За порогом боли
Шрифт:
– Разрешите идти? – спросил приведший задержанного сотрудник.
– Да, можешь быть свободен, – мягким тихим голосом отозвался хозяин кабинета.
«Важная птица!» – с удивлением подумал Макс. – «Что-то это значит. Еще бы знать, что именно.»
На несколько минут в кабинете воцарилось молчание. Все это время Макс пытался сообразить, где же он находится. За свою журналистскую карьеру он не раз бывал в стенах правоохранительных органов, но ни с чем похожим не сталкивался. Ни в РОВД, ни в городском управлении такого кабинета быть не могло. В министерстве кабинеты были побольше, да и вряд ли Макс удостоился бы чести попасть на прием к кому-то из министров. Окна были плотно зашторены малиновыми занавесками, поэтому и по местности Макс сориентироваться тоже не мог. Обращение с ним тех, кто его задержал, тоже не было похоже на милицейское «гостеприимство». Уж чего-чего, а этого Макс насмотрелся. Еще до армии он пару раз попадал в пикеты после массовых молодежных драк в городском парке. Каждый раз он был ментами без лишних разговоров бит, и вышвырнут с угрозами, что в следующий раз сядет. И уже будучи журналистом он не раз работал вместе с милицией и обзавелся там знакомыми, что несколько раз его здорово выручало, например, когда его задержали за то, что он среди ночи рвал цветы на центральной площади в изрядном подпитии, чтобы замолить грехи перед Ленкой. Патрульные быстренько выяснили, кто он, покатали для острастки в зарешеченном отделении дежурного УАЗика и отпустили вместе с цветами догуливать. Макс терялся в догадках, когда его визави, наконец, заговорил:
– Ну, что, молодой человек, побеседуем?
– Запросто, – согласился Макс. – С чего начнем?
– Давай подумаем.
– Может, для начала, скажете, за что я арестован?
– А разве ты арестован? – голос собеседника был негромким, но очень разборчивым, как будто говорил диктор из приглушенного телевизора. В голосе чувствовалась уверенность и, пожалуй, даже некоторая расположенность к задержанному. – Независимо от результата нашего разговора ты вечером будешь дома.
– Значит, не арестован, да? – язвительно спросил Макс, позвякивая наручниками.
– Извини, ради Бога, забыли впопыхах, – невидимый человек нажал кнопку под столом и через секунду в кабинете появился интеллигентного вида молодой человек. После нетерпеливого жеста, сидящего за столом наручники в одно мгновение исчезли с рук Макса, а в следующий момент они снова были в кабинете вдвоем.
– У меня еще один вопрос, – произнес Макс, потирая запястья. – Можно поинтересоваться, с кем я говорю?
– Зови меня Юрием Николаевичем.
– А все-таки?
– Ну, хорошо. Я офицер госбезопасности, веду дела по организованной преступности. Тебя удовлетворяет такой ответ?
– Более или менее. Значит, я в ФСК? Извините, в ФСБ? Или как вы там сейчас называетесь?
– Мы предпочитаем называть наше ведомство по старинке – КГБ или ЧК. Но ты можешь говорить так, как тебе удобней.
– Может, за одно, скажете, что я здесь делаю?
– Беседуешь со мной.
– Ага, – удовлетворенно хмыкнул Макс. – А зачем я вам нужен?
– Сейчас узнаешь. Ответь теперь на мой вопрос. Как ты оцениваешь сложившуюся ситуацию?
– Как критическую, – Макс спохватился и добавил. – А какую ситуацию вы имеете в виду?
– Например, то, что случилось нынешней ночью.
– А что произошло ночью? – Макс скорее почувствовал, чем увидел снисходительную усмешку своего собеседника.
– Ну, ладно. Не будем играть в кошки-мышки. Не хочу, чтобы ты унижался, врал и изворачивался. Вчера на окраине города, на территории бывшего РСУ были убиты четыре человека. У меня есть основания думать, что в этом происшествии ты играл не последнюю роль.
– Вы это серьезно? – спросил Макс, стараясь, чтобы его голос не дрожал. – Можете это как-то обосновать или предполагается, что я тут же грохнусь в обморок, и подпишу все, что мне подсунут?
