За короля и отечество
Шрифт:
И ведь на нем был тогда этот дурацкий шарф-пейсли! То-то он, должно быть, смеялся тогда про себя, глядя, как доблестный спецназовец лезет прямиком в расставленную на него ловушку… Бренна МакИген не убивала Теренса Беккета. Это сделал Беннинг. Должно быть, ИРА действительно внедрила МакИген в лабораторию — в попытках противостоять заговору оранжистов. В памяти его всплыли синяки на ее лице — и ободранные кулаки Беннинга. Еще одна улика, на которую он, тупица, благополучно не обратил внимания. Должно быть, МакИген вошла в лабораторию сразу после убийства. И Беннинг, ублюдок чертов, не преминул воспользоваться этим, чтобы направить
Вполне возможно, она и впрямь входила в эту группировку. Вполне возможно, она была не виновна ни в чем из того, что готовы были приписать ей Стирлинг, да и Лондон тоже. И уж у Седрика Беннинга имелся отменный повод травить целый ирландский город. Интересно, подумал Стирлинг, кто стукнул в Лондон о том, что в лабораторию внедрен крот из ИРА? Уж не сам ли Беннинг? В попытке — надо признать, успешной, — отвести подозрения от себя? Что ж, как бы то ни было, сейчас уже нет разницы: целей-то он своих добился.
Ответ на вопрос, каким образом он это сделал, обнаружился довольно скоро. Двигаясь ровным галопом, они быстро одолели оставшиеся мили — и обнаружили, что добыча ускользнула, свернув с дороги. Они обнаружили только брошенную Лайлокеном вьючную лошадь — та паслась на обочине римского тракта. Обыскав мешки, они нашли в них несколько винных бутылок и глиняных сосудов, тщательно закупоренных и обмотанных прочной бечевой.
Арториус поднял одну из них к самому лицу и с любопытством вгляделся сквозь мутное стекло в содержимое.
— Похоже на мясо с тухлыми овощами.
— Не открывай ни в коем случае! — резко бросил Стирлинг. Теперь-то он даже слишком ясно видел, как именно Беннинг учинил расправу в Дунадде. Ботулизм. Он ощутил себя полным, безнадежным идиотом — и способа исправить все, что уже натворил этот гад, он не знал. Возможно, это уже уничтожило будущее Стирлинга, и узнать это не было никакой возможности, пока по истечении года компьютеры не заглушат программу… если, конечно, они еще существовали, эти компьютеры. В общем, он этого не знал и узнать не мог.
Впрочем, оставалось еще одно, гораздо худшее: тот вред, который Беннинг еще мог причинить. С помощью ботулинуса этот тип мог отравить буквально каждый ирландский город от Лондондерри до Корка. Все, что ему для этого требовалось, — это легенда, а что может быть в этой связи лучше менестреля, несущего весть о союзе Далриады с Гэлуидделом? Ему даже не надо будет упоминать о том, чем все это кончилось, — все равно никто из его слушателей не проживет долго, чтобы проверить…
Стирлинг даже зажмурился при мысли об умирающей Ирландии. Остров останется беззащитным перед саксонским вторжением… Ведь Беннинг — оранжист, а оранжисты прямые потомки англосаксонской породы. И может ли оранжист мечтать о лучшей мести, нежели полное уничтожение всего исконного ирландского населения, развязав при этом войну между Далриадой и Гэлуидделом как раз в тот момент, когда саксы опустошают юг Англии? Заставь бриттов сражаться на два фронта — и саксы легко покорят весь остров, а последним штришком станут несколько бутылок смерти, вылитые в колодцы важнейших британских цитаделей.
Вопрос заключался в том, в каком направлении свернули с дороги Лайлокен и его невидимый повелитель? На запад, в Ирландию? Нести весть о союзе, о предательстве — оставляя за собой смерть? Или на юг,
Негромко, чтобы не слышали остальные, Стирлинг рассказал Арториусу ровно столько, сколько мог, не раскрывая тайны второй личности Анцелотиса. Арториус выслушал его в мрачном молчании и сплюнул на землю.
— Придется нам разделить свои силы, как бы невелики они ни были. Двое всадников — на запад, к побережью; двое — на восток, на случай, если он, как Кута, подался в Деуир. Мы, остальные, поедем на юг, к Кэр-Бадоникусу, моля Господа о том, чтобы мы изловили его прежде, чем он доберется до своих господ.
Готовясь к самому худшему вне зависимости от того, какой путь выбрал Лайлокен, они молча тронули лошадей и пустились в погоню.
Небо на востоке только-только окрасилось в нежно-розовый цвет, когда матрос с мачты закричал, что видит прямо по курсу паруса.
— Я их вижу! — крикнул он. — Огибают мыс Кинтайр!
Сердце у Морганы, казалось, перестало биться, а пальцы побелели, вцепившись в фальшборт. Стоявшая рядом Килин схватила Медройта за руку. Капитан переложил румпель, поворачивая шлюп наперерез огибавшему землю по плавной дуге ирландскому кораблю, и волны зашлепали в борт, раскачивая маленькое суденышко. Зато паруса ирландского короля вырастали на глазах по мере того, как суда сближались.
Бренна остро пожалела, что у них нет пары портативных раций… или хотя бы пушки подать сигнал ирландцам. Впрочем, в ее нынешнем раздрае она не смогла объяснить Моргане даже того, что это за устройства, не говоря уже о том, как они работают. По мере сближения с ирландцами Бренна поняла, что догнать их им помог только меньший вес маленького рыболовного шлюпа по сравнению с тяжелой боевой ладьей — так более легкие и быстрые галеры греков наголову разбили тяжелый персидский флот при Саламине. Обогнув оконечность полуострова, они оказались наконец на расстоянии окрика от ирландцев.
Риона Дамгнейт заранее обучила капитана шлюпа, что ему кричать по-гэльски, ибо мужские голоса куда сильнее женских. Капитан рявкнул заученную тарабарщину, что вызвало у ирландской команды удивленную реакцию. Не прошло и минуты, как бритты бросили плавучий якорь, не давший им обогнать более медленное ирландское судно. На борту его появился Даллан мак Далриада, прокричавший им что-то. Риона ответила ему, а через полминуты корабли сошлись, приняв удар на транцы из наполненных песком мешков, и матросы завели швартовы.
— Помоги мне перейти к ним, Медройт, — произнесла Моргана, борясь с тошнотой, причиной которой была вовсе не хаотичная пляска палубы под ногами. — Да не забудь про Риону — про жену твою я даже не говорю.
Минутой спустя все четверо стояли на палубе ирландского судна. Килин бросилась к отцу в объятия и, рыдая, сообщила ему ужасные новости. Ирландский король побелел как мел и, не отпуская вздрагивающих плеч дочери, засыпал вопросами свою друидессу. Риона отвечала быстро, настойчиво, часто жестикулируя. Лицо его исказилось гневом, и он бросил короткий приказ, по которому ирландцы, обнажив мечи, двинулись к бриттам. Килин оторвалась от отца и бросилась в объятия Медройта, пронзительно, на грани истерики крикнув что-то королевским воинам. Одного взгляда на их лица хватило и Моргане, и Бренне, чтобы перестать питать иллюзии насчет содержания приказа Даллана.