За пеленой тысячелетий
Шрифт:
– Азарий – это кто?
– Если судить по одежде, то это торговец, следующий за твоим войском.
– Зови, - царь милостиво кивнул, - Только одного, без визиря. Я хочу переговорить с торговцем один на один.
Вошёл Азарий. По вавилонскому обычаю он распростёрся ниц прямо у самого входа и пополз к повелителю, намереваясь облобызать его золотую туфлю. Кир раздражённо топнул ногой, приказал:
– Встань. Нечего ползать в ногах, как червь. Не люблю я этого. О человеке судят по его поступкам, а не потому, сколько парсагов он проползёт на животе к ногам своего владыки. Так завещал великий Ахурамазда.
Азарий поднялся, поправил халат, но глаз на повелителя поднять не смел. Он впервые видел так близко Кира, а поэтому робел без меры. Когда Херасмия нашёл его в обозе и приказал срочно собираться и идти в шатёр самого повелителя вселенной – Азарий растерялся. Первой мыслью было бежать, куда глаза глядят. Но потом он понял, что от оказанной чести нельзя отказываться и поспешил вслед за визирем. Так он оказался у подножия трона.
Кир кончил изучать лицо вавилонянина.
– Ты разумеешь язык скифов?
– Да, повелитель. Я разумею наречие всех племён, кочующих по эту сторону горного хребта. Не один год мне приходится отправлять караваны в Скифию. И сам я не однажды бывал здесь, в этих степях.
– Видел их царицу, Томирис?
– Видел владыка, но только издалека. Близко допущен я к ней не был.
– Какая она из себя?
– заинтересованно спросил Кир, стараясь понять женщину, вставшую у него на пути.
– Какая, - Азарий в задумчивости пожевал губами. По взгляду Кира он понял, что надо отвечать только правду. Ложь царь поймет сразу и тогда не сносить ему головы. Он попытался вспомнить свои далёкие воспоминания. – Издалека она похожа на маленькую, хрупкую девочку. Движения её быстры и отрывисты. Скифы её слушаются и почитают, как продолжателя дел своего отца. Это тем более странно, потому что у скифов женщина всегда стоит позади мужчины. Собой она напоминает львицу, которую я видел в твоём обозе, повелитель. Такая же грациозная и опасная. Вот, пожалуй, и всё, - Азарий развёл руками.
– Поедешь опять к скифам? – спросил Кир, когда Азарий замолк.
– Если прикажешь, повелитель, поеду туда, куда укажет твой божественный перст, - Азарий опять хотел упасть, но сдержался.
– Будешь моими глазами и ушами в Скифии. Выведаешь, что на этот раз замышляет Томирис и когда она выступит против нашего войска. Сколько воинов и сколько племён пришло под её руку... Сделаешь, всё как я велю – озолочу. А если нет, прикажу бросить ко львам, которых ты видел в моём обозе... Скажи Херасмии, чтобы выдал тебе все, что ты не попросишь. Воинов бери столько, сколько пожелаешь. Всё ступай, – и Кир отпустил своего нового лазутчика.
Царь знал, что этот торговец выполнит всё, что от него потребуется. Даже если для этого придётся пожертвовать своей жизнью. Кир умел внушать своим подданным трепет и уважение и знал об этом.
К ночи караван, из пятидесяти верблюдов, был готов. В Скифию везли товар, который всегда находил большой спрос у варваров: шелк, амфоры с вином, орехи, зерно, пряности. Азарий по своему прошлому опыту знал, чем в первую очередь удастся прельстить скифов. Он хотел ещё взять наконечники для стрел. Этот товар всегда имел хороший спрос. Сейчас, когда шла война, он перетягивал всё остальное. Но толстый перс, приставленный визирем Херасмией, для пригляду за погрузкой, так зыркнул на него глазами, что у Азария сразу пропала охота с ним спорить.
– Ты что, торговец? Или боги совсем помутили тебе разум? Ты хочешь, чтобы эти стрелы поражали славных воинов повелителя вселенной? Совсем обезумел в своей алчности?
Для охраны каравана Азарий решил взять сотню Араша. Толстый перс не возражал, а только пожал плечами. Ему-то что. Он был приставлен приглядывать за погрузкой товара, а насчёт воинов ему никаких указаний не поступало. Сам Араш был рад возможности наведаться в Скифию. Вынужденное бездействие угнетало его, и он с лёгким сердцем расставлял воинов вокруг каравана.
За приготовлениями не заметили, как на степь опустились сумерки. Азарий не рискнул отправляться в опасный путь ночью, а поэтому приказал дожидаться утра. Верблюдов развьючивать не стали, и животные так и стояли, гружённые тюками до утра.
Как только забрезжил рассвет, тронулись в путь. Верблюды степенно вышагивали, позвякивая бубенцами. Стояла удивительная тишь. Только негромкое покрикивание погонщиков, да ржание лошадей разрывало предрассветную тишину в степи. Ни что не напоминало о том, что идёт война, что в любую минуту, из-за ближайшего кургана может вылететь неудержимая скифская конница. Поэтому охранные воины под строгим взглядом Араша не расслаблялись, а держались начеку.
Три дня пути прошло без приключений. Ни что не нарушило степенный ход верблюдов. Только на излёте третьего дня караван окружили скифские всадники. Они налетели как саранча и сразу полезли своими грязными руками в тюки, разрывая белоснежный шёлк и запихивая его себе в сумы. Караванщики бросились защищать хозяйское добро, и дело чуть не дошло до открытой, кровопролитной стычки. Но тут появился военачальник скифов и утихомирил своих воинов. Для этого пришлось переложить несколько тетрадрахм (Тетрадрахма — древнегреческая серебряная монета в 4 драхмы) в его протянутую руку. Довольно прищурившись, он милостиво махнул рукой, и караван вступил под сень главного становища скифов-массагетов.
Оставив верблюдов под присмотром караванщиков, Азарий в сопровождении Араша и двух воинов, направился к торговой площади.
Много караванных путей сходилось сюда, в центр Скифии. Поэтому, даже несмотря на войну, не утихал базар, поражая каждого вновь прибывшего своим многоголосием и множеством народу, сновавшим между торговыми рядами. Были здесь и свободные граждане эллинских городов с удивительно светлой кожей и кудрями до плеч, и черные как ночь ливийцы, и горбоносые выходцы из страны, прежде именуемой Урарту. Здесь можно было встретить воинов и торговцев, беглецов и охотников.
Азарий вздохнул полной грудью знакомый с детства воздух и стал продвигаться вперёд. Проходы между бесчисленными лавками, были тесны и извилисты, поэтому приходилось идти осторожно. Перед каждой лавкой лежал стёртый от тысячи прикосновений небольшой коврик. На нем покоились различные товары: у одних купцов - глиняные чаши и светильники, ножи, ложки, у других - деревянные ящики с мелкими отделениями и в них кольца с бирюзой, сердоликом, ляпис-лазурью, серьги, цепочки, браслеты, ожерелья, головные гребни, баночки с гвоздичным маслом и мускусной мазью.