Человек в тени вытащил на стол папку, открыл ее и начал говорить тоном учителя, проводящего урок:
– Пожалуй, мне стоит рассказать тебе все с самого начала. Понимаешь, мы, по долгу службы, стараемся держать в поле зрения всякого более или менее неординарного человека.
– Тотальная слежка?
– В тебе говорит журналист.
При этих словах Макс внутренне съежился. Юрий Николаевич говорил с ним, зная собеседника во всех подробностях.
– Не волнуйся, если ты говоришь о прослушиваемом телефоне и «топтуне» за спиной, то ты ошибаешься. Если бы мы попытались устроить такое, то нам понадобился бы штат в полтора раза превышающий население города. Просто мы по мере возможностей пытаемся фиксировать ход жизни тех, кто нас интересует, их деятельность. Собираем любую информацию, пусть даже незначительную. Курочка по зернышку клюет.
– Ага, а весь двор в говне! – вставил Макс.
– Не груби. Так вот, ты тоже попал в поле нашего зрения. И не мудрено. Талантливый журналист, проныра. Прекрасные характеристики с места службы. Да-да, особый отдел в армии еще работает…
– Так с чего же вы взяли, что «талантливый проныра» и мужик, замочивший четверых – одно лицо?
– Сейчас поясню. Ты только не волнуйся. Итак, чтобы прийти к логическому решению иной раз необходимо провести несколько логических линий и там, где они сойдутся, находится искомое. Согласен?
– Да.
– Помнишь стычку на привокзальной площади?
Макс промолчал.
– Помнишь. Ты был там и подготовил репортаж. Наши люди выяснили это в вашей газете. То, что ты там был, разумеется, преступлением, не является. Но… Во время этой стычки был убит лейтенант-ОМОНовец. Кстати, его фотография, на которой он целится в тебя, есть у вашего редактора.
Макс с неожиданной злостью понял, что его даже не раскручивают, а просто рассказывают то, что уже, как бы, общеизвестно.
– Лейтенант был убит выстрелом из автомата. А пуля, которая засела в его черепе, рассказала о том, что из этого же автомата был убит один из рэкетиров во время стычки бандитов из «зареченской» бригады и «афганцев». Вполне логично предположить, что бандита застрелили «афганцы». Следовательно, и ОМОНовца. тоже.
– А какое это имеет отношение ко мне?
– Потерпи. Автомат и пистолет ОМОНовца исчезли…
– Кстати, – перебил Макс. – Этот лейтеха тоже что-то нехорошее делал.
– Ты про несчастную девочку? Да, лейтенант не успел. Видимо, к ней приставали, он хотел помочь, но был предательски убит. А потом и девочку застрелили, чтобы избавиться от свидетеля, – голос из темноты звучал насмешливо.
Макс хотел что-то сказать, но только зло закусил губу.
– Далее, – спокойно продолжал чекист, – спустя несколько дней тебя принимали у Сержанта.
Макс вытаращил глаза.
– Ну, что ты так удивляешься? Ты когда родился?
– Наседка! – догадался Макс.
– «Наседка» – это «камерное» выражение. На воле это называется «внештатный сотрудник».
– Все равно – стукач.
– Ну, называй, как тебе нравится. Так или иначе, факт остается фактом – ты там был. Видишь, твоя и «афганская» линии уже пересеклись. Продолжать?
– Да, пожалуйста. Очень интересно.
– Буквально в тот же вечер в баре «Василек» произошло настоящее сражение, в ходе которого были убиты три бандита и четверо ранены, один из которых позже умер в больнице. Стреляли из одного пистолета. Стреляли красиво, мастерски. И что интересно, из пистолета того самого ОМОНовца. У нас есть образцы гильз и пуль всех милицейских «стволов». После опроса выяснилось, что это был парень, среднего роста, русоволосый. Приметы, конечно, не ахти. Тем более, что барменша, которая была ранена там же, говорила что-то про рыжего хромого мужичонку. Смех. Трудно поверить, что это кто-то из «афганцев». Ни один из них, если он не контуженный, не сунется в «Василек». Там не их вотчина. Тем более, один.