За гранью вечности
Шрифт:
– Я не понимаю, о чём ты говоришь, Эрис… – единственное, что могла сказать жрица. – Я не предавала тебя, нет!
– Это уже неважно… – глаза Эриса потускнели и опустились в каменный пол храма.
Он словно искал что-то в этих узорах, нанесённых умелыми руками мастеров на гладкие куски породы.
– Кто ты?.. – тихо пробормотала жрица. – Я знаю, ты не просто странник, заблудившийся в Белуслане. Я поняла это ещё тогда, когда тебя нашли около ворот города, истощённого и еле передвигающего ноги. Скажи, ты же знал, куда идёшь…
– Я не мог допустить, чтобы люди заполучили Длань… – голос Эриса
– Длань? – переспросила женщина. – Да кто ты такой?
– Знай, что любовь моя была искренней… И прости меня, Эзикель…
Мужчина вновь поднял на неё глаза. Его лицо посинело, а кожа треснула на щеках от вымученной улыбки. Изо рта донеслось злобное шипение, присущее ящерам, а голос изменился и стал похож на змеиный от поступившей злобы.
Кто бы что не говорил, но даже Лорду балауров были не чужды чувства. Наверное, они ощущали их иначе, чем люди. Может, привязанности ящеров были крепче человеческих – точно скажет лишь Айон.
– Эрис… – безрезультатно прогоняя мысль о том, что её любимый мог оказаться драконом, промычала жрица.
Вдруг в храм вбежали несколько экипированных в тяжёлые латные доспехи мужчин. Они остановились за спиной Эриса и поклонились хозяйке храма.
– Госпожа Эзикель, – заговорил один из них. – Лорд Израфель просит Вас…
Женщина выпучила глаза и встретила вновь запылавший взгляд Эриса. Его ледяные скулы напряглись, а кулаки сжались, когда он услышал, что Служитель Вечности ещё в городе. Эзикель решила, что ей делать, почти мгновенно. Она знала, что для неё это конец. Но надежда на помощь Израфеля всё ещё грела ей сердце. Он же не сможет оставить Верховную жрицу в беде. Ведь он – Посланник и Слуга Айона…
– Бегите! – что было сил закричала женщина. – Бегите прочь! Уход…
Но договорить Эзикель не успела. Она замерла в крике, и вокруг неё в одно мгновение вырос кокон изо льда. Мертвецки белая лапа балаура была вытянута вперёд – прямо на жрицу.
Он не мог её убить. Это было бы предательством. А он не терпит предателей. Лицо жрицы золотого города окаменело на века вместе с сердцем Эрискаля. Магия Лорда Холода похоронила любовь внутри ледяного гроба, а стеклянные глаза, преисполненные ужасом и жаждой уберечь город, всё ещё смотрели сквозь мужчину. И будут смотреть до тех пор, пока великий балаур не пожелает снять чары и освободить свою возлюбленную.
Воины тут же попятились назад. Одно мгновение – и бойцы легиона Израфеля уже бегут к выходу из храма. Но добежать им не позволят. Один взмах рукой, и посреди зала вырастает ещё несколько ледяных статуй.
Эрис медленно покинул святилище и посмотрел в небо. Над крепостной стеной сияли два белых крыла и улетали прочь.
– Ну и где же теперь Ваш Израфель? – провожая Служителя Вечности взглядом, тихо промолвил мужчина. – Он спас Вас?
На площади перед храмом было многолюдно. Все с упоением смотрели на то, как величественный Посланник Айона машет крыльями, а по небу за ним тянется белый след. Эрис медленно обошёл людей в центре площади и разорвал на себе одежду. Эфир, всё ещё текущий по улицам Кинунгапа, начал притягиваться к рычащему мужчине, впитываясь в него, как в губку. Спустя пару минут он глубоко вздохнул и взмахнул бледной
Льдинки разрастались, пока не заполнили собой весь окружающий воздух. Жители стали жаться к окраинам площади. В толпе кто-то закричал:
– Нежить! Балаурщина!
Но мужчина игнорировал. Он щёлкнул пальцем, и льдинки смерчем закружились в воздухе, оборачивая собой его тело. Люди в панике закричали и побежали прочь с площади. Частички льда двигались всё быстрее и быстрее, вихрь становился всё меньше, пока не исчез вовсе. Когда ледяной туман рассеялся, сквозь толпу высилось крупное человекообразное существо с синей чешуёй по всему телу. За спиной его развевался длинный хвост, а глаза пылали голубым сиянием.
– Это ящер! – закричали люди со всех сторон, в давке пытаясь как можно скорее скрыться от его взора.
В центре площади возвышался ледяной балаур, дышащий на округу холодным паром. Увидев на себе опоенные смертным ужасом взгляды бегущих людей, он щёлкнул когтями, земля вокруг разверзлась. Из недр мгновенно появились огромные глыбы льда и взлетели в воздух. Оглушительным криком ящер направил их в себя, образовав огромную гору. Захрустев, она начала двигаться. Из её верхушки над городом поднялась рогатая голова дракона, вскоре из глыбы появилось и тело ящера. Отряхнув иней с крыльев, он, оправившись, рычащим голосом заговорил:
– Я есть адский мороз, накрывающий собой мир! Я – исчадие, призванное нести наказание! Имя мне Холод! Имя мне Эрискаль! – дракон взвыл и встрепенулся.
Паника охватила город. Ещё никто из жителей не видел дракона, тем более Лорда балауров.
– Теперь вы поплатитесь за свои дела! – он распахнул крылья и, замахав ими, поднялся в воздух, откуда яростно закричал на город. – Жалкие люди! Вы не имели права! Всё, что находится на этой земле, принадлежит не вам! Как вы посмели тронуть это? Нет вам прощения!
Дракон вдохнул воздух и направил поток на площадь. Мороз от этого дыхания был невероятно сильным. Почти мгновенно центральная площадь и все здания неподалёку покрылись толстой коркой льда. Люди застыли каменными глыбами. Проклятие распространялось: неумолимо пробираясь на новые и новые улицы, смертельный мороз настигал каждого – всё вокруг превращалось в бесконечный пласт льда. Через считанные секунды целый город был навсегда похоронен под многометровой пеленой замёрзшей воды. Похоронен вместе с жителями и с этой тайной.
Балаур застыл в воздухе, наблюдая, как хруст нарастающего льда поглощает все крики и мольбы о помощи.
Виноваты ли были люди в том, что Служители Вечности пожелали заполучить оружие, что могло изменить баланс сил на Атрее? Эрискаль считал, что да, виноваты. Ведь они признали Посланников, сделали из них своих богов. А, значит, они тоже были в ответе за то, что совершают их Избранники. Была ли это месть, обида или справедливое наказание? Эрискаль не давал себе ответа, потому что не сомневался в правильности совершённых деяний. Жалел ли он об этом? Никто никогда не узнает.