За спичками
Шрифт:
Хозяйка с облегчением сказала после ее ухода:
– Наконец-таки догадалась уйти… А ну, поросята, прочь от короба! Жрете тут муку, как хорошие лошади.
Анна-Лийса шла домой крайне взволнованная. Впрочем, с одной стороны она даже была спокойна, так как знала теперь, что Антти уехал в Америку, а не в канаве валяется. Однако она никак не могла понять, почему Антти уехал, ничего ей не сказав.
С такими мыслями она вернулась домой, где ее ждала Майя-Лийса, у которой все уже было готово для того, чтобы побыстрей сварить кофе.
Анна-Лийса разделась и спросила, напоила ли Майя-Лийса мерина. Получив утвердительный ответ, она ничего не сказала. Казалось, не о чем было говорить. Все было настолько непонятно, что Анна-Лийса решила скрыть это дело, тем более, что Хювяринен сделал намек, по которому выходило, что Ихалайнен поехал за новой женой. Тут она смутно почувствовала себя покинутой женой. А какая женщина охотно признается, что муж охладел к ней?
Она стала думать, как бы ей скрыть это дело. И поэтому с подчеркнутым оживлением объявила:
– Юсси Ватанен сватается к дочери Пекка Ройваса.
– К его старшей дочери?
– Говорят, будто к Лийсе сватается.
– Пора уже замуж идти дочерям Ройваса, – добродушно сказала Майя-Лийса. И с этими словами она взяла приготовленные лучинки, так как была уверена, что сейчас кофейник будет на огне. При этом она нетерпеливо покашливала.
Но Анна-Лийса, казалось, не обращала на это никакого внимания. Ей непременно хотелось как-нибудь скрыть свою тайну. И поэтому она сказала:
– Двадцать три мерки платил Хювяринен работнице Анне-Прийте за жатву овса.
У Майи-Лийсы больше не хватило терпения. Она прямо заявила:
– Гляди, уж вода скисает в кофейнике.
Тут Анна-Лийса, вспомнив наконец о спичках, ахнула:
– Господи помилуй! Ведь я же совсем забыла про спички.
Тут Майя-Лийса стала тряпкой вытирать печку так, что из очага зола посыпалась.
В своей тревоге Анна-Лийса не знала, что и сказать. И окончательно растерявшись, всю вину свалила теперь на Антти:
– Всегда так бывает, когда бестолкового человека посылаешь по делу, – приходится потом все самой исполнять, да и то не выйдет толку… Что-то с моей памятью случилось…
Майя-Лийса мрачно притихла. В воздухе нависла гроза. Анна-Лийса, забыв о своем горе, сказала примирительным тоном:
– Ты пожуй сухие кофейные зерна и потом сахаром закуси.
Но нет! На это не согласилась Майя-Лийса. Она зашипела, как ведьма, и вдруг крикнула:
– Нельзя жить в такой нетопленой лачуге! Ведь у тебя дом не лучше, чем гнездо у сороки!
Она была совершенно права. Анна-Лийса всецело согласилась с этим. Она села было за прялку, но дело не спорилось. Задумалась, но ни к чему не пришла. Между тем, Майю-Лийсу томила неимоверная жажда, она едва не умирала, до того ей хотелось кофе.
Но голь на выдумки хитра. Майя-Лийса спросила: – Найдется у вас точило?
Узнав, что точило имеется, Майя-Лийса рассудительно, сказала:
– Тогда можно добыть огонь. Надо испробовать. Принесли точило, и женщины принялись добывать огонь. Одна вертела ручку, а другая, взяв какое-то железо, прижала его к вертящемуся кругу.
– Искры хорошо отскакивают. Что бы нам такое зажечь? – радостно сказала Майя-Лийса.
Поднесли паклю. Совали ее и так и этак, огня все же не получалось.
– Верти быстрей! – скомандовала Майя-Лийса и, сделав свирепое лицо, нажала изо всех сил на железо. Однако пакля не загорелась.
Наконец устали. Вытирая пот с лица, Майя-Лийса снова негромко прошипела:
– Нет, пакля что-то не зажигается…
Они сидели утомленные. Надежд никаких не было. И тогда Майя-Лийса с сердцем спросила:
– Ну, а где же сам Ихалайнен? Что хорошего ты о нем узнала?
– Хорошее то… что он, к счастью, не в канаве валяется… Он уехал в Америку, – ответила Анна-Лийса.
Майя-Лийса вытаращила глаза. Она хорошо знала, что означает поездка в Америку. Ее муж всякий раз угрожал бежать в Америку, когда она кричала на него, укоряя за пьянство. И теперь ей стало жалко Анну-Лийсу, которая осталась, так сказать, на положении вдовы. Она воскликнула:
– Значит, он уехал, бросив дом и жену! Нет, нехороший человек твой Ихалайнен!
Анна-Лийса окончательно пала духом. Тем не менее, она стала защищать мужа:
– Он же вернется оттуда… Ведь и до него ездили туда другие люди.
Майя-Лийса ответила ей, что, видимо, она не представляет себе, что такое поездка в Америку, да еще такого человека, как Ихалайнен. Она сказала:
– Ну да, вернется он… Жди… Нет уж, останешься вдовой, потому что в Америку уезжают те, которые хотят бросить своих жен.
И тут она стала подробно объяснять дело. Она рассказала, что ее муж нередко грозил уехать в Америку, с тем чтобы там найти себе получше жену. При этом она добавила:
– Вот, помнишь, уехал в Америку Пухакка? Он там взял и женился. А его жена тут осталась. Ну и проклятый же человек твой Ихалайнен!
Тут Анна-Лийса всплакнула, Майя-Лийса, продолжая браниться, спросила:
– А что ты сделала своему старику, раз он потерял терпение и уехал? Может, ты била его?
Тут Анна-Лийса с ужасом вспомнила, что она однажды ударила его. Это было именно тогда, когда она посылала Ихалайнена за спичками. Она тогда шлепнула его хлебной лопаткой, как это посоветовала Миина Сормунен, Правда, она шлепнула его шутя, и вряд ли Антти мог за это на нее обидеться.
Об этом происшествии она Майе-Лийсе, тем не менее, живать:
– Никогда я его не била и ни разу не ударила… С самого венчания наша жизнь текла в полном спокойствии.
Майя-Лийса не могла тогда понять, в чем почему Антти так поступил. Найдя еще одну причину, она спросила:
– Ну, может, ты лаялась с ним или бранила его за то, что нос у него такой большущий?
Айна-Лийса и в этом не считала себя виноватой. И в защиту себе сказала:
– Ничего такого я не говорила насчет его носа. Иногда только, бывало, скажешь ему: «Высморкал бы ты, Ихалайнен, свой носище…»