За семью печатями
Шрифт:
Вместе мы быстро натаскали сушняку и разожгли костёр. После обильного ужина и горячего чая я предложил Густаву Давидовичу лечь спать в мою палатку. Сам я решил ночевать у костра. Из головы никак не уходила преследующая людей тварь. Я уже не задумывался, что это такое, и на кого она похожа. Главным было то, что перед нами была реальность. Жестокая, беспощадная.
«Завтра мне опять идти назад, – думал я, глядя на пламя,– прямо в её владения. Хотя пещера, где отсиживался геолог, находится в другом месте».
Это в какой-то степени меня успокаивало.
Глава 32
Вопросы и ответы
Сознание опять перенесло меня в мир близких мне людей. Снова я увидел себя в поморской деревне. Добран Глебыч с хозяином дома вышли заправить наши «бураны», а я с Гориславом решал вопрос, кто на обратном пути будет управлять снегоходом. Гориславу очень хотелось сесть за руль своего «бурана», но отец не взял его тёплой одежды, и он хотел уговорить меня, чтобы я поменял свои лосиные пимы на его ботинки, тем более что размер ноги у нас с ним был один и тот же.
– Ар, а Ар? Ты ведь наездился? Тут тебя ещё и навоз заставили возить… – смотрел на меня Горислав своими мальчишескими глазами. – Может, поменяемся? А ты закутаешься в тулуп со Снежанкой.
– С кем? – не понял я.
– Да с моей сестрой Милонежкой. Мы её про себя Нежкой зовём, а в зиму Снежкой или Снежанкой…
– Собственно, я не против! Только спроси сначала отца.
– Ему-то какая разница?
– А вдруг есть. Лучше спросить.
– Ладно, пойду, – пожал плечами Горислав и направился к двери.
В это время в комнату вошла та самая Милонежка. Она была ещё совсем юной хрупкой девчушкой, но её глаза светились не детским умом и какой-то особой глубиной понимания происходящего. От её взгляда я невольно вздрогнул.
«Вот ещё одна ведьма! – пронеслось в сознании. – Не чета Даше. Она уже сейчас знает, чего хочет».
Относиться ко мне, как к сыну. Я давно это почувствовал. Сегодня собственного ребёнка отбрил за меня, как чужого. По сути, ни за что! Неужели поморы решили меня женить и оставить в общине? В мои планы такой оборот событий не входил. И потом, кого они могут за меня сосватать? Светлену? Или может быть ершистую Светладу? Неужели сразу обеих?! И Дангуньку в придачу! – от такой мысли, несмотря на лютый холод, меня бросило в жар.
Но в этот момент «буран» Добрана Глебыча резко остановился. Я тут же сбросил газ и заглушил мотор.
– Нашим пассажирам надо немного размяться, – махнул мне старейшина и жестом позвал к себе. Из его нарт, сбросив меховое одеяло, поднялась Валентина, а из моих – Горислав с Милонежкой. Когда я подошёл к Добрану, он, хитро прищурившись и окинув меня взглядом, сказал:
– С Дашенькой ты прав, Юра. Влюбил в себя девчонку… И Милонежку, когда она подрастёт, заберёшь! Так я говорю, дочка? – посмотрел смеющимися глазами старейшина на подошедшую к нам девочку.
– Так, папа, – невозмутимо ответила дочурка.
В её голосе было столько искренности, решительности
– Не знаю, как «сороки» и Дашенька, а эта точно за тобой на край света! Ну и дела, Гор! – последние слова князь- старейшина сказал на полном серьёзе.
Взглянув на него, я перевёл глаза на Милонежку. Девочка, держась за руку отца, стояла, исполнившись достоинства, уверенности и веры в своё будущее. Мне стало ясно, что она не шутит.
– Знаешь, дочка, – обратился к ней растерянный Добран Глебыч, – так, как и тебе, Ар нравится и твоим сестрам.
– Вот и хорошо, – улыбнулась девочка-подросток, – будем любить его втроём.
– А как же Дашенька? – задал свой новый вопрос отец.
– Ты ведь, папа, её знаешь, – подняла своё красивое лицо девочка.- Глупые и бездумные люди любить не умеют.
С такими словами Милонежка, гордо подняв головку, направилась к своей нарте. Я взглянул на остолбеневшего отца семейства.
– Самое интересное, что она права, моя младшенькая. Но никак не пойму, как тебе удалось так её к себе расположить?
– Знал бы – сказал, – пожал я плечами. – Надо её саму спросить.
– Она так тебе и скажет, – покачал головой старейшина.
– Спрашивать надо тебя. Наверное, слово знаешь?
– Какое ещё слово, – не понял я шутки.
– Волшебное.
– Меня не выбор её удивил, – бросил я взгляд на накрывшуюся шубой девочку, – потрясло её отношение к проблеме брака… Прости меня, Добран Глебыч, я никак не могу привыкнуть к тому, что у ваших мужчин по несколько жен. И эти жены не делят между собой мужей. Они не знают ревности, любят друг друга, как родные сестры…
– Ты не совсем прав. Наши жены любят друг друга больше, чем сестры. Между сестрами иногда происходят стычки. Это от того, что нет объединительного центра. В наших семьях такой центр имеется. Но чтобы понять, как мы живём, надо не слышать, а видеть. У тебя всё впереди, – улыбнулся Добран Глебыч. – А сейчас «по коням»!
Мы снова завели снегоходы и через час подрулили к дому старейшины. На дворе нас уже встречали: впереди стояла одетая в тёплый зимний халат Ярослава, а рядом с ней дочери-красавицы. Спрыгнув с «бурана», я со стороны стад наблюдать, как встретятся две жены-«соперницы». Тогда мне казалось, что по-другому не может быть. Но к моему великому удивлению обе женщины бросились друг к другу и, обнявшись, расцеловались.
«Неужели прав Добран? – размышлял я. – Ни у Валентины, ни у Ярославы нет и тени неприязни друг к другу? А куда делось чувство собственности? Оно же должно у них быть? Иначе, какие это женщины?»
– Если они не бесятся от ревности и злобы? – услышал я позади себя мягкий бас князя-старейшины.
– Так! – признался я.
– Иди, обними «сорок», теперь наша очередь обниматься с домашними.
И на самом деле и Ярослава, и девушки, встретив приехавших, направились в нашу сторону.