За Кубанью(Роман)
Шрифт:
— От этого зависит его жизнь, — добавил Улагай, правильно расценив медлительность муллы.
Видимо, поверил. С лица слетело, словно плохо приклеенная маска, выражение тупости и самодовольства, мулла подтянулся, стал похож на «офицера, получившего трудновыполнимое задание. Улагай был поражен этой невероятной переменой.
— Доставят! — проговорил мулла и вдруг стал точно таким, каким являлся всегда, — сонным, вялым, туповатым.
Потом состоялась встреча с Сулейманом. Оказалось, что он случайно находился неподалеку от Ибрагима и Аслана, видел все, что произошло на улице. Поняв, как поведет себя Ибрагим, собрался
— Ты готов к действиям или раскис? — осведомился Улагай.
— Я всегда готов к действиям, зиусхан, — грубовато заметил Сулейман. — И всегда ждал, что мне поручат что-то по моим силам.
— Не обижайся, — примирительно ответил Улагай. — Таких, как ты, у меня мало. Почти нет таких, как ты, и ты это знаешь сам. Теперь настал твой черед. Да, Сулейман, твой и мой, будем до конца вместе. Если ты, конечно, готов ко всему.
— Господин полковник! — Сулейман вытянулся, голос его зазвенел. — Спасибо!
— Уверен, Сулейман, поэтому не будем терять времени. Найди Зачерия, передай ему то, что я просил. После этого встретишься с Аскером там, где было намечено.
— Так-точно, господин полковник!
Помедлив, словно раздумывая, Улагай тихо добавил:
— Обычно я не посвящаю подчиненных в детали своих замыслов, да и нужды в этом особой нет. Но сейчас иная обстановка. Ты будешь играть в выполнении нового плана особую роль. Поэтому слушай. Мы понесли большие потери, нас предал даже Ибрагим. Большевики уверены, что мы разгромлены и располземся кто куда, что нас, как боевой силы, больше не существует.
— Так точно, господин полковник!
— А теперь давай посмотрим, что произойдет в действительности. Я дал приказ создать подвижные боевые фаланги. Их задача — террор! Убирать комиссаров и чекистов, тех, кто продался красным, кто им способствует. Удары наносить поочередно всеми группами. Сегодня в одном конце, завтра — в другом, послезавтра — еще где- нибудь. Удар нанесен, и группа перебирается в места, где красные чувствуют себя особенно привольно. Как?
— Хорошо, — вздохнул Сулейман. — С этого надо было начинать. Извините, зиусхан, за откровенность.
— Ты, дорогой, оказался прав. Потому я и назначаю теперь тебя своим начальником штаба. Будешь заниматься дислокацией фаланг, намечать объекты для ударов, составишь списки людей, которых надо убрать в первую очередь. Все это будет на тебе.
— Спасибо, зиусхан. Я присмотрелся к ним в городе, знаю, куда направить удар.
— А теперь о деталях. Деньков через шесть-семь надо будет в Большом лесу, если против этого пункта не возражаешь, собрать всех руководителей фаланг. Инструктировать буду лично я, ты договоришься о порядке действий. Когда все будет подготовлено, пришлешь человека к адыгехабльскому мулле, он будет поддерживать связь со мной. Список руководителей фаланг, которых надо пригласить, у Аскера. Ты знаешь, где с ним встретиться. Полагаюсь на вас обоих.
Вспоминая о встрече с Сулейманом, Улагай мысленно улыбается. Как тот ухватился за идею физически расправиться с красными! Теперь Сулейман с Аскером обеспечивают сбор людей. Улагай уверен: в назначенный час все будут в лесу. И тогда кто-то явится к адыгехабльскому мулле. Тому самому, за домом которого ведется
Когда стемнело, мулла ушел. Возвратился с Зачерием. Пока гость умывался и приводил себя в порядок, Улагай высказал мулле пожелание: нынешней ночью перебросить их куда-нибудь поближе к морю. В такое местечко, откуда можно было бы в случае нужды совершить бросок и на побережье, и в город. Там он будет ждать ответа. Мулла лишь кивнул.
— Если у Сулеймана сдадут нервы, — сказал Улагай, — к тебе могут заглянуть большие начальники. Они не станут церемониться.
— Станут, — возразил мулла. — И вообще слухи о пытках в ЧК сильно преувеличены: мне не приходилось видеть ни одного человека, который бы мог показать пальцы без ногтей. Так что, господин полковник, тебе нечего опасаться моего» языка. Но, думаю, Сулейман-то как раз и не разговорится. Другое дело — Аскер.
После ужина мулла снова исчез. Улагай изложил Зачерию часть плана, ту самую, которую поведал Сулейману. Зачерий слушал, изредка бросая на Улагая пытливые взгляды. Не верил он в террористические группы. После первого же налета их переловят вместе с пособниками. Впрочем, он не верил и в то, что Улагай лично примчится наставлять этих самураев-самоубийц. Человек, хорошо изучивший Улагая, он полагал, что наступает последний акт. Никакие слова сейчас значения уже не имеют, что бы ни говорил Улагай, у него на уме совсем иное. Но уж если действительно заварится каша с убийствами, Зачерню останется одно: явиться в ЧК. «Лучше бы обойтись без этой крайней меры», — подумалось ему.
Разговор иссяк, оба задремали. Ночью их разбудил мулла. Быстро оделись, взяли оружие, саквояж с едой Шел снег, быть может, последний снег зимы двадцатого — двадцать первого года. Он валил крупными хлопьями, веселыми и обнадеживающими.
— Снег — это к счастью, — сказал Зачерий, подставляя руку под снежинки.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
«Что там, в пакете?» Ильяс готов завернуть в Совет, чтобы хоть одним глазом поглядеть на бумаги, но сдерживается. Было сказано «дома» — значит, дома. Но Умар вовсе не склонен толковать эту фразу буквально. Как только отряд исчез из виду и Ядвига Адамовна пошла к школе, он кивнул Ильясу, указывая на пакет.
Ильяс протянул ему большой незапечатанный конверт из оберточной бумаги. Умар извлек оттуда несколько исписанных листков. Первый — характеристика, подписанная начальником ЧК. Она отпечатана на машинке и читать ее легко. Там описывается весь путь Ильяса: как он два года в Конной армии Буденного служил, как ранен был, как в банду попал, как бежал оттуда с Максимом, как Алхаса громил… И в конце вывод: полностью предан Советской власти, трудовому народу, достоин быть коммунистом.
— Дай, я посмотрю…
Ильяс сам перечитывает печатный текст, долго разглядывает четкую подпись начальника ЧК и круглую печать. Остальные листки — рекомендации Ильясу для вступления в партию, подписанные председателем, комиссии по борьбе с бандитизмом, начальником ЧК, Максимом, Рамазаном и Петром — за несколько дней до смерти составил. Увидев подпись Петра, оба вздыхают.
— Максим сказал, — поясняет Умар, — что рекомендация Петра действительна: это его последняя воля, завещание.
— Значит, ты знал, что в пакете? — поражается Ильяс.