За Синей рекой

Хаецкая Елена Владимировна

Он распахнул дверь бытовки – сравнительно чистой, с керосиновой лампой на столе, длинной лавкой и настоящей плитой, топившейся прессованными брусками. На плите булькала огромная кастрюля. За столом, почти вплотную уткнув нос в лампу, сидела девушка-колобашка. Перед нею находился мятый, захватанный грязными пальцами листок бумаги. При виде Кавардана девушка втянула голову в плечи. Кавардан подошел, постучал пальцем по листку и внушительно произнес:

– Пока ты в письменном виде не объяснишь свое поведение… Вот уже и добытчик Гугуница вынужден…

– Он здесь? – вскинулась девушка.

– Сидеть! – рявкнул Кавардан. – И писать!

– А я не знаю, что, – капризно

протянула она.

– Пиши правду, – посоветовал Кавардан деланно-отеческим тоном. Он снял каску, открыв редкие седые волосы, и уселся на лавку.

– Отдыхайте, добытчики, – пригласил он. – Садитесь.

Гости уселись в ряд, по-прежнему молча. Затем граф Мирко вытащил из-за пояса свою посольскую грамоту и протянул ее Кавардану. Тот с интересом рассмотрел печати, потрогал пальцем узор по краю листа, взглянул на подпись. Задумался.

– Следовательно, вы из Захудалого, стало быть, графства – представители. Да… Что же мне с вами делать?

Он невесело замолчал, постукивая по столу пальцами.

Девушка, положив голову щекой на листок бумаги, смотрела на приезжих во все глаза. У нее были круглые румяные щеки, пыльные брови и волосы, заплетенные в короткие косы, круглые глаза. Марион решила ей улыбнуться. Девушка-колобашка в ответ прыснула и выскочила вон. Добытчик Кавардан не обратил на это внимания. Он озабоченно надувал и сдувал щеки, то бросая взгляды на посольскую грамоту, то устремлясь беспокойными глазами куда-то в темноту.

– Его сиятельство граф Драгомир просит вашего содействия, – негромко проговорил Штранден.

Добытчик Кавардан слегка вздрогнул.

– В том, чтобы нам беспрепятственно пройти подземными путями до бывшей столицы Ольгерда, – добавил Зимородок.

– Сиятельство-то сиятельство, – молвил наконец Кавардан хмуро и как-то нетерпеливо, как будто тревожило его сейчас совершенно не это. – Много он знает, его сиятельство верзильное!.. Что вы вообще у себя, на верхотуре, знаете?

Граф Мирко побелел, как невеста во гробе. Бешеные глаза молодого горца сделались как будто приклеенные к лицу. Обласканные, выхоленные кинжалы сами собою прыгнули в жаркие ладони. Но прежде чем сын Драгомира успел хотя бы вымолвить слово, как Марион подскочила к нему, обхватила обеими руками и приложилась к гневному рту и жестким усам отчаянным поцелуем. Мирко ошеломленно моргал, силясь не упасть под напором находчивой девицы. Мэгг Морриган тихонько засмеялась. А Кавардан, раздираемый самыми противоречивыми соображениями, молчал.

Наконец он махнул рукой.

– Вот вы говорите – «Огнедум», – начал он, – а известно ли вам, к примеру, что с Огнедумом у нас давние добрососедские отношения?

– Как? – пискнула Марион, отцепляясь от Мирко.

Юный Драгомир, из бледного став красным, украдкой обтер лицо и пробормотал: «Предатели…»

– А что тут удивительного? – продолжал Кавардан и еще раз скорбно поглядел на грамоту. – Наше основное производство, как вы уже имели случай заметить, – горнодобывающее. На протяжении нескольких десятков лет Огнедум является нашим постоянным торговым партнером. Его потребности в драгоценных камнях даже выше, чем у покойного короля Ольгерда… – Он поднял руку, заранее предупреждая возможные возражения. – Если вы проникнете в столицу королевства, дабы «положить предел беззаконному правлению Огнедума» («Так он все-таки прочел грамоту!» – подумал Зимородок с неприязнью), то в Королевстве начнется война. Кому тогда будут нужны сапфиры? Что я буду делать с уже заказанной партией? Спущу в отвалы? Или ее скупят голозадые верзилы из Захудалого графства? Вы мне можете это гарантировать?

