За Кубанью(Роман)
Шрифт:
— Смотри, никому ни слова, — шепчет он дочери.
Поспать, однако, не удается — приходит Умар. Ильяс протягивает ему пачку черновиков, Умар внимательно перечитывает их.
— Послушай, — говорит он задумчиво. — Представь: стоишь перед коммунистами, собираешься сказать им о вступлении в партию. Что бы сказал?
— А что! И сказал бы. — Ильяс раздумывает недолго. — Сказал бы так: товарищи, примите меня к себе, в большевики, за народ, за Ленина не жалел и жалеть не буду своей жизни.
— Здорово! —
Дарихан приносит завтрак. За чаем Ильяс сообщает о подозрениях Мариет, о засаде. Решают в следующую ночь караулить вдвоем: один дремлет, другой смотрит. Вечером Умар сообщает жене, что задержится до утра в караулке — пусть всех направляет туда. Гучипсу в караулке приказывает: кто бы ни пришел ко мне или к Ильясу, говори, что мы нездоровы. Решай все сам.
Ильяс прихватывает в сарай лепешек, луку — все веселее будет. Сидят, молчат.
— Может, зря? — шепчет Ильяс.
— Молчи, — еще тише отвечает Умар. — Выспаться успеем.
Примерно в полночь оба сразу вскочили на ноги — со стороны огорода отчетливо донеслись звуки шагов, затем показалась фигура в бурке. Человек уверенно, не сбиваясь с узкой тропы, проследовал к дому. Оба расслышали и щелканье щеколды.
— Пошли, — дернулся Умар.
Ильяс, получивший чекистскую закалку, остановил его.
— Никуда не денется. Если отдохнуть пришел, пусть ложится. А вдруг у него свидание?
— А вдруг записочку куда-нибудь ткнет и смоется? — в свою очередь предположил Умар.
— Будет выходить — схватим. А потом возьмем и того, кто за записочкой явится.
Умар посмеивается: вот тебе и Мариет. Проходит около часа, вдруг раздается кукареканье. Среди ночи…
— У, паршивец, — ругается Умар. — Перепугать может.
— Тише, — шепчет Ильяс. Раннему петуху вторит другой — совсем рядом. Проходит минута — и на огороде снова звучат шаги. Человек, пригибаясь к земле, не разбирая тропки, семенит к дому. Снова кашляет щеколда.
— К утру, гляди, полная хата набьется, — шутит Умар.
— У тебя аппетит неплохой, — смеется Ильяс. — Надо этих брать. Но обязательно живьем.
Уславливаются потихоньку переползти к входу в дом. Слушать. Если будут выходить вдвоем, первого оглушить ударом по голове, второго схватить за руки и связать. Если по одному — обоих вязать.
Как ужи, ползут к завалинке Лю. У дверей на редкость удачное место для засады — глухой уголок, в котором можно спрятаться вдвоем. Здесь и замирают. У Умара в руках наган, более крепкий физически Ильяс рассчитывает на свои руки. Из дома доносятся приглушенные голоса. Раздаются шаги. Один уже как будто в сенях, другой в комнате.
— Завтра ночью жди, — говорит тот, что в сенях.
— Как бы не так, — бормочет Ильяс. — Завтра ночью ты совсем о другом
Человек в сенях останавливается, очевидно прислушиваясь. Что-то испугало его? Нет. Еще шаг. Щелканье щеколды — и дверь открывается; Выйдя на крыльцо, человек закрывает дверь, щеколда на месте. В это мгновение рука Ильяса закрывает ему рот.
— Тише, — шепчет Ильяс, — Застрелю. Один звук…
Умар вяжет пленнику руки, шарит по карманам. Он хорошо вооружен: два револьвера, граната, какие-то бумаги, деньги.
Ильяс постукивает рукоятью нагана по лбу пленника.
— Тихо отвечай: как зовут?
— Аскер, — чуть заикаясь, бормочет пленник.
— А того, что в комнате? Только не ври.
— Сулейман.
Ильяс хмыкает: крупные пташки. С Аскером ему приходилось встречаться у Улагая не раз. А Сулейман? Неужели тот самый, который отправил его к бандитам? Ему не терпится поглядеть на него.
— Открой дверь и позови, — приказывает он Аскеру. — Только не заикайся.
Опять щеколда. И прерывистый голос:
— Сулейман, сюда!
Почти тотчас раздаются шаги, видимо, Сулейман прилег.
— Что случилось?
— Давай сюда! — теперь уже в голосе Аскера не дрожь, а злорадство: «Сейчас, мол, узнаешь, что случилось».
Сулейман выглядывает из двери.
— Руки вверх, быстро! — командует Ильяс. — Ни одного движения. Застрелю!
Вот и второй обезоружен и связан. Их вталкивают в сени. Умар чиркает колесиком зажигалки, слабый огонек озаряет бледные лица.
— Тот самый Аскер, — радуется Ильяс. — Голосистая птичка.
Он переводит взгляд на второго и замирает от ненависти.
— Пришел в гости, гад? Что же в окошко не постучал?
Рука с наганом сама собой поднимается. Сулейман следит за ней с ужасом, голова его вжимается в плечи. Ильяс судорожно сует наган за пояс.
— Твое счастье, что у нас не расплачиваются той же монетой…
На всякий случай обоим затыкают рты. Приводят в караулку. Там помещают в разные чуланы, ставят часовых.
— Надо бы их немедленно в город доставить, — рассуждает Ильяс. — Но мало ли что в пути может случиться. Отбить не отобьют, а пристрелить вполне могут.
В город снаряжается верховой отряд во главе с Ильясом.
В то утро Максим пришел на работу немного позже обычного: Сергей Александрович приказал отоспаться. Не успел усесться, как в кабинет ввалился Ильяс. Сияющий, хитроватый взгляд. После приветствия — пауза. Вопрос:
— Улагай нужен?
— Поймали? — Максим уставился на друга.
— Не его. Аскера, адъютанта. А у них встреча назначена. Мы его дома спрятали, везти побоялись. С ним взят связной. Кстати, тот самый, которого я искал. Сулейман.