За пять веков до Соломона
Шрифт:
Каменная плита взлетела над головой так, чтобы каждый мог видеть. Кровавые отблески тотчас заплясали по краям.
— Завтра же построим скинию собрания, где будет храниться священная скрижаль со святыми заповедями. И не дай вам Бог, разгневать Господа еще раз. Та же участь будет ждать, что и…
Моисей обернулся, намереваясь отработанным жестом указать на покаранных отступников, как вдруг умолк на полуслове. Кровь ударила в голову, ноги внезапно ослабели, он едва не осел на землю. Пришлось собирать всю волю в кулак, сцеплять зубы и заканчивать жестокую проповедь.
Слова вылетали сами собой, руки потрясали единственной сохранившейся скрижалью, но Моисей уже ничего не видел и не слышал.
Только в ушах все звучал приказ, отданный Аарону: «Никого не жалеть». А перед глазами стояла ужасающая картина: груда мертвецов, из которой лучи заходящего солнца выхватывали до боли знакомую трехпалую руку…
Каждое утро солнце вставало на восходе, чтобы вечером зайти на западе. Одно и то же изо дня в день. И никто не подозревал, что у светила была тайная мечта: хоть раз нарушить привычный ход событий, остановиться на несколько часов посреди небосклона да разглядеть получше те места, над которыми ежедневно проносилось в бешеной спешке. Каждое утро солнце торопилось побыстрее добраться до самой высокой точки, чтобы, замерев на месте, полюбоваться на пески, золотящиеся под яркими лучами, пожеманничать в слепящем отражение на морской глади, понежиться в зеленой свежести пальм в оазисах. Но каждый раз случалось, что, сгорая от нетерпения, светило разгонялось сверх меры и проносилось через зенит. А потом с размаху летело вниз, понимая, что остановить падение — дело еще более немыслимое, чем замереть на пике. Солнце сокрушенно вздыхало и покорно готовилось ко сну, чтобы на следующий день снова попытаться исполнить заветную мечту.
Моисей все ждал и ждал, когда ученик заговорит, но тот упорно хранил молчание. Пришлось самому начинать.
— Смотри, Осия. Как каждому человеку следует иметь цель высокую, так и весь народ должен знать, зачем живет. Иначе сами начнут искать, побредут каждый в свою сторону, и тогда вместо одного народа толпа появится. А толпой управлять — совсем непросто. Поэтому лучше придумай цель для людей. Как я тогда объявил, что после остановки у горы Хорив, будет ждать нас путь в землю Ханаанскую, которую сам Господь для народа израильского приготовил.
Осия сидел неподвижно, глаза смотрели в пустоту. Но такое уже случалось, и Моисей спокойно продолжал, полагая, что ученик скоро очнется.
— Помнишь, в первой заповеди мы разбирали, что, желая правильно, нужно цель делать высокой, но достижимой. И еще — по времени ограниченной. Цель же для всего народа тем отличается, что ей достаточно только высокой быть. Пусть люди верят, что если не они сами, то дети и внуки смогут достичь. Отсюда первое знание — дай людям цель высокую.
Руки Осии беспокойно барабанили по коленям, но ученик упорно не произносил ни слова.
— Дальше, надобно, чтобы каждый ту цель хорошо помнил. Поэтому используй слова самые простые. Три слова — хорошо, пять — неплохо, семь — многовато. Если еще больше выходит — ищи другие слова, чтобы цель выразить. Тебе придется их по несколько раз на дню повторять, чтобы каждый запомнил, чтобы и ночью разбуженный, сумел без запинки повторить.
Моисей искоса взглянул на ученика, не очнулся ли, и продолжил:
— Посмотри на заповеди. Если не считать последней, то самая длинная — первая заповедь. Не имей других богов, кроме Господа. Целых шесть слов. Вот увидишь, первую заповедь люди куда хуже помнить будут, чем короткие «не убий» и «не укради». Но самым большим подводным камнем окажется последняя заповедь.
Ну, здесь-то ученик уже должен отреагировать? Хоть взгляд запрокинуть, последнюю заповедь вспоминая. Нет, ничего, Осия упорно разглядывал что-то на песке. Ладно, Моисей с другой стороны зайти попробует:
— Та заповедь, если помнишь, так звучит: не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего. Там не то что семь слов, а целых семь предложений!
Моисей ждал, что ученик задаст вопрос, который сам просился: зачем? но тот так и сидел в землю уставясь. Пришлось израильскому вождю самому спрашивать и отвечать:
— Десятая заповедь специально такой была создана, чтобы люди о ней забывали, а потом на богослужениях вину свою чувствовали. Помнишь, мы уже говорили, что грешниками куда легче управлять. Потому, когда законы для своих людей пишешь, всегда один или два добавь, что исполнить никто не сможет. Очень в будущем пригодятся.
Осия все сидел и барабанил по коленям. Ни разу еще не случалось, чтобы Моисей сам говорил, а ученик только слушал. Неужто так и не скажет ничего?
— Вот тебе второе знание заповеди «Найди слова простые для цели высокой!».
Нет, так дело не пойдет. Если и сейчас не очнется, придется хватать за плечи, тормошить, разбираться, что такое с учеником происходит. Или вниз к Аарону бежать? Может, выяснил, что так Осию за последние дни изменило?
— А теперь третье. Дай людям не мудрость, но понимание. Простые люди хотят простых ответов. Некогда им над сложными вопросами головы ломать. Мудрость — для избранных, простое объяснение — для всех. Знаешь, как в свое время…
Тут Осия глубоко вдохнул и, наконец-то, поднял взгляд.
— Учитель, а мы двенадцатую лидерскую заповедь еще сегодня разберем?
Ну, слава Богу, а то Моисей заждался уже. Израильский вождь даже не обратил внимания, что Осия впервые перебил учителя. Вместо того старик улыбнулся:
— Думаю, что да. Тем более — она короткая совсем. Так что до заката управимся.
Зато второй вопрос заставил израильского вождя вздрогнуть.
— Учитель, а видели ли вы еще Мудреца?
Моисей удивленно вскинул голову. С чего это Осия такое спрашивает? Израильский вождь осторожно сказал:
— Нет, с тех пор встречаться не доводилось. Он выполнил свое обещание — никогда больше не появлялся.