За пределом. Том 2
Шрифт:
— Я чиста, — моё сомнение было настолько красноречиво, что она повторила. — Я чистая. Я всегда предохраняюсь.
Ага, да живот твой говорит об обратном.
— Прости, но нет.
— Пожалуйста, — попыталась она состроить жалобные глаза. — Мне…
— Нужна доза? А я ведь могу достать тебе дозу и без денег. Несколько доз чистого кокаина, — подначил я её.
— Я… я не колюсь больше, — промямлила она неуверенно. Словно сомневалась уже в том, что бросила.
— Могу достать к концу этого вечера пять доз, — продолжил
— Я… я просто хочу кушать… — очень тихо произнесла девушка, явно борясь с собой. — Мне необходимо кушать.
— Десять доз, — повысил я ставки. — Ты столько не купишь на сотню. Прямо к вечеру.
— Почему бы тебе тогда не дать мне тысячу долларов вместо них? — пробормотала она, уже явно жалея о том, что решила меня просить о чём-то. — Я просто хочу кушать.
— Чтоб влачить это жалкое существование? Это того стоит?
— Я… могу тебе помочь с чем-нибудь, пожалуйста? — ответила она, не поднимая взгляда. — Мне просто нужны деньги. Я могу сделать тебе…
— В тебе осталось хоть немного самоуважения, Саки? — тихо спросил я. — Ради чего ты вообще сейчас живёшь?
— Ради… ради… я… — у неё начал заплетаться язык.
— Ты даже не знаешь, ради чего живёшь, — покачал я головой. — Ты себя в зеркало видела?
Саки рефлекторно коснулась язвы рукой, но тут же отдёрнула её. Та, казалось, даже не пыталась рубцеваться, как положено ранам. Мне казалось, что девушка передо мной едва ли не гниёт живьём, и запах полностью соответствовал моим предположениям.
— А что мне делать? — спросила она.
Уже ничего.
Я молча вытащил из кармана сотню и бросил её к ногам Саки. Да, у меня были теперь деньги, но я никогда ими не разбрасывался. Не тратил на понты, которыми пытались выпендриться мои одноклассники, не скупал вещи и даже не пытался снять квартиру получше. Я копил.
Однако сейчас я отдал кровные деньги неизвестной бездомной. Которой они как мёртвому припарка. В любом случае это грязные деньги, может именно те, что она когда-то сама и вбухнула, чтоб почувствовать себя свободной. Только люди путают свободу с ошейником, с радостью отказываясь от одного и натягивая другое.
Саки стояла, смотря на неё, после чего медленно присела на колени, потянувшись рукой. Если она хочет кушать… ладно, пусть. Но она обречена, вот что точно. Эта сотня не исправит ситуацию, лишь продлит её жизнь на сутки или двое, после чего она всё равно умрёт. Не через месяц, так через два. Она обречена, потому что перешла черту, из-за которой можно выбраться без посторонней помощи. И тут я был ей не помощник.
Но стоило мне отвернуться и сделать несколько шагов на выход из подворотни, как за спиной послышался плач.
Я удивлённо обернулся.
Саки сидела всё так же на корточках, держа в вытянутой руке сотню, а другой закрывая лицо и плача. Даже не плача, а ревя, словно её пробило.
Просто плакала, будто эти
Что видела в них Саки? Могу лишь предположить, что элементарный шанс выбраться оттуда, куда завела её бесконечная глупость. Я не был лучше неё, единственное моё отличие было в том, что мне достался ум отца. Он тоже был хладнокровным, умным и рассудительным ещё с детства. Видимо, это наследственность. Но в остальном я был всё тем же подростком, который так же поддавался эмоциям и глупил тогда, когда надо было думать.
Почему же меня так она задела? Почему так раздражала? Я никогда до этого особо не обращал внимания на других, менее удачливых людей, чем я. А глядя на неё, во мне словно что-то просыпалось. Она и раздражала меня, и вызывала одновременно жалость. Я хотел кричать на неё, обвинять в том, что она слабачка и ничтожество, но при этом хотелось сказать, что ещё ничего не кончено, и она может побороться за своё будущее.
Почему она меня так взволновала? Может потому что мне было её жаль?
Или потому, что у нас было больше общего, чем могло показаться на первый взгляд?
Может потому что глядя на неё, жалкую, грязную и опустившуюся на дно, я будто смотрел в зеркало и видел в ней себя? Ведь в нас было не так уж и много разницы.
Мы оба к чему-то стремились, чего-то хотели и считали себя самыми умными. Но в конечном итоге оба оказались на дне, каждый на своём, придя к тому, чего старались избегать.
Мы оба опустились так низко, что теперь не могли выбраться оттуда без посторонней помощи.
И сейчас она вполне могла чувствовать, насколько низко пала и как же глубоко себя закопала, что уже не в силах выбраться, даже будь она сто раз сильной. Или я проецировал на неё то, что чувствовал сам. Как бы то ни было, в этом мире пони не срут фруктовой радугой, увы, и свет не спешит освещать нам путь, что бы там наши храмы не говорили.
А людям всего-то иногда не хватает второго шанса.
— Идём, Саки, — пробормотал я, оглядываясь.
Она не слышала, слишком была поглощена своим горем. Всё как обычно. Люди так любят себя жалеть, что не видят протянутую руку. Пришлось не сильно ткнуть её носком ботинка, чтоб она меня услышала. Руками касаться я её не собирался.
— Пошли, Саки, — повторил я.
— Куда? — на меня смотрели красные опухшие глаза наркоманки. Её лицо стало ещё грязнее, чем было.
— Я дам тебе ночлег на эту ночь.
— Ночлег?
— Предпочтёшь остаться на улице?