За порогом весны
Шрифт:
Мы проезжали Лос-Анджелес и завернули взглянуть на садовое новшество. Нам объяснили: это на Джефферсон-аллее. Нашли аллею. Нашли и «посадки»… Траву между двумя полосами широкой дороги изображали мелкие камешки, скрепленные синтетическим клеем и покрытые масляной краской. Деревца по конструкции походили на пальмы. За пальмами был цветник.
В первый день высадки шоферы, возможно, и любовались сочностью красок. Теперь же все покрывала маслянистая пыль… Очень тоскливо было на этой «озелененной трассе». «Самое грустное, — писала одна из газет, — состоит в том, что большинство наших граждан сказали: какая разница, меньше ухода, дешевле…»
Не следует думать, что в Америке нет живой зелени. Напротив, зеленый
Деревья из пластмассы (Лос-Анджелес) призваны украшать улицу.
Не надо думать, что вся Америка глотает слюни, глядя на виноград и яблоки из пластмассы.
Яблоки из пластмассы, искусственные цветы, трава на лужке у мотеля, механический человек из пластика, махающий флажком на дороге, — это рационализм Америки: «тек дешевле, удобней». И все же надо иметь в виду: зеленый мир огромной страны подтачивает промышленная индустрия. Землю безжалостно поедают дороги. Красивейшие места захламляются свалками. Вода отравляется. Воздух местами непроницаем для лучей солнца. В чрезмерно заселенных местах зеленый росток становится дорогим удовольствием. И вот появляется индустрия, дающая эрзацы взамен Природы. И Америка ей не противится: «какая разница, дешевле, меньше ухода»…
Подсолнух
Подсолнух!.. Проезжая по Калифорнии, мы видели полосы желтого цвета, уходившие за горизонт, — цвели подсолнухи. Поля походили на поля под Воронежем. Мы сломили один цветок… Точно такой же, как дома! Пчела впилась в бархатистую середину, желтые лепестки были теплыми от жары. И запах тот же.
И посеян подсолнух в Калифорнии с той же целью, что и у нас в Черноземье, — ради масла.
Подсолнух — уроженец Америки. Был он просто красивым цветком. Цветком и был привезен подсолнух в Европу. Большой, красивый и необычный цветок! Его сажали на клумбах и в палисадниках. И могли бы забыть постепенно, мода — капризная штука. Но не забыли.
В селе Алексеевка Воронежской губернии дотошный крестьянин Бокарев, приглядываясь к диковинному цветку, «искал от него пользу в хозяйстве». Он сушил мясистые лепестки, отжимал сок из стеблей, пробовал курить сушеные листья, жевал мягкую сердцевину шляпки. Наконец, из созревших корзинок вылущил мелкие семена… Кричал ли пытливый крестьянин: «Эврика!» — неизвестно. Известно:
в 1830 году Бокарев понял: подсолнечник может дать масло… Несложный отбор, селекция, риск засеять «цветами» крестьянский надел… Все оправдалось! Цветок давал хорошее масло и много. И потому быстро был признан. Черноземье и Украина стали засевать подсолнечником большие площади, появились кустарные маслобойни, а потом и заводы для битья масла…
Это редкий случай, когда точно известны место и время рождения культурного растения. А также известен и «крестный отец» новорожденного… В Америку, к себе на родину, подсолнух вернулся уже не цветком, а культурным растением.
Упомянем, кстати, Америка дала миру: картофель, табак, помидоры, хурму, кукурузу.
Старый Свет, в свою очередь, подарил континенту: яблоки, апельсины, кофе.
Подсолнухи из пластмассы — украшение для жилья.
Бобры
Зверь этот всем, конечно, знаком. Живет в воде. Строит плотины… Несчастье бобра — хорошая прочная шуба. И потому бобры исчезали.
Повсюду. И в Америке, и в Европе. У нас бобры в начале этого века сохранились лишь кое-где.
Пожалуй, лучшим для них убежищем оказалась речка на воронежских землях, в бору под Усманью. Бобр быстро освоил пространства, ему заповеданные, и с помощью человека довольно быстро расселился по лесистым речкам Европы и Азии. В Америке история драгоценного грызуна похожа на нашу. Но тут избиение зверя началось позже. И охранные меры не запоздали — в Канаде и в западных штатах Америки бобры еще многочисленны.
К нашему путешествию этот симпатичный грызун имеет вот какое касательство. В Америке и у нас живут два немолодых уже человека, посвятившие свои жизни изучению бобра, а если точнее: разведению зверя в неволе. Один — ученый, другой — фермер-практик. Живут они далеко друг от друга. Один — в лесу на реке Усманке под Воронежем, другой — на столь же маленькой речке Сквиррел в штате Айдахо.
Одного зовут Леонид Лавров. Другого — Марк Вивер.
В 30-х годах после долгих трудов ученый Лавров получил бобровый приплод в неволе. В 1940 году после пятнадцати лет кропотливой работы того же успеха добился Вивер. Два человека, занятые одним делом, неизбежно узнали друг друга. Цели их совпадали: научиться разводить бобров подобно тому, как в клетках разводят лисиц и норок. Медленно, шаг за шагом продвигалась работа: росло поголовье зверей на опытной ферме доктора Лаврова, успешно шло дело у фермера Вивера. Два пионера вели переписку, прониклись друг к другу симпатией и уже много лет собираются побывать друг у друга в гостях. Леонид Сергеевич Лавров собирался на речку Сквиррел в прошлом году. Но поездка почему-то расстроилась. И когда это наше журналистское путешествие определилось,
Лаврову в Воронежский заповедник один из нас позвонил:
— А не заехать ли к Виверу?..
— Конечно, ребята!
К моменту отъезда в США среди кучи бумаг, адресов, рекомендательных писем было письмо и для Вивера. В нем, между прочим, доктор Лавров сообщал, что один из нас вырастал на реке Усманке, бобров знает с детства, знает бобровую ферму, по журналам знает и Вивера.
Составляя план путешествия, мы вели разговоры по телефону Москва — Вашингтон. Был не забыт в планах и городок Сан-Антонио. Но вышла оплошность. Когда, встретившись в Вашингтоне, мы проследили маршрут, уже утвержденный государственным департаментом, то увидели: городка с фермой Вивера на нем нет.
В Соединенных Штатах есть много районов, куда советскому человеку въезд запрещен. Маршрут составлялся в обход этих, на карте заштрихованных мест. Но Сан-Антонио, как потом оказалось, заштрихованным не был. Он не попал в маршрут потому, что городков с подобным названием несколько. А название штата Айдахо в суматохе переговоров и переписки мы упустили… Погоревали. И тронулись в путь — на исправление оплошности времени не было. И вот мы в штате Айдахо. Маленький Сан-Антонио, не попавший на общую карту США, на местной был обозначен. И где? В сорока милях от утвержденной для нас дороги! Меньше часа езды. У того, кто с детства был с бобрами знаком, появилась надежда.
— Боря, ты знаешь, Вивер особенный человек.
Этот фермер, разводивший песцов и норок, рисковал разориться. 150 тысяч долларов и пятнадцать лет жизни старик ухлопал, прежде чем первый бобренок был у него на руках… Сейчас на ферме бобры самой разной окраски: золотистого цвета, белые, черные…
Ведущий машину слушал все с интересом. Но ответ его был мягко категоричным.
— Маршрут… Нарушение — серьезное дело.
А дорога по лесистым холмам между тем приближалась к «бобровому месту».