За городом. Вокруг красной лампы (сборник)
Шрифт:
– Я могу проехать милю на велосипеде по мощеной дороге за четыре минуты пятьдесят секунд и за городом за пять минут двадцать секунд, но какая мне от этого польза? Я мог бы быть профессиональным игроком в крокет, но это нельзя назвать почетным положением. Что касается лично меня, то я совсем не забочусь о почете, но это огорчило бы мою старуху.
– Вашу тетушку?
– Да, мою тетушку. Мои родители были убиты во время восстания, когда я был еще грудным ребенком, и она с тех пор взяла меня на свое попечение. Она была очень добра ко мне. Мне было бы жаль расстаться с ней.
– Но зачем же вам расставаться с ней?
Они подошли к воротам сада, и молодая девушка, наклонив свой отбойник к верхней перекладине, смотрела с серьезным видом и с участием на своего собеседника в белом фланелевом костюме.
– Из-за Броунинга, – сказал он.
– Что это значит?
– Не говорите тетушке, что я сказал это. – При этом он понизил голос до шепота. – Я ненавижу Броунинга.
Клара Уокер так весело расхохоталась, что он позабыл все страдания, которые пришлось ему вынести от этого поэта, и сам расхохотался.
– Я его не понимаю, – сказал он, – я хоть стараюсь понять, но он слишком труден. Конечно, это происходит оттого, что я очень глуп, – я этого не отрицаю. Но так как я не могу его понимать, то ни к чему и делать вида, будто я его понимаю. И, разумеется, это очень огорчает ее, потому что она обожает его и любит читать его вслух по вечерам. Теперь она читает одну вещь под заглавием «Пиппа проходит», и уверяю вас, мисс Уокер, что я не понимаю даже и смысла этого заглавия. Вы, конечно, думаете, что я страшно глуп.
– Но, наверно, он уж не так непонятен, как вы говорите? – сказала она, пытаясь ободрить его.
– Он страшно труден. У него, знаете ли, есть некоторые очень хорошие вещи, например «Поездка трех голландцев», «Герве Диль» и другие, – они очень хороши. Но вот то, что мы читали на прошлой неделе, – моя тетушка была озадачена с самой первой строки, это много значит, потому что она понимает его прекрасно. Вот эта строка: «Сетебос, и Сетебос, и Сетебос».
– Это похоже на какое-то заклинание.
– Нет, это имя одного господина. Я сначала подумал, что тут три человека, а тетушка говорит, что это один человек. Потом дальше идет: «Думает, что живет при лунном свете». Это была трудная вещь.
Клара Уокер засмеялась.
– Вам совсем не следует расставаться с вашей тетушкой, – сказала она. – Подумайте о том, какой одинокой она будет без вас.
– Конечно, я думал об этом. Но вы не должны забывать того, что моя тетушка совсем еще не стара и очень красива собой. Я не думаю, чтобы ее нелюбовь к мужчинам вообще простиралась и на отдельных лиц. Она может опять выйти замуж, и тогда я буду пятым колесом в телеге. Все это было хорошо до тех пор, пока я был мальчиком и при жизни ее первого мужа.
– Но скажите, пожалуйста, неужели же вы намекаете на то, что миссис Уэстмакот скоро выйдет замуж во второй раз? – спросила Клара, которая была озабочена его словами.
Молодой человек посмотрел на нее, и по его глазам было видно, что он хотел что-то спросить у нее.
– О, знаете ли, ведь это может же случиться когда-нибудь, – сказал он. – Конечно, это может случиться, а потому мне хотелось бы знать, чем я могу заняться.
– Я очень бы желала помочь вам, – сказала в ответ Клара, – но, право, я очень мало знаю о подобных вещах. Впрочем, я могу поговорить с отцом, он – человек опытный.
– Пожалуйста, сделайте это. Я буду очень рад, если вы поговорите с ним.
– Непременно поговорю. А теперь я должна проститься с вами, мистер Уэстмакот, потому что папа будет обо мне беспокоиться.
– Прощайте, мисс Уокер. – Он снял с головы свою фланелевую шапочку и зашагал в темноте.
Клара воображала, что они были последними на лужайке, но когда она, стоя на лестнице, ведущей на галерею, оглянулась назад, то увидела две черные фигуры, которые продвигались по лужайке, направляясь к дому. Когда они подошли ближе, то она могла рассмотреть, что это были Гарольд Денвер и ее сестра Ида. До ее слуха донеслись их голоса и затем звонкий, похожий на детский, смех, который был ей так хорошо знаком. «Я в восторге, – говорила ее сестра. – Это мне очень приятно, и я горжусь этим. Я этого даже и не подозревала. Ваши слова удивили меня и обрадовали. О, как я рада!»
– Это ты, Ида?
– О, тут Клара! Мне пора домой, мистер Денвер. Прощайте!
И затем в темноте послышался шепот, смех Иды и слова: «Прощайте, мисс Уокер!» Клара взяла сестру за руку, и обе они вошли на эту широкую раздвижную галерею. Доктор ушел в свой кабинет, и в столовой никого не было. Одна только маленькая красная лампочка, стоявшая на буфете, отражалась в находившейся вокруг нее посуде и красном дереве, на котором она стояла, хотя ее свет плохо освещал большую комнату, в которой было темно. Ида побежала к большой лампе, висевшей на потолке посредине комнаты, но Клара остановила ее за руку.
– Мне нравится этот спокойный свет, – сказала она. – Отчего бы нам здесь не поболтать?
Она села в большое кресло доктора, обитое красным плюшем, и Ида уселась на скамеечке у ее ног, поглядывая снизу на свою старшую сестру с улыбкой на губах и каким-то лукавым взглядом.
На лице Клары видна была какая-то тревога; впрочем, это выражение исчезло, после того как она посмотрела в честные голубые глаза своей сестры.
– Ты хочешь что-нибудь сказать мне, милочка? – спросила она.
Ида немножко надула губки и слегка пожала плечами.
– Тогда прокурор начал обвинять, – сказала она. – Ты хочешь подвергнуть меня допросу, Клара? Пожалуйста, не говори, что это неправда. Я бы посоветовала тебе переделать твое серое фуляровое платье. Если чем-нибудь отделать и сделать к нему новый белый жилет, то оно будет совсем как новое, а теперь оно, право, очень некрасиво.
– Ты пробыла очень долго на лужайке? – сказала неумолимая Клара.
– Да, я немножко запоздала. Да ведь и ты тоже. Ты хочешь что-нибудь мне сказать? – И она засмеялась своим веселым звонким смехом.