За крокодилами Севера
Шрифт:
В это утро я не остался возле наших торосов вместе со своими друзьями, а отправился дальше, на глубину, с тайным желанием встретить все-таки пялемского сига. А сиг здесь был вскоре после ледостава, был и в феврале, и совсем перед нами, в начале марта. Он попадался и в сети, интересовался другой раз и блесной.
Все необходимые мне сведения о тех же сигах я уже успел собрать и теперь, встречая на своем пути старые лунки, по следам возле них прикидывал, где бы и мне поискать сегодня свое счастье.
Наше второе утро на Пялемском Онего было таким же тихим и
И вот первая сегодняшняя лунка. Блесна легко ныряет в ледяной колодец и долго опускается вниз. Наконец дно. Поднимаю блесну, покачиваю, подергиваю ее, останавливаю то у самого дна, то чуть повыше. Подматываю леску на катушку и играю блесной чуть ли не в полводы. Снова опускаю свою снасть на самое дно. Десять, пятнадцать минут моя сиговая блесенка старается привлечь хоть чье-либо внимание. И наконец у самого дна все-таки откликается ей небольшой окунек.
Надеюсь, что этот окунек здесь не один — может быть, это самый первый разведчик, авангард окуневого отряда… Жду еще десять, пятнадцать минут, но так и не нахожу никакого подтверждения тому, что ждет меня здесь встреча с отрядом полосатых охотников.
Подыскиваю новое место, сверлю лед совсем рядом с давнишней и, видимо, очень счастливой когда-то для неизвестного мне рыбака, лункой — здесь вокруг этой лунки снег когда-то был очень сильно вытоптан… И здесь разыскиваю всего-навсего двух полусонных окуньков.
Нет, глубина на этот раз не открыла мне свои тайны. А ведь есть, бывает, заходит сюда очень приличная рыба — добывали здесь на блесну и тяжелых окуней-старожилов, способных сокрушить, казалось бы, очень прочную снасть, и тяжелых, упрямых налимов, и тех же сигов, что могли неожиданно нагрянуть к счастливой для рыболова лунке и оставить ему в награду за терпение и веру в удачу очень приличную дань-подарок.
Возвращаюсь к своим друзьям. У них счастливые лица. Как и вчера, в положенное время, с десяти часов десяти минут до десяти часов тридцати пяти минут окуневый отряд был снова здесь и очень даже интересовался самыми разными блеснами.
Солнце уже достигло своего зенита — оно и сегодня доброе, ясное. На солнце очень тепло, но мороз от лунок все равно пока не отступает и ледок из лунок приходится все время убирать черпачком.
Собираемся домой, идем медленно, никак не торопимся. Я поглядываю назад, туда, где скрывается за нашими островами западный берег моря Онего, где лежит еще одна замечательная земля — Заонежье со своими чудесными губами и озерами. Поглядываю в сторону Заонежья и чувствую, да именно пока только чувствую, а не вижу, как оттуда, с запада начинает чуть приметно выдвигаться к озеру густая серая пелена.
Так и есть — к вечеру заявляется западный ветер, а вслед за ним расплывается по небу темная тяжелая хмарь и тут же прячет в себе закатное солнце. Ну, а к ночи, как и положено при таком изменении погоды, вместе с ветром приходят к нам и первые заряды плотного сырого снега. Западный ветер тут же прогоняет мороз,
К утру ничего не меняется за окном нашего уютного жилища: тот же шквальный ветер, та же тяжелая стена слепого снега — в такую погоду вряд ли очень комфортно промышлять на льду пустяшную рыбешку. И мои попутчики остаются пока дома, я же намерен добраться до наших торосов, чтобы и сегодня поискать ответ на вопрос: блесна или мормышка?
Идти трудно. Борюсь со снегом, отворачиваю все время в сторону лицо и постоянно теряю тропу, которую снег успел занести. Тропу угадываю только по прежней памяти: раз угадаешь, другой раз — нет, и тогда снова месишь и месишь вязкую снежную кашу своими сапогами.
Наконец торосы — через снег их видишь только тогда, когда почти упираешься в них…Где-то здесь были мои счастливые лунки. Сверлю лед. Усаживаюсь на стульчик, спасая собой от ветра и снега только открывшуюся воду. Вода уже не мерзнет в лунке — к нам наконец пришло тепло, а вот снег запечатывает собой открывшуюся воду почти тут же.
О мормышке пока не вспоминаю. Да и не удастся сейчас в этой снежной круговерти как следует поиграть такой изящной снастью. Блесна, моя сиговая, узенькая счастливая блесенка очень ловко проскальзывает между комьями снега, забившими лунку. Леска вытянута, блесна на дне. Приподнимаю блесну, постукиваю ею по дну, покачиваю у самого дна. И тут же удар-поклевка… Из снежной каши, успевшей снова забить всю лунку, на свет божий выныривает окунек — хороший, тяжеленький, такой же, как в первый день моей встречи с озером.
Блесна снова добирается до дна, и снова удар-поклевка.
Снежный шквал, сплошная тяжелая хмарь, никакого солнца, никакого напоминания о недавнем ярком, будоражащем и тебя и рыбу дне — казалось бы, рыба должна была забыть недавний праздник и притихнуть что ли, переждать непогоду. Ан, нет — окунь и сегодня, в самую что ни на есть неподходящую для него, совсем не окуневую погоду, как вчера и позавчера продолжает праздновать свой яркий, безудержный праздник…И окуни бьют мою блесну раз за разом, не обращая внимания на то, что их собратья, обольщенные яркой металлической полоской, куда-то бесследно исчезали.
Клев окончился. Добираюсь до часов — так и есть, уже без двадцати одиннадцать. Свое строгое расписание наши окуни выдержали и в этот раз. Еще какое-то время остаюсь возле притихшей разом лунки. Затем сверлю еще одну лунку в стороне, проверяю и это место. Ничего нет и здесь.
Погода явно не располагает к тому блаженству, какое находили мы вчера и позавчера здесь, на льду, под добрым весенним солнцем…Домой добираться легче — на этот раз ветер и снег в спину…Выкладываю в тазик сегодняшний улов и удивляю своих спутников, так и нерешившихся сегодня выйти на лед. Да и не только они остались нынче дома. Не появились сегодня на льду и рыбаки из Кондопоги, что прибыли сюда вчера вечером. Нет, они не уехали обратно — их машины на месте, но сумасшедшая погода напугала, кажется, как следует и их.