За стеной 77
Шрифт:
– Она все еще не пришла. Уже скоро будет двадцать шесть часов.
Я не отпускаю ее.
– Каждый раз я думаю, что это может быть навсегда.
Я знаю, о чем она говорит, но не знаю, как ее успокоить.
– Я не могу постоянно переживать, у меня от этого трясутся руки.
Она отпускает меня и показывает мне вытянутые горизонтально ладони. Кончики пальцев и вправду трясутся, как будто она мерзнет от холода.
– Мне иногда так страшно остаться одной. – Говорит она, вытирая щеку от слез.
–Нееет. Нет. Пожалуйста. – Наконец, отвечаю я, прерывая свое молчание.
А что я могу сказать, и в правду? Кроме матери у Ники нет никого, и я, конечно, понимаю, как тяжело и одиноко ей приходится, когда мать уходит на длинные смены непонятно куда, но я не могу ничего сделать. Я не могу изменить мир, в котором мы родились и в котором нам приходится жить по их правилам. Да и успокаивать я никогда не умела, я в этом смысле полный профан. Я как мартышка с гранатой, наоборот, могу ляпнуть что-то лишнее и сделать еще хуже.
– Я стала ходить на продленку. Хоть как-то веселее. Много людей.
– Хорошо, хорошо. – Киваю я, соглашаясь. Компания ей сейчас не повредит.
Я не могу с ней быть столько, сколько ей нужно сейчас из-за моих собственных забот. И это хорошее решение забыться среди своих одногодок.
– Все будет хорошо.
– А ты чего вылезла? Отпраздновали уже экзамен? – Спрашивает она, глядя, как я ковыряюсь в бумажном пакете и выуживая на свет пончики.
– Да уж. Отпраздновали. Аж захотелось смыться куда-то подальше. – Говорю я и протягиваю ей ее долю.
– Родителям не понять. – Говорит Ники, осторожно двумя пальцами принимая сладость. – Но ты и не старайся объяснить, не получится. Спасибо…
Мы обе сидим на лужайке, пережевывая пончики и облизывая пальцы от сахарной пудры, еще какое-то время, пока солнце не начинает пропадать за стеклянными блоками нашего квартала, унося с собой дневную теплоту.
Глава 4. Звонок из Министерства Связи
Мама будит меня посреди ночи, тряся за плечо. Сквозь сон я понимаю, что что-то случилось, потому что мозг еще не чувствует себя отдохнувшим. Приподнимаюсь на локте и вижу красные цифры будильника «2:46». Еще самая середина ночи, что ей вздумалось? В голове проносятся несколько возможных вариантов ответа, один из которых – мне стукнуло восемнадцать.
– Коммутатор звонит, они хотят тебя видеть… – Испуганно шепчет она, склоняясь ко мне.
И когда сказанное, наконец, доходит до моего сонного мозга, я махом откидываю одеяло на пол и бегу в коридор. Нельзя заставлять их ждать, это никогда ничем хорошим не заканчивалось.
Я усаживаюсь напротив прибора на стене на нашем особом диванчике, специально для таких звонков. Складываю прилежно волосы на одну сторону и делаю глубокий вдох, нажимая кнопку «включить видео».
– Нинель Бергин? – Говорит высокий симпатичный молодой человек в окошке.
– Можно просто Нина.
– Никогда не отказывайтесь от полного имени, Нинель. Вы ведь, верно, знаете, оно в честь Вождя-основоположника?
Я делаю резкий кивок, больше похожий на нервный тик.
Молодой человек делает неспешное движение уголков губ кверху, должно быть, одобрительно.
– Поздравляю, Вам найден Партнер. Сегодня вечером Вы должны явиться на Вечер Встреч во Дворце Советов. Приглашение на Вас и еще максимум пять персон прилагаю.
Из коммутатора в принтерном отсеке вылезает тонкая бумажка, которую мы с мамой всегда загружали на всякий случай, если вдруг они захотят что-то отправить. Сегодня этот случай представился.
– Спасибо. – Я потерянно принимаю мелкие правительственные буковки с бесценным содержимым в свои руки. Бесценным, потому что я – труп, если не явлюсь. Внизу под буквами выдавлен герб Союза – колосящаяся рожь, укутанная в красную атласную материю с черным когтистым орлом.
Видеоокошко тухнет, и мама, стоявшая чуть поодаль, чтобы не входить в кадр, подходит и кладет трубку на место. Мы некоторое время смотрим друг на друга в полном молчании, как будто боясь, что звонок еще не окончен, и нельзя говорить. Каждая из нас понимает, что происходящее не происходит обычным образом. Два с лишним часа назад мне исполнилось восемнадцать, и Суперкомпьютер не заставил себя ждать. Ни полгода, ни три месяца, ни даже три дня. Суперкомпьютер ждал меня… Для кого-то другого…
Я улыбаюсь маме и иду в кровать. Улыбаюсь, потому что если не сделать этого, она точно не заснет. А сегодня вечером Вечер Встреч, и нужно будет улыбаться еще больше и выглядеть свежо и мило.
– Дворец Советов, доченька… – Произносит она мне вслед то, о чем я даже уже позабыла, и я останавливаюсь.
Мы вновь замираем, глядя друг на друга. Дворец Советов – это не просто так. Если где и проводятся Вечера Встреч для обычных людей, то только не там. Дворец Советов внутри – помещение неприкасаемое. Там сидит наше правительство. Там Вождь… Это значит, что Суперкомпьютер соорудил пару из меня и кого-то, кто принадлежит к их числу… Числу тех, кого я боюсь и ненавижу…
Ну, что же. Партнер мне найден. Хотели – получите, распишитесь.
Солнечный свет мягко лижет мои нос и щеки. Сквозь стеклянные стены, потолок и пол, от него совсем нигде не спрятаться. Я не спешу открывать глаза, наслаждаясь запахом кофе из кухни, лежа под одеялом.
Кофе – дефицитный продукт. На него необходим особый талон, выдаваемый всего лишь один раз в квартал. Мама старается экономить. Но мы пьем его все равно немного чаще других, потому что получаем на целую пачку больше благодаря папе.
Поворачиваю голову и, прячась в простынях, наблюдаю за родителями. Сота квадратная и легко обозреваемая с любого угла, чтобы легче было наблюдать за врагами народа и предателями. Чтобы ищейки в надзирательной будке могли видеть все, что творится в стенах.
Мама суетится на кухне: взбивает яйца, топит на сковородке масло, режет булочки для тостера. Я помню этот тостер еще с детства, мне было тогда десять лет. Для того, чтобы его приобрести, нам пришлось встать в длинную очередь. Если бы он не входил в список излишних бытовых приборов, без которых можно обойтись великосоюзной хозяйке, мы бы достали его за несколько дней по папиному талону. А так пришлось ждать целую вечность.