За порогом мечты

Хейер Джорджетт

Эта новость нанесла сокрушительный удар по оптимизму Эбби. Настроение у нее еще больше испортилось после того, как Селина замогильным голосом объявила, что у нее обострились желудочные колики, отягченные лихорадкой, кашлем, ангиной, приступом ревматизма и мигренью. Селина, по ее словам, всю ночь не смыкала глаз и только молила Бога, чтобы эта загадочная и ужасная болезнь не приковала ее на весь остаток жизни к постели – причем в настоящее время крайне неудобной, поскольку горничные так и не научились как следует взбивать подушку.

Эбби не разделяла этих мрачных предчувствий, однако немедля послала за лучшим в округе врачом, который мог бы всласть потешиться над лихорадкой и коликами Селины. Эбби попросила доктора ни в

коем случае не подкреплять подозрения Селины, что она одной ногой уже прочно стоит в могиле. Доктор, под энергичным давлением, дал обещание; однако когда он стал невнятно мямлить Селине про слабую форму инфлюэнцы, его пациентка была просто шокирована подобным отсутствием такта и потребовала у доктора, чтобы он торжественно объявил полный список ее болезней. Доктор, под пристальным оком мисс Эбби Вендовер, был вынужден искать компромиссные пути и завел путаную речь о том, что даже простой грипп, когда поражает столь хрупкое и практически небесное создание, как мисс Селина Вендовер, представляет собой огромную опасность для здоровья. Доктор посоветовал Селине побольше оставаться в постели, обещал тотчас же выслать ей солевой раствор, порекомендовал принимать жженый сахар внутрь от кашля и козью шерсть как наружное средство для предупреждения чахотки. Остальная часть лечебного курса в форме парной баранины, пива и снотворного была провозглашена доктором чуть ли не под диктовку самой больной.

Потом доктор, отчаянно извиняясь, уже наедине с Эбби виновато объяснял ей, что все-таки ни один из элементов прописанного им лечения не способен причинить особого вреда такому могучему организму, каковым обладает мисс Селина. Из беседы с доктором Эбби вынесла стойкое убеждение, что ей не стоит уделять много внимания мнимым болезням Селины, поскольку в этом случае интрижка Фанни с загадочным мистером Каверли ускользнет от ее внимания.

Следует отметить, что старшая мисс Вендовер просто наслаждалась своей болезнью, которая принимала у нее каждый день новые формы: как только чуть стих озноб, усилился кашель, а когда кашель прошел, на авансцену стремительно выступило расстройство кишечника. После легкого покалывания в сердце Селина развила такую бурную рекламную кампанию в пользу своей скорой смерти, что даже легкомысленная Фанни стала посматривать на нее с некоторой опаской и наконец спросила у Эбби, не собирается ли тетя Селина и в самом деле покончить с земными заботами.

– Нет, детка, вовсе нет! – весело отвечала ей Эбби.

– Но тогда… Эбби, милая, иногда мне начинает казаться… Может быть, тете просто нравится болеть?

– Ну конечно же она это просто обожает! У нее, в конце концов, так мало развлечений! А тут она становится центром всеобщего внимания, разве можно ее винить? Милая девочка, печальная истина состоит в том, что дамы ее возраста должны непременно заболеть, чтобы хоть кто-нибудь обратил на них внимание… И это относится не только к старым девам. Приглядись, как почтенные матроны, уже повыдававшие замуж дочерей и которым уже практически не о чем заботиться, просто культивируют в себе самые невероятные сочетания смертельных недугов!

Округлив глаза, Фанни прошептала:

– Так что же, теперь тетя пролежит на диване весь остаток жизни?

– О нет! – отвечала Эбби. – Во-первых, диваны имеют свойство продавливаться. И рано или поздно что-нибудь изменит направление ее мыслей, и ты еще удивишься, как мгновенно наступит ее выздоровление.

И это случилось гораздо раньше, чем можно было ожидать. Как-то раз после полудня, зайдя к сестре, Эбби обнаружила ее сидящей скрестив ноги на постели (где всего час назад она мучительно стонала в расчете на приникшую к изголовью служанку) и беспокойно терзающей письмо, только что полученное с дневной почтой.

