За Христом

Архимандрит Варсонофий

Утопает в зелени сосен село Гремячий Ключ. Тут бьет святой источник. Я тут на людей рычал: «Брось сигарету!» Один старый дебил говорит другому: «Там паломницы раздеваются. Потрём им спинки?» Я ему: «Сейчас я крестом тебе голову «потру», а ангелы мне помогут». Мужики аж испугались бедные, а я подумал: «Чего это я, иностранец несчастный на людей кидаюсь?»

Удивительные беседы с монахами Зосимовой пустыни Владимиро-Суздальской епархии. Они любезно приняли меня на ночлег. Лес напомнил мне лето 1979 года, когда я был в стройотряде. В Рыбинском р-не Ярославской области, точно такой лес. Только лосей не видно. Что

я делаю в миру? В беседах сошлись на одном: сейчас не купола надо золотить, а храм в сердце строить.

Остановился я под Москвой у благочестивых людей в Железнодорожном. В тамошнем соборе Преображения, построенным ещё миллионером Саввой Морозовым, ФАРФОРОВЫЙ нежно-розовый иконостас. Никогда такого не видел!

Красная площадь не изменилась. Только убрали почётный караул у мавзолея беса-Ленина, и клянчат деньги пьяные вдрызг ряженые «Маркс» и «Ленин». Зашёл со спутниками в собор Василия Блаженного (1561г.) приложиться к мощам святого юродивого. Со мной была книга «Пассия». Встали на колени и стали акафист Страстям Господним читать. Сотрудницы музея пытались нам мешать: «Прекратите! Сейчас милицию вызовем! Это музей наш!» Милиционер только махнул рукой: да пусть молятся, мол.

В соборах Кремля на меня в подряснике смотрели, как на музейный экспонат. Щёлкали меня своими фотокамерами, когда я крестился и прикладывался к могиле св. Отрока Димитрия. А в Успенском соборе мне показалось, что со мной молятся св. Святитель Филипп и царь Иоанн IV Грозный.

Грустно смотреть на грязно-серую Яузу. В реках Москвы давно нет рыбы. И никто в них не купается. Где моё родное Чёрное море?

«Что даёт нам здесь дивную радость? СМИРЕНИЕ», – говорил о. Самсон (Сиверс) (+1979). На Ново-Архангельском кладбище посетил я могилку этого дивного старца. Там одна дама, узнав по акценту, что я – украинец, закричала: «Отдайте наш Крым!!!» «Хрущёва откопайте. Он его взял, он и отдаст».

В больнице Скадовска увидел я стихи на листовке против СПИДа:

«Ты умрёшь на больничной подушке. И прикончишь свой век одиноким,

Кое как похоронят тебя. Никогда, никого не любя».

Слава Богу, я не одинок. Всё больше людей, считающих меня духовным отцом. И родная дочь Яночка у меня есть. И пусть хихикают мои недруги в Херсоне: «Дочка МОНАХА!», от дочьки – единственно-родного мне человечка, я не отрекусь им в угоду. Пусть смеются и завидуют!

Как всегда мигом пролетело лето. А ВЕЧНОСТЬ ВСЁ БЛИЖЕ И БЛИЖЕ.

6.09.2000г. Москва-Скадовск.

ИЗБЕРИ ЖИЗНЬ (Втор.30.15).

«Нечистота не может стать святой. Вода принимает освящение, а моча нет», – говорил святой Паисий Святогорец. Не раздваивайся! И что толку спорить с сектантами, пытаться объяснить то, что НЕОБЪЯСНИМО, доказывать НЕДОКАЗУЕМОЕ!

3 года моего священства. 10, 20, 30 лет были только вчера. 3 года – вечность. Вчера была ёлка на Новый год с мандаринами, разбитый нос после хоккея, футбол, старинные монеты и сладость первого поцелуя. А 3 последние года – целая вечность. Сегодня? Ласковое, без отдыхающих и только моё море с непуганными стаями белых лебедей. Церковный дворик в цветущих каннах и в хризантемах. Яблокам сочным-сочным тесно на ветках. Давлю ногами «петрик» – тёмно-синий с голубым налётом виноград и кудерку. Будет литров 300 красного сухого «Каберне», терпкого, но полезного. Это вино даже радиоактивный стронций выводит.

Вечером – церковно-славянские, красно-чёрные, пожелтевшие от воска и слёз страницы Минеи и Октоиха. Тихо и неспешно веду церковные службы по ВЕЧНОМУ кругу календаря. Вникаю в житие святых дня. Я БЛАГОДЕНСТВУЮ! А ещё опять, спустя 22 года испытываю радость учёбы. Литургика и догматика стали любимыми предметами. Радость ВЕЧНОГО студенчества – не цель важна, а сам процесс учёбы.

Стараюсь меньше общаться с братьями-попами, особенно в 3 и 4 поколении (кланы, мафия), помня пословицу В. Даля (+1872): «Поповские дети, что голубые лошади, редко удаются».

Итак, сегодня я абсолютно счастлив. А завтра? А завтра – ВЕЧНОСТЬ, которая ближе и ближе.

30.09.2000г. Лазурное.

Господи, прости! Умом понимаю, что все эти ангелочки на Небо идут, а сердце привыкнуть не может. Трёх младенцев-мальчиков я в Осокоровке отпевал. Вчера – 4-летнюю очень красивую румыночку Жаклину (отравилась грибами). Много раз эта девчушка спрашивала меня: «Ты куда ИДЁС, БАТЮСКА?» Мать кинулась в могилу и кричала: «Закапайте меня вместе с ней!» Дал команду звонить в колокола ПОГРЕБАЛЬНЫЙ ПЕРЕЗВОН впервые. Пусть всё Лазурное слышит, как страдают невинные дети от грехов родителей. Провёл крестный ход вокруг посёлка с окроплением святой водой и молитвой за «всех живущих в граде сем», потому что в старом холодильнике задохнулись три младенца, игравшие в прятки, полтора, 3 и 5 лет (захлопнулась дверца). Их греко-католик отпел.

А что мои дети из воскрестной школы? Учу их клиросному послушанию, иногда на гитаре им играю мою любимую песню «Машины времени» А. Макаревича «Три окна»: «И когда мне грустно в старом доме, я сожусь у третьего окна…» (вместо океана видно моё море).

У меня в доме постепенно появилось то, от чего я бежал в 1996м: много книг, ковры, гитара и пр. Копятся гривны и доллары. А недавно умерший киевский старец Серафим (+2000) говорил: «Ночь надо встретить в полной нищете!» Тем не менее, на душе у меня МИР и ПОКОЙ.

2.10.2000г. Лазурное.

Грустная поездка в уже давно не мой Свято-Григорьево (Бизюков) монастырь. Послушник юный чуть меня собаками не затравил. Ему шепнул настоятель, когда-то выживший меня: «Этот Варсонофий – болящий». Полностью разграбили архиерейский дом с домовым храмом Трёх Святителей (жаль наших трудов). Спилили вековые деревья, посаженные ещё монахами XIX века. В алтаре пещерного храма куча дерьма. Главное – тут нет ЛЮБВИ. Моя затея сделать из этого монастыря ОБИТЕЛЬ ЛЮБВИ не осуществилась. Всё равно, на душе РАДОСТНО, ТЕПЛО. Не греховное ли это ТЕПЛО-ХЛАДНОЕ состояние?

«До 5 седмиц лет муж, и оттоле – СТАРЕЦ». Мне 40! 8 лет, как мама умерла. В Киевской Руси как было: до 7 – младенец; до 14 – отрок; до 21 – юноша; до 28 – молодец; до 35 – муж, а после – старик. Всенощное бдение служил в Михайловском, а литургию – в Приморском. Беседы с братьями вроде без фальши прошли, что радует.

Как-то папа сказал мне: «До 40 лет думал, что у меня здоровье не железное, а железобетонное, а потом…» Потом посыпались инфаркты с простатитами и аденомами, РАК. Сколько я уже людей похоронил 40-45 лет, от разных болезней умерших! Хочется успеть ещё что-то сделать полезное людям и Богу.