За лимонником
Шрифт:
А всё было и продолжается. Да ещё ведь под личиной условной и дозированной демократии для «простого» народа и абсолютной для правящих кругов «особенной страны». Их сателлитов тоже. Часть из них служила верой и правдой и не в такое уже давнее время Гитлеру. Вот такая толерантность. Уничтожение Дрездена без явной необходимости, атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, истерзанная Корея, наполовину сожжённый напалмом Вьетнам, потом жертвы Югославии, Ирака, Ливии, Йемена… Сирии. Это далеко не полный список.
Получается, что дети и подростки не должны, не имеют права даже знать, что их убивают. Просто так… уничтожают, как людей третьего
Разве же должен Игорь прощать убийц своих родителей и сестры? Почему он должен это делать? Может быть, потому, что детям и подросткам не положено знать обо всём, что происходит вокруг. Они обязаны знать и… помнить, чтобы не стать рабами «особенных» людей.
Сам Игорь никого не убивал, потому что ему, ещё очень юному человеку, старшие товарищи рекомендовали не делать этого, не озлобляться… Нельзя смолоду убивать, стоит надеяться на лучшее. Но за информацию, которой он снабжал небольшую группу старших товарищей, была врагам, как кость в горле. Они решили любыми способами физически уничтожить Игоря Окунёва. К сожалению, в Донецке и сейчас такое возможно. Негодяев хватает. Но хороших и добрых людей в сто раз больше.
Вот почему он находится сейчас здесь, в Комсомольске-на-Амуре. Игорь не хотел уезжать, но… пришлось. Да и когда-то же надо было и ему начинать мирную жизнь и заканчивать обучение в средней школе.
Правда, учился он в Донецке ни шатко – ни валко. Так получилось, такова жизнь у разведчика. Да и какая там учёба под снарядами и пулями! А вот сейчас ему придётся очень многое навёрстывать. Через несколько дней он пойдёт в одну из здешних школ, в девятый класс. Десятый просто не потянет… А через месяц или раньше станет гражданином России. Ведь он русский, он россиянин из Донецка.
Но долго ещё ему придётся жить страшными и кровавыми воспоминаниями.
Двоюродная бабушка, добросердечная женщина выделила ему отдельную комнату, а сама решила обосноваться в большой, в гостиной. Там тоже удобно. Диван, телевизор…
В первую ночь Игорь долго не мог уснуть на новом месте. Начались воспоминания. Сами собой. Ведь Окунёв не собирался ничего вспоминать. Он понимал, что процессом памяти управлять невозможно. Да и нужно ли? Ведь ничего не происходит просто так.
…Жаркое лето в полях. Зной такой, что удар пастушьего хлыста звучит громче и винтовочного выстрела. В высоком небе жаворонок, и не один. Их около десятка. Они беззаботно поют свои песни. Безрадостное утверждение зыбкого мира на выжженной земле. На той самой земле, которая издавна являлась неотъемлемой частью России. Но была бездумно и опрометчиво подарена кучкой мерзких чиновников государству, которого, по-сути, не существовало… никогда. Лишь частью своей входило оно в память и летописи российской терпимости и благодушия.
А что теперь? Выжженная трава. На дороге – разбитые недавним артиллерийским и миномётным огнём автомобили. Не далеко от обочины – несколько обезображенных трупов. Мёртвая мать крепко сжимает тело бездыханного младенца. Обезглавленный мужчина, в сидячем положении. Корзина с рассыпанными яблоками. Рядом с ней – мальчик семи-восьми лет. В крови. Как будто, спит. Всё это видит и помнит Игорь Окунёв. После смерти своих родных он моментально повзрослел. На него нашло озарение. Страшное, и отнюдь не запоздалое. Если бог даст, то ему ещё жить и жить. Но от памяти никуда не спрятаться. Не получится, как бы этого ни желали господа, нагруженные странными и сомнительными ценностями.
Любому заокеанскому политическому приспособленцу понятно, что здесь, на Донбассе, погибают русские и люди, которые желают быть таковыми и давно уже стали ими. Разве терпение России безгранично? Нет. Близится час расплаты, и приближают его не россияне, а те, кто ещё не понял, что есть предел и Великому терпению.
Вот Игорь видит и часть городских зданий, окончательно разрушенных, а некоторые из них сожжены до основания. Даже двор больницы, и тот не однажды побывал под артобстрелом. А война всё не прекращается. Игорь Окунёв пришёл в больницу и поведал начальству о том, что и как с ним произошло, и его сразу же оформили на работу… санитаром. Не стали ни о чём расспрашивать подростка. Всё и так ясно. Он там же и жил, в одной из коморок при больнице. В ней раньше хранили медикаменты. Но потом нашли для них другое место.
Вот к выщербленным ступеням подъезжает машина скорой помощи, почти к дверям, на которых большими чёрными типографскими буквами обозначено: «Приёмный покой». Старый «уазик» – «консервная банка». Останавливается. Из неё выбираются два угрюмых санитара. Они в тёмно-синих халатах, далеко не самой первой свежести. Один из них Игорь Окунёв.
Открывают задние двери скорой, вытаскивают оттуда носилки. На них – тело, ещё живого, старика. Игорь уже не помнит, может быть, просто больной, возможно, и раненый. Накрыт он до шеи белой простынёй… с многочисленными пятнами крови. Он с напарником Григорием Зазаровым, раненым на сто рядов и уже инвалидом, заносит старика по ступеням в отделение приёмного покоя.
Игорь хирургу Демьяну Тарасовичу Смилову обещал рассказывать о том, где и когда видел бандитов и бандеровцев, показывать места их преступлений. Нет, конечно же, Окунёву не стоит брать в руки оружие. Надёжная и своевременная информация порой страшней и полезней ротного крупнокалиберного пулемёта Дегтярёва.
Вот уже несколько лет истребление мирных жителей националистами стало здесь, на Донбассе, привычным делом. Но ведь никто из заокеанских и крайне западноевропейских правящих кланов даже через представителей средств массовой информации не приносит ни России, ни Украине, ни её народу никаких соболезнований. Разве что злорадствуют французские карикатуристы и потешно радуются тому, что славяне убивают славян. Во имя чего? Неужели ради заокеанского гамбургера или сэндвича, сотворённого из полного ГМО? Конечно же, нет.
Не только россиян опять обманули, пообещали им любовь и дружбу… Но и людей других стран. Наивные души поверили. Им показали дырку от бублика, но в шикарной упаковке. Это понимал и понимает Игорь. Никто его не учил ненавидеть. Он сам научился. Точнее этому научили его жизнь и… смерть.
Некоторые из бандитов и доверчивых обманутых людей возрадовались и даже озлобились, и начали самую настоящую гражданскую войну. Кровавая и жестокая битва, где брат идёт на брата, для простолюдина – трагедия. Что же случилось и поныне происходит? Как раз, то, что и существовало и процветало в самых разных формах всегда, везде и всюду. Сатана и сатрапы его давно уже восседают на тронах многих покорённых царств и королевств, объявленных, с издёвкой нечистой силой демократическими странами.