За земными вратами
Шрифт:
Очень скоро я выяснил, при каких обстоятельствах Нью-Йорк можно считать Раем.
ГЛАВА 8
До того как я очутился в Малеско, он представлялся мне чем-то вроде Граустарка, Руритании, страны Оз или Утопий Платона, Аристотеля и сэра Томаса Мора. Я полагал, что все эти миры существуют только в человеческом воображении, но теперь очень усомнился в этом.
Возможно, каждый из них так же реален, как и Малеско, в свете того, что Кориоул называл «mundi mutabili» [1] . Он ссылался на ту же теорию под названием «orbis inconstans» [2]
1
Миры переменчивые (лат.).
2
Непостоянство мироздания (лат.).
3
Возможность (всеобщность) вещей (лат.).
Я достаточно читал об альтернативных теориях будущего развития, чтобы понимать Кориоула без особого труда, хотя он несколько переоценивал мои знания по этому предмету. Мне приходилось его останавливать время от времени, чтобы получить более подробное объяснение. Но вот, вкратце, что произошло в момент раскола между Землей и Малеско во времена правления Клавдия в Риме первого века.
В годы царствия Калигулы Малеско еще не было. Как мир, он не существовал. У нас было общее прошлое. Однако после смерти Калигулы произошло нечто такое, в результате чего Малеско откололся от Земли. Вместо Клавдия на римский трон взошел некто Руфус Агрикола. После него какие-то люди с неведомыми именами правили Римом, пока тот не пал в результате их неумелой политики и нашествия варваров.
В нашем мире религия, которую преследовал Калигула, распространялась, пока не стала господствовать во всей Европе. А та религия, которую Калигула поощрял, распространилась в Малеско со сверхъестественной быстротой, вытеснив все другие верования. Это очень утилитарная религия, она зародилась в Египте и властвует в Малеско по настоящее время.
Называется она — Алхимия.
Алхимия превратила Малеско в мир утопии, а нет ничего хуже утопии, хотя, кажется, очень немногие это осознают. Лишь у Батлера в «Ерехоне» и у Хаксли в романе «О, дивный новый мир» утопия рассматривается как вариант ада.
А в мире утопий считается, как само собой разумеющееся, что целью человечества является стабильность общества. Простое человеческое счастье не считается ценностью, вводится жесткая кастовая система и наступает полный паралич общества — главное условие, без которого никакая утопия на продержится и получаса.
По-видимому, то, что Алхимия зародилась в Египте, повлияло на развитие Малеско, ведь Египет на протяжении двух тысячелетий оставался самой жесткой утопией в истории. Как и Египет. Малеско быстро достиг вершины развития, и, как и в Египте, духовенство здесь надежно прибрало к рукам всю власть. Хотя всякое развитие прекратилось давным-давно, общество продолжало существовать в каком-то трупном окоченении, зато значительно дольше любой нормальной цивилизации.
Последние пятьсот лет Малеско пребывал в полной неподвижности, словно был заморожен, и духовенство господствовало здесь во благо себе и тому узурпатору, который ненадолго захватывал власть. Время от времени по Малеско прокатывалась волна мятежей, приносившая на трон очередного правителя. И жрецы поддерживали его, пока не объявлялся преемник. Однако все нити управления находились в руках жрецов, и они никогда не оставались внакладе.
Противоречия между церковью и государством, конечно
Как и в Египте, здесь долгое время не было даже намека на какие-то изменения в будущем. Только жрецы и короли могли рассчитывать на небесные блага.
Около трехсот лет назад, когда в нашем мире происходила колонизация Америки, Шекспир бражничал в таверне «Русалка», а восточная Европа по частям переходила в руки турок, в Малеско произошла мировая революция. Тогда жрецы впервые оказались перед лицом реальной опасности.
Мир Малеско меньше, чем наш. Значительную его часть занимают океан и необжитые земли. Но в те дни все населенные континенты захлестнула волна терроризма: простые люди обезумели и дали волю своим чувствам. Они не хотели быть благоразумными — им этого никогда не позволяли.
Представлений о самоконтроле у них было не больше, чем у рассерженных детей, потому что их сознанию никогда не доверяли. И, дойдя до дикого состояния, они установили царство террора по всему Малеско, вымещая злобу и разочарование друг на друге, если под рукой не оказывалось жрецов.
Произошло именно то, чего и следовало ожидать (вспомните Французскую революцию) — пятно позора легло на историю Малеско. Конечно, ответственность за все это несло духовенство, но оно без труда сумело переложить ее на революционеров.
И жрецы, как обычно, нашли ловкий способ успокоить народ. То же самое было и в Египте. Глубокое социальное противоречие было умело переведено в религиозную плоскость и без труда разрешено в пределах реального человеческого бытия. Не произойди это в Египте, вы бы вряд ли поверили, что такое возможно вне страниц романа.
Жрецы просто пообещали людям, что если они будут хорошо себя вести и отправятся по домам, то могут надеяться увидеть Рай после смерти. Это сработало. Египтяне безропотно приняли культ Осириса и продолжили строительство пирамид. Малескианцы впряглись в тяжкое ярмо, предложенное духовенством, и уверовали в Нью-Йорк как свой грядущий Рай.
В этот момент рассказа я подавился ужином, и Кориоулу пришлось похлопать меня по спине. Это напомнило ему какой-то анекдот, и он собрался было его рассказать, но я воспротивился.
— Продолжайте, — настаивал я. — Мне хочется побольше узнать о Рае.
Кориоул ел яйцо, которому голубой узор на скорлупе придавал праздничный, пасхальный вид. Очевидно, скорлупа была тоже съедобна. Кориоул хрустел ею так, что у меня по коже бегали мурашки.
— Вы уверены, — с хрустом спросил он, — что никто в вашем мире не знает о Малеско? Мы ведь с самого начала знали о Земле. Брешь между нашими мирами поначалу была невелика. Жрецы, ясновидящие, прорицатели и им подобные легко устанавливали контакт. Мы точно выяснили, что произошло в те незапамятные времена. Жрецы не переставая твердят людям, что Земля пошла по правильному пути, а мы — по неправильному и понесем наказание за свои грехи.
Он окунул остатки яйца в сахар и отправил себе в рот.
— Буква «А», — сказал Кориоул, — это символ изменчивых миров. Я полагаю, вы заметили ее в городе. Когда жрецы говорят о Нью-Йорке, они делают такой знак, складывая большой и указательный пальцы вот так. Вершина буквы символизирует точку раскола между Малеско и Землей. Две расходящиеся внизу вертикальные черты изображают разные пути наших миров. А поперечная черта — это мост, по которому праведники переходят в Рай. Этим мостом воспользовались вы, Клиа и Джиммертон, чтобы попасть в Малеско.