняемая им, была продуктивной и не вызывала подозрений в постепенно нарастающем непрофессионализме.
– Выходи быстрее. – Открывая дверцу машины, пролепетал Бельцер. – Очень много что нарыли.