За живой и мертвой водой

Далекий Николай Александрович

— Тут крестики… — растерянно произнес Степан.

— Крестики ставлю тем, кто уже успокоился… Мы с Месяцем каждый день просматриваем список и решаем, кого арестовать. Подбираем, кого нам удобно. Ночью хлопцы едут, тихо берут их, привозят на стоянку. К утру следствие закончено… Убитых бросаем в реку или колодцы, иногда ямы копаем.

Степан немеющими пальцами листнул тетрадку. Крестики, крестики, крестики…

Сало на сковороде зашкварчало. Белый достал из корзины с половой яйца.

— Скажу тебе, работа эта паскудная, — продолжал

он. — Особенно, когда человек не привык. Я первый раз чуть в обморок не упал. И сейчас не люблю руки пачкать… Хлопцы все делают, я только допрашиваю и крестики ставлю. Мы тут динамо приспособили. Хорошая штука. Правда, тяжелая, холера, а все время приходится возить с собой. Но зато все чистенько. Дашь два полюса арестованному в руки, хлопцы крутанут машину, и иной человек, особенно бабы, так напугаются, что сразу начинают все рассказывать, со всем соглашаются. Боятся, что электрика, как молния, сожжет их, а в действительности ток слабый, убить не может. Сегодня увидишь, как это ловко получается. Со стороны даже смешно смотреть. А вот когда бьют — неприятно… Наши хлопцы до озверения доходят.

Степан уже не слушал. В голове его шумело. Ему начало казаться, что он попал в гнездо упырей, кровожадных, ненасытных, равнодушных, и желал одного — поскорее выбраться отсюда.

— Когда прибудет Месяц?

— Не раньше, как в час–два ночи, — сказал Белый, ставя сковородку с яичницей на стол. — Ты куда? Будем вечерять.

— Не хочу. Я выйду, посижу на дворе.

— Тогда смени Вороного. Пусть идет вечерять.

После полуночи во двор въехали три подводы. Людей на них сидело много, но все молчали, точно уже переговорили обо всем в дороге, устали.

— В сарай, — приказал высокий хлопец, спрыгивая с передней подводы. — Неплюя положите возле хаты, накройте.

— Что случилось, друже Месяц? — бросился к нему Белый.

— Несчастье… — вздохнул Месяц. — Брали Дуцняка, а он, холера, винтовку у Неплюя вырвал, уложил его наповал, а сам в окно выскочил. Я покарал все его семейство там же на месте… Это кто с тобой?..

Белый представил Степана, не забыв упомянуть, что он брат Ясного и послан Вепрем. Командир районной СБ обрадовался, крепко пожал руку Степану:

— Очень приятно, друже, что вы прибыли. Поможете нам.

Арестованных попарно вводили в сарай. У раскрытых дверей уже стоял часовой.

Вот повели женщину с непокрытой головой и хлопца–подростка. Степан вздрогнул — фигура женщины показалась ему знакомой. Он шагнул, чтобы присмотреться, и отпрянул назад. Это была Наталья Николаевна, их учительница… Как будто для того, чтобы он не сомневался, кто–то мигнул фонариком и вырвал из темноты голову с выложенными короной светлыми косами.

— Будем начинать… — озабоченно сказал Месяц. — Хлопцы, двоих ведите сразу в хату. Кто у сарая? Туча? Смотри, друже Туча! Чуть что — стреляй! Пошли, друзья!

В кухне по–прежнему горел каганец, и тут уже хозяйничал повар, успевший надеть белую куртку.

— Друже Месяц, дайте мне кого на помощь, — обратился он к коменданту. — Пусть хоть воды принесет и гусей ощиплет. То ж все–таки поминки будем справлять по коллеге. Надо приготовить как следует, а не так–сяк.

— Возьми Вороного, — буркнул Месяц и открыл дверь в горницу.

Белый с зажженной лампой в руках и Степан последовали за ним. Бандеровцы ввели в горницу двух арестованных и затем втащили туда динамо–машину. Степан узнал ее по инвентарному номеру.

Арестованные — два крестьянина с небритыми худыми морщинистыми лицами — стояли покорно, часто мигая глазами и облизывая губы. Белый уселся за стол, положил перед собой переданные ему Месяцем смятые листки.

— Дорощук Микола и Дорощук Иван? Родные братья? Так?

— Так.

— Советую вам говорить правду, ничего не скрывать. Вы знаете Гнатышина Василя?

— Ну знаем, как же, то наш, считайте, сват.

— Когда Василь Гнатышин принял вас в свою большевистскую ячейку?

Тот из Дорощуков, что был постарше, посмотрел на Месяца и Белого, и на его лице появилась слабая укоризненная улыбка.

— Хлопцы, что вы выдумываете? Если кто–то нашей гибели захотел, так и скажите. Зачем комедию…

— Я тебе покажу комедию! — крикнул Месяц. — Отвечай на вопрос.

Один из стоявших у дверей бандеровцев, высокий, со скрещенными пулеметными лентами на груди и страшным, вздувшимся рубцом на лице, подскочил к арестованным и ударил кулаком старшего так, что тот не удержался на ногах.

— Получай! Это задаток…

Младший Дорощук упал на колени.

— Хлопцы, богом прошу вас. Подумайте, что вы делаете, у нас ведь дети малые. Кто–то наговорил на нас.

Степан понял — время действовать. Этих двоих он не знал, но в соседнем с Подгайчиками селе Баричи почти половина жителей носила фамилию Дорощук. Значит, Василь Гнатышин, о котором упомянул Белый, его земляк. Он подошел к Белому, заглянул в список. Так и есть — Гнатышин Василь, Подгайчики. А впереди восклицательный знак. Трое детей у Василя… Двумя строчками ниже — Румянцева Наталья. Так же, как и перед фамилией Гнатышина, стоит восклицательный знак.

— Разденьте их и на машину, — приказал Месяц. — > Пустим электрику через них — заговорят.

— Друже Белый, — сказал Степан с виноватым видом. — Не могу… Мутит. Лучше я часовым у сарая постою на свежем воздухе.

— Быстро ты, друже… — удивился Месяц.

Бандеровцы засмеялись, но Белый строго взглянул на них, поднялся и что–то зашептал Месяцу, видать, посочувствовал Степану.

— Так, так, — усмехаясь, поглядывая на Степана, согласился комендант. — Конечно… Друже Топорец, можете сменить Тучу, а Туче прикажите, пусть идет сюда. Только поосторожнее там.

В плите вовсю пылал огонь. Повар со своим помощником чистили картофель. Степан попросил у них хлеба и сала. Ему показали, в какой корзине взять, и он отрезал большую краюху от каравая и добрый кусок сала.