За границами легенд
Шрифт:
— А ещё нам хочется мир посмотреть, — мечтательно улыбнулась королева, — Послы такие разные приезжали. Но интересно посмотреть своими глазами на их дома, на их сады. Послушать их музыку, сидя среди них. Может, их одежды поносить?..
Уехали они «на год-два».
А вернулись через двадцать семь лет. Только вчера. Оба более весёлые и даже как будто помолодевшие. Явно отдыхалось им без ответственности за всех нас хорошо. В качестве оправдания — на случай если другие доводы не сочтём серьёзными — Нён гордо привезла круглое пузо. Мол, они старались. Из пуза, когда я осторожно положила на него ладонь, меня пинком приветствовала моя
Вслед за второй порцией поклажи приплыла Нён с лёгкой маленькой корзинкой — сладостями из Синего края. Меня заверила, что они самые-самые вкусные в мире. И надо бы нам их слопать, пока мои обормоты не набежали.
Мы, коварно улыбаясь, сели рядом, плечо к плечу, и запустили пальцы в корзинку.
Хэл присел возле Нэла на ступеньку. Вопли обормотов из леса мешали мне подслушивать разговор мужа и отца полностью, но, впрочем, кое-что я всё же услышала.
— А что у вас нового? — спросила Нён, облизывая пальцы после пятой конфеты.
Вкусные, из розовых лепестков…
— У нас-то? — задумчиво прожевала седьмую, подержала, смакуя, на языке, медленно доела, — Вот, как раз идёт шестой день Месяца Забытых. В последние годы проходит хорошо. Как-то уже общаться начали добрее родственники с изгнанниками. Стало веселее. Но мы с мужем речь приветственную в первый день уже сказали. И на третий день ходили с визитами. Вроде всё было в порядке. Мирно. Их близкие охотно ходят в дома — мы отдельные построили для временных гостей — чтобы желающие их увидеть сами к ним ходили. А то мало ли… чтобы не смущать тех, кто не хочет.
— Да, хорошо придумали, — Нён радостно потянулась к шестой конфете.
Звуки каэрыма прозвучали неожиданно. Нежные, протяжные. Даже мои дети растерянно смолкли, видимо, прислушались.
— Как будто… — королева побледнела, — Как будто играют неподалёку от покоев Лэра!
Прислушалась. Сердце будто остановилось. Чтобы в следующие мгновения зайтись в бешенной какой-то мелодии, совсем не совпадающей с голосом каэрыма.
Хэл, примолкнувший, резко вскочил.
— Что… что там делают? — голос его дрожал, — В покоях Лэра?!
— Там никто не живёт, — Нэл инструменты и основу отложил, поднялся, стряхивая стружки со штанов, — Мы решили оставить всё, как было. В память о наследнике, который рано ушёл от нас. Даже вещи лежат на тех же местах. Жена там сама пыль убирает. Ухаживает за цветами с нашей старшей.
Королева, поднявшись, словно зачарованная пошла следом за мелодией. И мы, забыв про сладости и про детей, невольно пошли за ней.
Музыка звучала всё ближе и ближе…
Такая… тихая… иногда печальная… как будто знакомая…
— Это тот каэрым, что я Лэру подарил, — вдруг сказал глухо мой отец, — Я волновался, когда делал. Немного ошибся с размером корпуса и струн. Поэтому звучание инструмента Лэра немного другое, отличное от других.
— И верно, — королева остановилась, вслушиваясь, — И мелодия та самая… из его любимых!
И шаг ускорила. И мы следом.
А мелодия манила… нежная… умиротворённая… хотя и немножко печальная…
Он сидел под деревом и играл. Тот странник, которого привёл позавчера утром Матарн. Кто-то из потомков Забытых. Молодой, худой парнишка, робкий, вечно, кутающийся в плащ, да ещё и прячущий лицо под капюшоном. Паренёк жил в доме, выстроенном для Забытых. Но никто не пришёл его навестить. Да он и не звал никого прийти. Тихо ел вместе со всеми, когда девочки — милые и добрые обитательницы Леса, вызвавшиеся делать что-то хорошее для временных гостей — стряпали и звали всех присоединиться ктрапезе в общих беседках возле домов. Потом тихо бродил по окрестностям. Сидел в одиночестве и что-то записывал в толстую книгу. Другие Забытые и их потомки, родственники с той стороны мира, в начале пытались его разговорить, потом рукой махнули. Времени, чтоб «насладиться воздухом родины» у них было не так-то и много. Тем более, что не все успели добраться к первому дню, а уходить из Леса всем полагалось в один день — и снова год почти они своих близких не увидят. Надо же и наказание отбывать. Так что все как-то не сговариваясь особо решили, что пускай он так и ходит, один. Любуется да пишет свою драгоценную книгу, которую вечно с собой носил и не показывал никому. Может, он просто любил путешествовать. А теперь явился на Эльфийский лес посмотреть, воспользовавшись таким случаем как Месяц Забытых.
Он и сейчас играл, надвинув на лицо капюшон. Только пряди тёмных волос немного торчали наружу. Тонкие руки с изящными пальцами летали над струнами, то прижимая их, то отпуская.
— Это… — Хэл мрачно прищурился, — Это каэрым Лэра!
— Точно, — растерянно выдохнул Нэл, — Мы его оставили в его покоях. В том ящике, где он сам его хранил.
Я вгляделась в дерзкого гостя. Взгляд мой скользнул и на дерево, под которым он сидел. Дуб. Тот самый, под которым часто любил играть брат, пока ещё был живой! Он высох, но мы ему дали стоять тут, пока сам не рассыплется. Не поднялась рука рубить любимое дерево брата. И…
— Д-дуб! — указала на дерево дрожащей рукой.
Дуб, ещё недавно сухой и безжизненный — я четыре дня назад здесь убиралась и своими глазами видела — умудрился распустить несколько новых тонких веток и на них развернуть несколько десятков листьев. Спустя почти три десятка лет. Он… он был ещё живой?!
Откуда-то взялась бабочка с небесно-голубыми крыльями и села на каэрым, где не было струн. Она… как и тогда… такая же…
— Ты кто? — сердито спросил король эльфов, — Что ты здесь делаешь?! Почему взял чужой инструмент?
Паренёк дёрнулся, подскочил, будто только нас заметил. Встал. Бабочка почему-то так и не улетела, не испугалась резкого движения, разве что крылышки на миг сложила, показывая тёмную сторону, а потом опять раскрыла, будто хвастаясь своей голубизной, крыльями цвета ясного неба, предвестника лета.
— П-простите! — тихо выдохнул он, — Я не знал… Тут просто никто не жил. Тихо так. Я инструмент лежал такой красивый.
Проворчала:
— Я его убирала.
— П-простите! — воришка ещё ниже согнулся.
Пряди выпали из-под капюшона, лицо его прикрывая. И кончик носа, длинного.
Хэл подошёл к нему — парнишка съёжился — и сдёрнул с него плащ.
— Посмотри на меня!
Сначала мы заметили вполне человеческие уши. Потом полукровка, сам по себе худой и не высокий, разогнулся, робко поднял светло-карие глаза на нас.
— Лэр! — ахнула королева, падая.
Нэл, к счастью, успел её подхватить.
— Вам нельзя! — проворчал ей на ухо.
— Н-но он…
— Ему лет четырнадцать, — Хэл сказал растерянно, — Лэру было намного больше.