За все, что мы делаем, отвечать будем вместе!
Шрифт:
Беспардонно, все еще трясясь от всех событий этой ночи врываюсь в палату, а за мной Шмидт.
— Когда он вошел, — послышался голос врача, разговаривающего с офицером полиции, — она стояла у порога, он сходу ее убил… мастер… она даже понять ничего не успела, а потом он подошел к кровати, я ничего не мог сделать… Зальцман все видел, видел как убили его жену и как самому горло перерезали… — подхожу к пустой, залитой кровью койке, на которой ранее лежал Рик и молча смотрю на все это. Замечаю, как офицер открывает рот, чтобы что-то мне сказать, но я обрываю его.
— Помолчи, офицер, — опускаю
Невыносимо больше жить эту жизнь… Хочется закопаться под землю и не и видеть всего этого уродства, что окружает меня.
— Номер заблокирован, — тихо ответил Шмидт.
— Найди его, — посмотрев перед собой потребовал я.
— Дей…
— Найди, я сказал!!! — крикнул я на всю палату и движение тут же застыло. Все замерли, уставившись на меня, а я продолжал пялится на стенку перед собой и до белизны в костяшках на руках, сжимать полотенце.
Резко поворачиваю голову к зеркалу, висящем на противоположной стене и замечаю там какую-то надпись.
Быстро подхожу к ней, распихивая всех в разные стороны. Над зеркалом растекающимися кровавыми буквами написано: «Жри тварь»
— Мистер Сальваторе, Вам это о чем-нибудь говорит? — спросил у меня детектив и я покачал головой.
Мне действительно это ни о чем не говорило. Я не знал, кто именно это все сделал, кто это написал… Я уже ни в чем не был уверен. Я потерялся, я заблудился во всем этом непонятном клубке жестокой жизни.
— Фотографии мне сделай, — повернувшись к фотографу, запечатляющему все происходящее, приказал я, и тот кивнув, подошел к стене и несколько раз сделал один и тот же снимок.
Выхожу из кабинета, а за мной Шмидт.
Наступает какое-то странное состояние. Я хочу все разрушить, мне хочется кому-нибудь разбить морду в кровь, у меня чешутся кулаки и я знаю, что по своей натуре не смогу долго сдерживаться. Я псих, я не уравновешенный человек, меня нельзя трогать, я не отвечаю за себя в такие моменты. Я могу убить человека, я это уже делал, мне не составит труда придти к Уэсли и кинуть гранату в его дом или например взять тротил, как он мне и советовал, и сжечь на хрен всю его квартиру, но… Я должен держать себя в руках, но как можно это сделать, если у меня отняли почти все, что у меня было. Я остался практически один и единственные, кому я могу доверять, это Шмидт, моя жена и сын. Вокруг грязь и предательство, нельзя делать лишение движения, иначе я сам лишусь жизни, хотя это сейчас не такая уж и плохая перспектива… Только вот, кто мечтает умереть?!
— Ты не занят? — после короткого стука, в дверном проеме появился Шмидт, вернувшийся из города и я продолжая засовывать просроченные документы в шредер по вернулся к нему, предварительно кинув взгляд, на лежащие передо мной на столе, вещи друзей.
— Занят, заходи.
— Мистер Сальватор, к вам журналисты — перебила его только что вошедшая Мередит.
— Мэр, я сказал, никаких интервью, — повысил голос я и она понимающе кивнув, вышла, плотно закрыв за собой дверь в мой кабинет.
— Газетчикам из прессы головы поотрывал бы, — произнес Шмидт и подошел к моему столу с пачкой разных газет и журналов в руках. — «Ночь длинных ножей» — прочитал заголовок он и кинул газету на стол передо мной. — «Демократия в опасности», «Война кандидатов»… — продолжил перебирать он и положил остальные газеты в беспорядке на тумбу.
— По делу есть что-нибудь?
— Вроде нет, — пожал плечами начальник охраны и я вздохнул.
— А что по Максу? — с надеждой поднимаю глаза на друга.
— Короче, — откашлялся он и сел рядом, — кроме наших, считай, пол города рыщет, пока ничего… Люди считают, что его тоже убили…
— Работайте, — требовательно сказал я, допивая бурбон, — я видел его машину, значит там был кто-нибудь! — поворачиваюсь к нему.
— Дей, тут вот еще какое дело, — потер затылок он, — я сегодня виделся с Джонатаном… он хотел с тобой встретится, но они немного беспокоятся из-за этой всей канители, вокруг тебя сейчас столько копов…
— Чего они хотят? — сжимая пустой стеклянный стакан в руках спрашиваю я, буравя глазами резной стол.
— Короче, они осуждают тех, кто развязал бойню… и обещают помочь найти сволочей…
— Я понял, чего они хотят, — закатил глаза я, понимая, что противоречу самому себе и вздохнул еще раз.
— Ну, в общем, люди просят тебя пока не принимать ответных мер… всем и так сейчас трудно, а если мы ответим, государство озвереет, начнется такое, что не расхлебать…
— Шмидт… — опять поднимаю на него глаза, не дав ему договорить.
— Дей, я только передаю…
— Я только объясняю! — хлопнул рукой по столу, обращаю его внимание на предметы, что лежат вокруг меня. Пистолеты, часы, очки, бумажники, браслеты… — Видишь вот эти вещи? — он печально смотрит на вещи моих погибших друзей и опускает голову, понимая, что спорить со мной бесполезно. — Это вещи моих друзей… — беру в руки часы на цепочке, потом солнцезащитные очки, — Энзо… — не в силах даже улыбнутся произношу я, — с ними я дружил с пяти лет… — встаю с места и медленно прохожу вдоль комнаты, оказываясь за спиной Шмидта. — Кол… Рик…, а теперь моих друзей нет, — останавливаюсь перед ним и развожу руки в стороны, — какая-то тварь порезала их, как скотов… И вы мне говорите чтобы я не лез, вашу мать? — срываюсь на крик я и хлопаю по столу. — Поехали! — хватаю пальто и Шмидт уже ничего не спрашивая, молча встает и идет за мной.
Я сдерживался, я уговаривал себя, что не должен делать глупостей, но не отомстить за своих друзей я не могу. Кто бы не убил их, за этим по-любому стоит Максфилд, а я не привык оставлять людей безнаказанными…
С тремя машинами сопровождения, мы со Шмидтом на всех парах едем к дому, где живет в своей новой, дорогущей квартире, Уэсли и я точно знаю, что буду делать сейчас. Никто не способен отговорить меня. Пускай я сейчас не убью его, но я хотя бы на немного удовлетворю малую часть своих желаний.