– И что же ты думаешь? – в возбуждении закричала Селина. – Левенинги собираются приехать на зиму в Бат! Бог мой, да они

уже, может, прибыли! Миссис Левенинг пишет, что сперва они намерены остановиться в гостинице «Йорк-Хаус», а потом уж начать подыскивать себе апартаменты, поскольку раньше они в Бате не бывали, как ты знаешь. Я уже перебрала все возможности и думаю, что на Палтини-стрит или Лора-Плейс будет слишком дорого для них, – а что ты скажешь?.. Не то чтобы миссис Левенинг упомянула точную стоимость, на которую они рассчитывают, но я предполагаю, что доходы мистера Левенинга все-таки не выходят за рамки приличного и разумного, – как ты думаешь?

– Милая моя, если бы я имела хоть малейшее представление, кто такие Левенинги, я, возможно, и попыталась бы подобрать какой-нибудь ответ! – отвечала Эбби, смеясь глазами.

Мисс Селина Вендовер была сражена па-повал.

– Эбби! Как ты могла забыть?! Они ведь из Бедфордшира – почти что паши соседи, и очень приятные люди! У мистера Левенинга, правда, бородавка на левой щеке – но в остальном он настоящий джентльмен! Нет, погоди, может, я путаю с мистером Тарвином? Да, пожалуй, бородавка – у мистера Тарвина, но его это делает только лучше, ведь в бородавках тоже есть что-то пикантное, правда?.. Дорогая, я прошу тебя непременно поехать в «Йорк-Хаус» сегодня же! Было бы бессердечным не поприветствовать милых Левенингов сразу же по их прибытии… Передай им мои теплейшие приветы и скажи, что, несмотря на тяжкую болезнь, завтра с утра я попытаюсь встать и спуститься в гостиную, где надеюсь встретить их… Кстати, ежели уж ты будешь в городе, зайди на Милсом-стрит в библиотеку Голдвина и выясни, не получена ли ими та книга, которую мне присоветовала миссис Грейшотт? Книжка называется «Рыцарь чего-то там», уж не помню чего, но что «Рыцарь» – это наверняка. Написана она миссис Поттер. А пока ты съездишь, я займусь составлением списка – кого приглашать… – озабоченно добавила Селина, непроизвольно спуская ноги на пол и вставая.

Эбби так не хотелось расстраивать эти радужные, полные жизнеутверждающего пафоса планы Селины, что она даже не высказала возражений против столь нахального распоряжения ее личным временем, которое она, естественно, собиралась потратить совсем на другие занятия. Фанни в тот момент уже приняла приглашение поехать с группой приятельниц в Клавертон-Даун, так что Эбби осталась наедине со своими двуедиными задачами.

Ни одна из них в конечном счете не была выполнена: в библиотеке Голдвина не обнаружилось последнего литературного шедевра миссис Поттер; и хотя в гостинице «Йорк-Хаус» ожидали приезда мистера и миссис Левенинг, но уж никак не раньше ужина. Эбби отклонила вежливое предложение подождать их прибытия в вестибюле на диванчике, но затем подумала, что Селина станет упрекать ее, и решила оставить записку для Левенингов.

Пройдя в вестибюль, она присела за небольшой столик и принялась писать. В зале было пусто, тихо, но вскоре послышались у входной двери приближающиеся голоса, и Эбби подумала, что это приехали Левенинги. Но в гостиницу вошел лишь один человек, Эбби мельком увидела его сквозь открытую дверь. Эбби не собиралась обращать на новоприбывшего никакого внимания, но уже в следующую секунду подскочила на стуле, потому что швейцар громко приказал мальчишке-коридорному внести багаж мистера Каверли в помер двенадцатый.

Удивленная, Эбби быстро прикинула, имеет ли смысл подходить и завязывать беседу самой или стоит подождать официального знакомства. Второй вариант казался более пристойным. Эбби понимала, что в данном случае она попадает в положение не молодой девицы, а тетки-опекунши, и не следует нарушать светских условностей. Однако сейчас ей представилась, по существу, единственная возможность завязать приватный разговор с Каверли в отсутствие Фанни. Эбби подкрепила себя мыслью о том, что кто не рискует, тот не ест пудинга, и решительно встала из-за столика, обернулась и тоном холодноватой вежливости сказала: