За все надо платить
Шрифт:
— У тебя все в порядке? У вас там все в порядке? — допытывалась Кили.
— Да, все нормально. Мам, я нашел его! Нашел то письмо.
Сердце Кили совершило головокружительный кульбит. Она села в постели и стиснула трубку. Минувших лет как не бывало, ей показалось, что она входит в кабинет Ричарда, видит своего мужа, лежащего на полу, стены, забрызганные кровью… Предсмертное письмо Ричарда — ответ на множество вопросов. Ей вдруг стало страшно: лучше бы ничего не знать.
— Где ты, Дилан? Ты в кухне? Бабушка испугается, если тебя услышит. Вдруг она решит, что в дом забрался
— Мам, она спит, — сказал Дилан. — Давай я тебе прочту.
— Ладно, — вздохнула Кили. — Конечно. Читай.
— Ну, слушай. Начинается так: «Мои дорогие…»
— О боже! — воскликнула Кили.
— Тише, мам. Это важно.
— Извини, — заторопилась она, — мне на минутку показалось, что я слышу его голос…
— Ладно, дай мне дочитать. Только учти: чур, не кричать. Ты должна это знать.
— Что?
— Они и вправду кого-то убили. А его друг… это был Марк.
Кили показалось, что комната накренилась у нее перед глазами.
— Мам, ты меня слышишь?
— Я тебя слышала. Продолжай. Читай до конца.
— Сейчас… Нет, подожди. Кажется, бабушка проснулась.
— Дилан, это ты? — послышался сонный голос Ингрид.
— Я в кухне, ба, — откликнулся он. — Я проголодался.
— Вы, мальчишки, вечно голодные! Вот и твой отец был такой же. Давай я тебе что-нибудь приготовлю.
— Не надо, бабушка! — крикнул он. — Я сам.
— Да я уже встала! — Ее голос явно приближался.
Дилан повесил трубку.
Кили тоже опустила трубку на рычаг и в темноте откинулась на подушку. Несколько секунд она лежала с закрытыми глазами, потом повернула голову и взглянула на соседнюю подушку. С Марком она только-только начала привыкать вновь чувствовать, что рядом кто-то есть, ощущать чье-то сильное, успокаивающее присутствие в темноте. И это чувство в один миг было у нее отнято. Поначалу ей казалось, что это бог ее наказывает: ей на роду было написано быть вдовой, а она попыталась обмануть судьбу. Вот судьба и отомстила, подстроив это ужасное происшествие. Но теперь все представлялось иным, куда более зловещим.
Кили попыталась вообразить его голову на подушке. «Это был ты, — подумала она. — Ты был тем другом. Вы с Ричардом были виновны. А теперь вы оба мертвы».
— А что за спешка? Почему бы тебе не взять Эбби и зайти хоть на минутку? — спросила Ингрид у стоящей на пороге Кили.
— Честное слово, сегодня мы просто не можем. Потому я и оставила Эбби в машине. Дилан, ты готов?
— Готов, — ответил он, надевая свою кожаную куртку.
— Представляешь, вскочил среди ночи, — пожаловалась Ингрид, с любовью глядя на него. — Искал, чего поесть. Я хотела испечь ему оладушки, так он мне не дал.
— Да не волнуйся за меня, ба, — сказал Дилан. — Я обойдусь, чес-слово. Я смотрю, ты оделась.
— Мне сегодня лучше. — Она одернула на себе трикотажный свитерок с воротником-стойкой, расшитый певчими птичками, — подарок Дилана на прошлое Рождество. — Похоже, я одна хорошо спала эту ночь, и сегодня мне гораздо лучше. Так что, если тебе нужно оставить Эбби, дорогая, я за ней пригляжу.
— Спасибо, Ингрид, — ответила Кили, — я это ценю. Но сегодня мы справимся сами.
—
— Николь? О, она очень славная девочка.
— Надеюсь, ей можно доверить ребенка, — строго заметила Ингрид.
— Да, конечно, она очень любит детей, — заверила ее Кили.
— Живет с вами по соседству? — продолжала расспрашивать Ингрид, всеми силами стараясь задержать их отъезд.
— Как раз наискосок от нас. Их фамилия Уорнер.
— У нас были соседи по фамилии Уорнер. — Ингрид нахмурилась, пытаясь вспомнить имена. — Да-да, Сара и Генри Уорнер. Они жили на той стороне улицы, когда Ричард и Сюзанна были детьми. Ричард играл с их сыном Дэнни.
Кили с удивлением взглянула на нее.
— Дэн Уорнер? — спросила она. — Так зовут отца Николь.
— Дэнни Уорнер, — подтвердила Ингрид. — Они с Ричардом были закадычными друзьями. Подумать только! Теперь его дочка сидит с моей внучкой!
Дилан нетерпеливо притопнул ногой.
— Нам пора, ба!
— Лучше бы ты остался подольше, — вздохнула Ингрид.
— Я скоро опять приеду, — пообещал Дилан. — Верно, мам? Мама!
Кили глубоко задумалась, ее взгляд был устремлен куда-то вдаль.
— Что случилось? — спросила Ингрид.
— Ничего, — покачала головой Кили. — Вам лучше бы уйти в дом, а то простудитесь.
Кили отнесла Эбби в манеж и села на диван в гостиной. Дилан опустился на оттоманку напротив нее. Он не снял куртки и дрожал всем телом, хотя в доме не было холодно. Сунув руку в карман, он вытащил сложенный вчетверо листок и протянул его матери. Кили взяла листок трясущимися руками.
— Ладно, — сказала она, развернув письмо Ричарда. — Давай посмотрим.
«Мои дорогие,
знаю, это причинит вам боль. Простите меня. Вы ни в чем не виноваты. Мысль о том, что вы меня любите, заставляет меня колебаться. Моя жизнь превратилась в сплошную пытку, я много раз хотел положить ей конец, и лишь ваша любовь удерживала меня от решительного шага. Но я не стою вашей любви. Я трус, у меня не хватает душевных сил взять на себя ответственность за то, что я натворил. И я не могу жить с этим страшным чувством вины.
Много лет назад, до нашей встречи с тобой, Кили, у меня был друг по имени Марк Уивер. Мы с ним… Не буду подбирать слова — смягчить такой удар невозможно. Мы убили человека. Мы не хотели, это вышло случайно, но теперь уже поздно оправдываться. Нас так и не поймали, даже не заподозрили. Но я жил с чувством вины все эти годы, и больше я так жить не могу. Я пострадал за совершенное мной преступление: мигрени преследовали меня всю жизнь. Я думал, что могу искупить свою вину: безропотно переносил боль, старался вести правильную жизнь, любил мою семью, но у меня ничего не выходит.
Много раз я собирался сдаться полиции, но мне не хватает мужества. Если бы только я сделал это тогда, когда все случилось! Но я этого не сделал. И ничто меня больше не спасет, я должен заплатить за свое преступление ценой жизни. Прошу вас, простите меня и знайте, что я любил вас обоих всем сердцем.
Ричард».