За подводными сокровищами

Крайл Джейн

От местных жителей мы скоро узнали, что эта сыпь — следствие укола «морских игл», на вид невинных, похожих на плавающие в воде обломки сосновых игл. Фактически это были жалящие животные, столь же ядовитые, как и медузы. Может быть, эти морские иглы представляли собой медуз в какой-то стадии развития. Дело в том, что сыпь ничуть не отличалась от той, которую вызывают прозрачные крохотные медузы Карибского моря. Наши длинные трико и фуфайки с высокими воротами нисколько не защищали от тонких острых игл, которые попадали за воротник, а затем втирались тканью в кожу. Сыпь сильнее всего поражала шею, пояс или же тело вокруг краев бюстгальтера. В этих местах иглы обычно попадали под ткань. Антигистамины не давали никакого облегчения. Каламиновая примочка оказывала лишь незначительное действие. Только додеин выручал и давал возможность сомкнуть глаза ночью. Несмотря на медузную сыпь, пребывание на острове Андрос все

же было приятным. На другой день после нашего прибытия ветер стал прохладным. Москиты нас почти не беспокоили. Мы все привыкли к жестким дощатым постелям и к петуху, который кукарекал на рассвете. Едой нас обеспечивал караван, состоявший из членов семейства Джонсон, которое торжественно шествовало по пальмовой роще к нашему не имевшему кухни домику, балансируя на голове корзинами и котелками, наполненными снедью. Завтрак не отличался от обеда, обед не отличался от ужина. Каждый раз подавался черный горошек, рис, тяжелый хлеб в виде лепешек и вареные сухопутные крабы, которые в это время года тысячами переселялись в море. Скоро мы привыкли и полюбили сочный темно-коричневый с горьким привкусом жир крабов и сладкое белое мясо клешней. У нас был такой аппетит, что все казалось очень вкусным.

Барни написал целую поэму, посвященную путешествию. Она была сочинена для детей в ознаменование нашего благополучного возвращения, и в ней получили бессмертие блюда которые нам подавались.

На обед в день нашего прибытияНам подавался рис с внутренностями крабов,А к ним еще добавлялись черный горошек и лепешкаИ чуть-чуть масла.На обед второго дняНас кормили черным горошком с рисом;К тому же нас угощали внутренностями крабов с маслом,А еще и вкусной лепешкой.На третий день на обедНам подавали черный горошек со свиным салом.Еще был рис и внутренности крабов с маслом.Все поедалось с аппетитом.На четвертый день обед был особенно вкусным.Вкуснее, можно сказать, мы не едали.К нему нам подавали внутренности крабов с масломИ черный горошек со свиным салом.А в пятый день мы ели черный горошек.К обеду был рисИ внутренности крабов не забыли.Обед вызвал у нас восторг.

Вторая ночь, проведенная нами на острове Андрос, стала известна под названием «Ночи, в которую папка поднял революционное восстание». В этот вечер мы ужинали, тесно усевшись вокруг стола, освещенного лампой. Наша трапеза состояла из вареных крабов, кукурузной сечки и тушеной черепахи. В это время в окружающей темноте до нас донесся барабанный бой. Грохот барабанов нарастал постепенно, по мере приближения барабанщиков к двери нашего дома. Два мальчика ритмично выбивали дробь. Между ними стоял пятилетний мальчонка с широко раскрытыми глазами. Он был одет в коротенькие трусики и рубашонку, которая обтягивала его миниатюрную фигурку.

— Это маленький Джо, — сказали мальчики, — он хотел бы для вас поплясать. — Эта простая рекомендация очень быстро сблизила нас. Маленький Джо со своей собачкой Шегги как бы стал членом нашей семьи. Он с нами жил, пил и ел до самого дня отъезда.

Мальчики снова забили в барабаны. Маленький Джо очаровательно улыбался. Он был внебрачным ребенком, любимцем всего острова. Танцевал он, как другие дышат. При этом он покачивался, глаза его блестели, коричневые пальчики выбивали на песке чечетку. Он приседал, кружился и буквально всем своим существом излучал радость.

— А я знаю, что это такое, — сказал наш Джордж, уже приобщившийся к культуре. — Это гавайский танец. Я его видел по телевизору!

В темноте вырисовывались человеческие фигуры, несшие сухие пальмовые ветки, которые они складывали в кучу. Кто-то бросил в них спичку. Сухие ветки затрещали, вспыхнуло пламя. Пальмовые джунгли, озаряемые ярким пламенем, рельефно выделялись на фоне темноты. Быстро собралась толпа. К барабанному бою присоединились диссонирующие звуки рожков, свистков, коровьих колокольчиков и пустых консервных банок. В огонь подбросили веток. На площадку, озаренную светом костра, вышли другие танцоры, которые хлопали в ладоши и покачивались в такт возбуждающему кровь ритму. Вдруг танцоры расступились и между

ними оказался шестифутовый атлет с блестящими глазами и зубами. Мы с ним познакомились еще днем. Это был эпилептик, кроткий и послушный, как ребенок. Его сильное тело двигалось в ритме танца. Толпа затянула заунывную песнь. Юноша с пронзительным криком прыгнул сквозь пламя, подняв восходящий поток искры. Несколько раз подряд он повторил свой неистовый огненный танец, пока наконец, опаленный и выдохшийся, он не упал к ногам барабанщиков. Это было его последнее представление. В день нашего отъезда он во время эпилептического припадка упал со скалы и утонул.

