За пеленой дождя
Шрифт:
К назначенному дню я еле держалась на ногах от слабости. Вычитав в интернете рецепт экспресс диеты, я всю неделю ее придерживалась. В рецепте говорилось, что организм нужно усушить, чтобы тело не выглядело грузно и мышцы обрели рельеф. Я не уверена, что вообще имею мышцы, потому что всегда была очень далека от спорта, но вот грузности было хоть отбавляй. Поэтому я приступила к сушке. Воды рекомендовалось пить самую малость, да и то, только тогда, когда чувствуешь сильную жажду. Питаться рекомендовалось стеблями сельдерея и салатными листьями. К концу недели я была похожа на обитателя лагеря. Понятно, что не пионерского. На утро торжественного дня я была записана в парикмахерскую.
Заехав за мной, Евгений был приятно удивлен произошедшей метаморфозой. Оглядев меня со всех сторон, он остался доволен.
Родители проживали в центре города. Купив в цветочном павильоне букет астр, мы направились туда пешком, припарковав машину в паре кварталов от дома.
– Вообще-то мама не любит, когда ей дарят цветы, – Евгений с сомнением смотрел на букет.
– Но нужно же что-то подарить, когда идешь знакомиться, – я не представляла, как можно явиться в гости с пустыми руками.
Поднявшись на лифте на третий этаж шестиэтажного кирпичного дома, Евгений позвонил в обитую черным дерматином высокую дверь. Таких дверей я раньше никогда не видела, она была раза в два выше моего роста. Сразу видно, что дом старый и проживают в нем непростые люди. Дверь нам открыла невысокая женщина в невообразимой чалме на голове. Именно так я представляла себе служителя культуры. Какую именно должность занимала мама Евгения в театре, я не знала. Расспрашивать было как-то неудобно. Мне представлялось, что она непременно должна быть ведущей актрисой.
Величественным жестом нас пригласили войти. Даже небольшая узкая прихожая казалась больше за счет высоченных потолков. В моей квартире не нужно прилагать больших усилий, чтобы достать до потолка. Здесь же пришлось бы воспользоваться лестницей, чтобы заменить перегоревшую лампочку.
Поздоровавшись, Евгений поцеловал мать в щеку, прежде чем нас представить.
– Знакомься, милая. Это моя мамочка Амалия Модестовна, – он с нежностью обнял ее за плечи. – Это Клавочка, моя подруга, – представил он меня, рассматривая вместе с матерью, словно видел впервые.
Признаться, чувствовала я себя весьма неуютно. От пристального внимания мне показалось, что я еще больше увеличилась в размерах и теперь занимала почти все пространство прихожей. Я казалась себе слоном в посудной лавке – такая же нескладная и неловкая. Не зная, куда определить ставшие вдруг помехой руки, я заложила их за спину. Несколько секунд пристального ко мне внимания показались годами.
– Это тебе, мамочка, – Евгений вручил купленные цветы.
– Право же, не стоило тратиться, – устало ответила Амалия Модестовна. Приняв букет из рук сына, положила его на столик в прихожей. – Цветы – это бесполезная трата денег. Лучше бы вы купили себе что-то полезное.
Конечно же, она была права. Только я впервые очутилась среди таких известных людей и не имела представления, как себя вести. Стараясь сделать это незаметно, я рассматривала хозяйку, пытаясь узнать в ней известную мне актрису. Увы. Уровень культурного развития был настолько низким, что известных мне актеров можно было пересчитать по пальцам.
– Аркаша, спускайся,
Он не слышал призыва, поэтому она направилась в кабинет. Мы последовали за ней. Таких кабинетов мне раньше видеть не приходилось. Стены небольшого пространства занимали стеллажи, заполненные книгами. Посреди комнаты помещался лишь письменный стол и небольшое старое кресло с подставкой для ног. Сам Аркадий Аркадьевич сидел на лестничной ступеньке где-то под потолком. Он был так увлечен чтением, что ничего не видел и не слышал вокруг себя. Когда жена позвала еще раз, он вздрогнул и поспешно сунул книгу на верхнюю полку.
– Здравствуйте, милая девушка, – ласково обратился он ко мне, поспешно покидая свой насест. – Так вот кого скрывал от нас Женечка. Понимаю, понимаю, такое сокровище нужно прятать, чтобы никто не украл.
Он нежно пожал мою руку и долго ее не отпускал, наблюдая, как щеки мои начинают полыхать от смущения.
– Иди переодень рубашку, – Амалия Модестовна дернула его за рукав, чтобы он выпустил мою руку. – Когда-нибудь свернет себе шею на этой лестнице.
Мне показалось, что она была недовольна его словами. Однако следует быть менее придирчивой, как-никак это – моя будущая семья.
Обедали в большой комнате, расположившись за старым дубовым столом. Вся мебель в квартире была старинная, необычная. Резные ножки, бронзовые рамы, золоченые подсвечники. И запах в квартире тоже был весьма необычным. Пахло книгами, хорошим табаком, старыми вещами и еле уловимыми нотками женских духов. Квартира хоть и имела высокие потолки, но была настолько небольшая, что было непонятно, где все члены семейства могли размещаться, чтобы друг другу не мешать. В кухне, чтобы не отдавить друг другу ноги, могли разместиться только два человека. Спальня вмещала лишь небольшую кровать и шкаф. В углу еле умещалось небольшое зеркало и стул на гнутых ножках с бордовым бархатным сидением. В гостиной, где располагались мы, основное пространство занимал стол. По периметру комнаты была расставлена всевозможная мебель. Мое внимание привлек диван. Наверняка он тоже был очень старым. Спинка его, обитая кожей, была настолько высокой, что полностью скрывала сидящего. Сейчас такой мебели уже не делали. Сиденье было твердым и неудобным. Мне при наличии весьма объемной пятой точки сидеть было крайне жестко. Про библиотеку, больше напоминающую клетку Иннокентия, я уже говорила.
– А где твоя комната? – поинтересовалась я у Евгения.
За столом повисла пауза.
– Почему, собственно, у Женечки должна быть собственная комната в этой квартире? – Амалия Модестовна выглядела возмущенной.
Опять я ляпнула что-то не подумав. Но ведь я не имела в виду ничего плохого, никаких претензий к имуществу моего жениха. Однако же мне показалось, что у родителей на этот счет сложилось другое мнение.
– До встречи с вами, дорогая, он проживал со своей женой Аленой. После развода переехал к вам. Здесь проживаем мы с Аркадием Аркадьевичем.
Ни про какую Алену до этого дня я слыхом не слыхивала. Мой Женечка был женат и ничего об этом не сказал. Видимо, по лицу читалось все, что происходило у меня внутри, потому что Евгений, склонившись к самому уху, прошептал:
– Только не надо устраивать сцен и портить людям настроение. Веди себя прилично, – глянув в мои вытаращенные глаза, добавил: – Моя милая.
Я почувствовала себя так, что была готова провалиться на месте. Он обманул меня. Как он мог! Я почти не слышала, о чем шел разговор за столом. В голове появлялись картины, где мой Женечка обнимает какую-то чужую, незнакомую мне девушку, называя своей женой.