Мирко вспыхнул,

дернулся было, но затем покосился на Марион и остался безмолвен и недвижим.

– Война в Королевстве приведет к полному развалу нашей экономики, – заключил Кавардан и хлопнул ладонями по столу. – Скоро обед у второй смены. Поешьте как следует, добытчики, а я должен идти. Прошу пока что извинить. После обеда ответственные и компетентные добытчики познакомят вас с коллективом и организацией трудового процесса. Прошу располагаться.

И он как-то странно, боком, выбрался из бытовки.

Мэгг Морриган тотчас направилась к ящику, где, как она и предполагала, была свалена горой плохо помытая жестяная посуда. Лесная маркитантка выгребла тарелки и кружки, расставила их на столе. Извлекла из своего короба еще пару бутылей с сидром и сверток с пирожками.

Остальные сидели молча, впав в оцепенение. Пана Борживоя клонило в сон. Душа сливицкого властителя охотно вмещала крупные события, поскольку те происходили нечасто и по одному за раз; но совершенно отказывалась принимать мелкие, которые так и сыпались – точно горох из худого мешка.

Зимородок мрачно перебирал в мыслях те головокружительные и ногопереломательные маршруты по горам, которые обсуждались на совете у графа, но были отвергнуты.

И тут вернулась девушка-колобашка, а с нею – бригадир Гугуница.

– А, вы здесь! – произнес он, завидев гостей, словно не рассчитывал увидеться с ними снова. И кивнул девушке: – Давай, Кадаушка, расскажи им. Вроде, они в ту сторону направляются. – Он неопределенно мотнул головой. – Так, может, они и разберутся…

– А писать я ничего не буду, – быстро сказала Кадаушка. – Я ничего не нарушала.

– Да он вообще! – в сердцах молвил Гугуница. – Знает ведь, в каком мы положении, – нет, надо было затеять разбирательство… Сколько времени потеряли!

Кадаушка посмотрела на пришельцев лукавым взором и спросила:

– Будете кушать или сразу пойдем?

Марион хотела сказать: «Сразу!», но Мэгг Морриган ее опередила:

– Конечно, сперва надо бы всем поесть.

Кадаушка уселась на лавку и с готовностью предоставила гостье разливать огненный суп – кипящий, как лава, густой и убийственно перченый. Сидр пришелся как нельзя кстати. У бригадира Гугуницы добродушно заалел нос и взгляд окончательно утратил цепкость. Пан Борживой проснулся, Гловач приободрился, Марион взяла себя в руки, Людвиг стал озабоченно хмуриться, Гиацинта отрешенно прихлебывала суп и молчала, Мэгг Морриган хлопотала у кастрюли, Штранден любовался на Мэгг Морриган, Зимородок ел и одновременно с тем думал, брат Дубрава поглядывал на Кадаушку и Гугуницу со спокойным любопытством.

Наконец брат Дубрава сказал:

– В чем же провинилась добытчик Кадаушка?

Девушка тряхнула короткими косичками:

– Лично я не считаю себя виноватой. И бригадир Гугуница – тоже.

– Мы – тем более, – заверил брат Дубрава.

Кадаушка навалилась грудью на стол.

– Оно плакало в темноте! – выпалила она. – А я что, должна была, по-вашему, пройти мимо?

– Нет, – твердо сказал брат Дубрава. – Равнодушие не в характере добытчика.

– Именно! – девушка торжествующе блеснула глазами. – Ну, я и взяла его к себе. Под кровать. А теперь они хотят, чтоб я какие-то объяснительные писала. Что я, дура? «Ты, говорит, напишешь объяснительную по факту и так далее, а я на основе твоей объяснительной напишу докладную» – ну не губинец ли? – а потом меня переведут в забой или вообще на штрафные… Я ему говорю: «Сам пиши, если делать нечего, а у меня работа стоит!» А он: «Пока не напишешь, будешь тут сидеть!» Ну не губинец ли?