Постепенно пламя костра угасало, музыка стихала вместе с монотонной дробью барабанов. Толпа растаяла. Из чувства благодарности Барни дал мальчикам барабанщикам три доллара, чтобы они купили конфет и угостили всех детей. Но тут возник неразрешимый вопрос — кого же считать детьми. Барни и представить себе не мог, какую смуту он вызвал своим поступком. Глухой ропот пронесся в толпе. Возникли шумные споры. Желая поправить дело, Барни встал на крыльцо и произнес речь благодарности за замечательное гостеприимство жителей Стэниэд Крик. Он закончил свою речь вручением капитану Джо десяти долларов, которые должны были пойти на нужды поселка. На миг наступило молчание. Затем разразилась невероятная буря. Три доллара послужили поводом для споров, а десять долларов вызвали бунт. Под словом «нужды» каждый понимал только свои нужды. Капитан Джо никому не уступал денег.

— Мы истратим их, как велел доктор, — сказал он, обращаясь к разъяренной толпе. — Доктор же сказал, чтобы их истратить на добрые дела.

Матери просили за своих детей, которые наигрывали на дудках; взрослые же мужчины неистово потрясали коровьими колокольчиками перед нашими носами. Прибыл констебль при всех регалиях, во всем блеске своей синей формы, украшенной красными и золотыми галунами. Толпа успокоилась лишь после того, как представитель Закона, капитан Джо и мы совместно пришли к решению, что деньги следует передать нуждающейся старушке, о которой пеклось все население. Все были удовлетворены: Закон произнес последнее слово.

Юношеский музей озера Эри поручил Сюзи и Джорджу собирать экспонаты: этот музей является единственным в своем роде заведением в Кливленде. Обязанности хранителей, директоров и художников в нем исполняют дети. Молодым исследователям музей выдал специальный флаг, не хуже флага Национального географического общества. Каждое утро при усиливающемся ветре мы поднимали этот флаг на судне и выходили к Красному рифу. Пока старшие дети охотились с копьями за крупной рыбой, а Барни и я были заняты фотосъемкой, Джордж и Сюзи собирали раковины, ловили губки и других представителей фауны, обитавших в ярких коралловых садах этого рифа. Вечером по возвращении на берег младшие дети бережно раскладывали свои сокровища для сушки. К концу недели у них набралась крепко пахнувшая коллекция морских червей, скорпионов, огурцов, звезд, гниющих моллюсков, вяленой рыбы. Совершенно неожиданно произошел трагический инцидент. Однажды ночью худая, костлявая свинья, жившая на заднем дворе, вырвалась из своего загона и сожрала всю коллекцию. Наука потерпела урон, который можно было сравнить только с пожаром Александрийской библиотеки. Но от этого энтузиазм младших детей только лишь усилился. Они уже прослышали, что есть куда более интересные вещи, чем морские раковины.

В Стэниэд Крик мы подружились с женщиной, которой перевалило за сто лет. Она жила с дочкой, веселым дитятком в возрасте 87 лет. Когда мы представили старушке наших детей, ее что-то озадачило.

— Это четверо детей ваши? — спросила она, указывая на трех девочек и Джорджа.

— Мои, — ответила я.

— А те двое остальных — ваши внебрачные дети?

Я и не пыталась пускаться в объяснения; было совершенно очевидно, что прапрабабка маленького Джо все равно мне не поверила бы.

Эта старая женщина родилась во времена рабства. У нее остались в памяти те времена, когда народ острова Андрос трудился на плантациях во внутренней части острова, ныне покинутой и почти недоступной. С религиозным жаром она рассказала нам о таинственном месте в центре острова, где океан, пузырясь, выходит на поверхность земли. Она назвала это место «Ямой океана». По ее словам там обитала русалка.

— Я знала мужчину, который видел ее, — рассказывала она — Он наблюдал, как она расчесывала свои волосы. Затем, понизив голос до шепота, она сказала:

— Я часто слышала, как она ударяла хвостом о воду.

Джордж отнесся к рассказу о русалке скептически, но Сюзи не могла остаться равнодушной. Дочь старухи и все прочие присутствовавшие подтвердили его правдивость.

— В этой яме, — говорили они, — водятся не только русалки, но даже маленькие фарфоровые птички, огромные рыбы с одним глазом посередине черепа, как у циклопа.