За миг до удара
Шрифт:
– Сядь вон туда!
Я подошла к дивану, смахнула рукой пыль и села, сдвинув ноги и положив на них ладони. Он взял у бара стул, перенёс его ко мне и уселся напротив, оседлав его, как лошадь. Положив руки на спинку, он некоторое время задумчиво смотрел мне в глаза, изучая, потом залез в карман пиджака и вытащил… пуговицу от джинсов. Повертев её, всю испачканную в крови, перед глазами, он спросил:
– И ты убила её этой штукой? Я промолчала. Зачем раскрывать свои тайны?
Все равно уже ничто не поможет…
– Да… не повезло тебе, – продолжал он рассуждать с не совсем здоровой усмешкой. –
– Что, и мама тоже была сума…
– Заткнись, сука! – выплюнул он с яростью мне в лицо. – Тебя вообще здесь никто не спрашивает! Ты уже не можешь говорить, потому что ты труп!
Ясно?! А трупы всегда молчат! – Он сжал пальцами спинку стула, и она затрещала.
Потом вдруг резко успокоился и процедил:
– Не знаю, зачем и как она вас туда заманила, но если у вас хватило глупости попасться, значит, вы того заслуживаете. Считай, что вы умерли уже тогда, когда переступили порог этого проклятого дома. И я здесь совершенно ни при чем – лишь ликвидирую последствия.
– Удобную вы себе придумали позицию, – усмехнулась я. – Наверное, дочь подсказала? Она ведь очень умной была…
Он вдруг побледнел, глаза сузились, веки задрожали, а правая рука судорожно сжалась в кулак и начала медленно подниматься. Видно, генерал не очень хорошо себя контролировал, а это явный признак нервного расстройства.
– Только попробуйте ударить меня, – прошипела я ему в лицо, – тут же окажетесь рядом с дочерью.
Он застыл, удивлённо раскрыв глаза, в которых запрыгали злые огоньки, потом губы растянулись в презрительной ухмылке, рука расслабилась, опустилась на спинку стула. Я сидела перед ним, не дыша, внешне спокойная, а сама ловила каждое его движение, следя за выражением глаз. Он был страшно напряжён, и ожидать можно было чего угодно. Так оно и случилось. Кулак вдруг снова сжался и полетел мне в лицо. Я лишь чуть отвела голову в сторону, и кулак просвистел мимо. Видимо, он рассчитывал прикончить меня этим ударом, потому что в следующее мгновение ошалело уставился на меня, снисходительно улыбающуюся, а потом и на свой здоровенный кулак. Я уже решила для себя, что если он попробует сделать это ещё раз, то придётся успокаивать его по-другому. Но он лишь кисло усмехнулся и проговорил:
– Нервы ни к черту… Мазать начал. На работе тоже все не клеится…
Глаза его, не видящие ничего вокруг, остановились на мне. Я видела расширенные зрачки, кровавые прожилки на белках, окружённых воспалёнными веками, и никак не могла понять, что происходит в душе этого человека. Или он очень устал, или тоже был сумасшедшим. Во всяком случае, вёл он себя странно.
Ему бы давно уже вытащить пистолет, который топорщился под пиджаком, и всадить в меня всю обойму, а он почему-то этого не делал. Может, ему хотелось выговориться кому-то, излить душу, перед тем как убьёт? Тем паче что я, по идее, все равно никому ничего не смогу рассказать. Чтобы поскорее прояснить этот вопрос, я решила его немного позлить.
– Ничего,
Если бы ему не мешал стул, он бы бросился на меня всем телом, а так к моему горлу потянулись только его руки, длинные, с могучими ладонями.
– Ах ты, дрянь! – прохрипел он. – Я ж тебя удавлю сейчас!
Я резко отстранилась назад, его клешни сомкнулись перед моим горлом, он дёрнулся вперёд, стул наклонился и чуть не упал на мои ноги. Чудом удержав равновесие, он остался сидеть на месте, и только ноздри его раздувались, как у взмыленного жеребца, и из глаз вылетали молнии. Сцепив в замок пальцы, он с силой ударил по спинке, чуть не переломив её пополам, и с горечью воскликнул:
– Проклятье! Ничего уже не получается! Что со мной происходит?
– Вы слышали о божьем наказании? – серьёзно спросила я, возвращаясь в исходное положение.
– Да, а что? – насторожился он.
– Так вот, оно сидит перед вами. Считайте, что я – кара небесная. Вы не сможете меня убить, так что не пытайтесь. Что бы вы ни делали, я все равно буду сидеть вот так перед вами и смотреть в вашу чёрную Душу, пока в ней не проснётся совесть и не испепелит вас своим огнём…
– Да я тебя сейчас… – и он все-таки полез за оружием.
Есть один такой хитрый приём, что-то типа фокуса, когда у человека на его глазах вытаскивают из кармана бумажник и он ничего не видит. Акира тоже сделал из нас своего рода фокусников – мы так же быстро двигались, с той лишь разницей, что делали это не для развлечения публики, а для защиты от нападения или для нанесения удара. Взмахнув перед его глазами рукой, чтобы он моргнул, в следующее мгновение я выдернула из его кобуры пистолет, за который он ещё не успел взяться, и когда он открыл глаза, то увидел направленное в них дуло собственного браунинга. Он даже удивиться не смог. Только тупо уставился на оружие, машинально ощупывая опустевшую кобуру под мышкой, и губы его при этом мелко подрагивали.
– Вы ведь умный человек, – с упрёком проговорила я. – Неужели вам непременно нужно сломать руку или выбить пару зубов, чтобы вы поняли, что я не шучу. Не я ваша пленница, а вы мой пленник. Но я не такая, как вы, и не хочу махать руками в доказательство своей правоты. Я готова выслушать вас и попытаться помочь, если это ещё возможно. Успокойтесь и расскажите, что тут у вас происходит.
Не сводя с него глаз, я отвела руку и бросила пистолет за спинку дивана. Генерал вдруг обмяк, глаза его потухли, руки безвольно упали на колени, а изо рта вырвался тихий хрип:
– Дерьмо все… Устал я уже. И… не знаю, что делать. Хотел тебя убить, а не получилось. Странно, да? – Он поднял глаза, и я увидела в них страшную усталость и боль. – Но я все равно найду в себе силы и прикончу тебя.
Я обязан это сделать, слышишь? Во имя памяти дочери. Иначе она меня проклянёт.
И я сделаю это! – выкрикнул он вдруг, ударив кулаком по стулу. – И будь я проклят! Иначе все пойдёт прахом! Видишь? – Он поднёс к моему носу сжатый кулак величиной с арбуз. – Вот этим орудием я должен был убить тебя с одного раза! Ты даже боли бы не почувствовала. Мне не нужно делать рогатки из трусов, чтобы убивать пуговицами! Я здоров, как бык, не веришь?