Забавы уединения моего в селе Богословском

Гагарин Гавриил Петрович

ДНЕПРУ

Надмен красой своих брегов, Меж гор песчаных протекающ, И стены древних городов Своей волною опеняющ, О Днепр!ночною тишиной Я с огорченною душою Взойду на берег твой крутой; На нем пробуду долго-долго! Я вспомню Немень,вспомню Волгу, Их вспомню пламенной слезой! — Тебя ж, душе моя чужая! Река широкая, большая! Тебя мне нечем вспомянуть. Реви — и продолжай свой путь. Я буду здесь, коль здесь судьбами Предписано мне в скуке быть: Здесь юный ратник не с врагами, Со скукой в брани будет жить! На лире, чувству посвященной, И лестию не посрамленной, Тебе я песней не начну; Но, глядя на тебя, — вздохну! Под шум твоей волны бурливой, Шепну я вслед волне гневливой, Шепну я вслед волне седой: О Днепр!и ты ли мне чужой!

СТРОЙ И ОТДЫХ

Когда, весь сталью ополченный, Строй

ратный в молниях стоит; Когда вдоль строя конь надменный, Как вихрь, со мною полетит, Когда железом я играю, Перунами повелеваю, Тогда расстаться жаль с мечом: Иной награды не желаю, Иной кончины не мечтаю, Как лечь с ним в поле под бугром. Когда ж в тот час отдохновенья, Как ночь сливается со днем, Один сижу, без исступленья, И мыслю в сиротстве своем: Что там за синими горами, За лесом дальним и водами Лежит родная сторона; Меня любовь в ней ожидает; Меня к ней дружба подзывает; Тогда, что службы долг? — мечта.

ДРУГУ — ТОВАРИЩУ

Опять, опять я возвратился, К крутым Днепровским берегам! Заре на всходе поклонился, Старинным города стенам, Поросшим мхами и травою: Где друг мой с кроткою душою, Как пчелка у себя в улью Жужжит и жалом лишь играет, Дня праздностью не убивает; Всегда иль с лирой, иль в строю. А я — подобен птичке сирой, Лишенной друга и гнезда. Без друга сам, с душой унылой Бреду, не ведая куда; Скучаю там, где все смеются; Миг весел я, резвлюсь! скачу! А после? после слезы льются; И в них отрады не сыщу. На флейте ли я заиграю, Иль песню нежную сложу, Кого я флейтой забавляю? Кому я песней услужу? Кому? Кому? — Кто сиротою На белом свете жить начнет, Тот зябнет летнею порою, Тот скуку и в Раю найдет. — Не все бывал я нищ и странен, Я жил Царем, я счастлив был! Я был и весел, и забавен, И женщинам приятен, мил! Тогда я, ими ослепленный, Любил одну, а всех считал За Ангелов; душе прельщенной Я ими счастье обещал. Не знал тогда, что с сердцем страстным Занять их можно лишь — на час; Что сим чудовищам прекрасным Нельзя жить долго без проказ; Что сердце их стрелой летает От добрых к счастливым скотам, И к умному, и к дуракам, И только разве отдыхает На кучах золота больших. — Ты молод, друг мой! дней драгих Не трать в вздыханьях бесполезных; Люби в плутовках сих любезных Люби себя ты, а не их; И в праздности часов своих Играй ты ими, как игрушкой Или как ветерок пером… Не все с красивою подружкой Сидеть, обнявшись под окном, Иль на диване прохлаждаться: Наш долг — отечеству служить; Нам часть — на сторонах скитаться И где что найдешь, то любить.

ПРИЗЫВАНИЕ ПЛЕНИРЫ

Прекрасная собою! Прекрасная душою! О божество души моей! Явись мне в красоте своей! Весення первая заря, По белым щечкам полосами Рисуется, стыдясь себя; Ты, видно, в дружбе с небесами, Ты их лазурию глядишь; Любовь с невинностью дружишь; На ротик алый, миловидный Ты все утехи созвала; На груди нежной трон завидный Амуру-богу ты дала; Ты все… умолкни, дерзновенный! Тебе ль за трон его священный, Тебе ль взор бренный устремлять? Твой долг — в молчанье обожать. Прекрасная собою! Прекрасная душою! Жизнь милая души моей! Явись мне в красоте своей! Пусти ты легкими волнами По белой шее волоски; И между русыми власами Завей ты с розой васильки; Ты приоденься в платье бело, И чтобы платье то не смело, Твой стройный, милый стан скрывать, Лишь стан старалось рисовать; И платье лентой голубою Пониже груди подтяни; И вместе с кроткою луною Ко мне в диванную вступи. Ты вступишь, сядешь на колени, Прижмешь меня к себе; А глазки будут прямо Как зеркало к луне; Ты ротик миловидный Приставишь к моему, И поцелуй завидный Дашь другу своему; Ты голову уклонишь Потом к груди моей, Руке своей дозволишь Меня прижать сильней; И тут — душа мятется, И сердце сильно бьется! — Я — с добрым ангелом моим!

ПЕРВЫЙ ГРОМ

Весенний благодатный гром Из туч по тверди разразился! Тебе я, сидя под окном, О грозный! низко поклонился. — Твой ужас жизнь всему дарит, От сна он землю пробуждает, Листом он древо одевает, Он души добрых веселит. Тебя бестрепетно встречала Овсянок стая на домах; Прибравшись к кровлям щебетала, Глася тем радость, а не страх. — Кого ж гроза твоя смутила? Кто спешно в комнату бежит? Вбежала, окна затворила, Легла на пух и вся дрожит! Дрожат Хитранымило-злобны. Как бог лицом; не то — душой. Манить в любовь и льстить способны; А любят — только бисер свой. Хоть раз, о небо справедливо! Твори предчувствье их правдиво, Направь свой гром к Хитранам сим; Да мстит за нас он вечно им! Тогда от зла добро родится: Любовь прямая водворится, Измены мы не будем знать И Дашимне не потерять!

К МОСКВЕ

Москва! Москва престольная! Лежит она, как Рим другой, На многих ли горах крутых; Бессмертная! в величии! У Русских всех во памяти! Ее верхи все в золоте; А Кремль ли тот, как белый Царь! Красавицы, как маков цвет! Богатству же и сметы нет! Прости, Москва прекрасная, И

ты прости, прелестница! Простите, все красавицы! Жестокие волшебницы, До витязя заезжего! Заехал он на муку к вам; Завидев вас единый миг, Ему тужить уж целый век. Дождусь ли я полуночи: Пойду тогда во Кремль златой, Оттоль взгляну на град Москву; Взгляну потом я на луну: Падет тогда из глаз слеза, Моя слеза горючая! Остаться ей, слезе моей, На камнях тех бесчувственных, Веками что накиданы; Расстаться мне с Москвой родной, Без памяти любовныя! Беда, беда заезжему, Носить в душе чувствительность! Прости, Москва опасная! Москва моя любезная! Была ты мне родимою; За что ж теперь, несчастному, Ты сделалась чужбиною?

ВОЗЗВАНИЕ ЛЮБЕЗНОЙ

Зари я вижу просвет милый; Я слышу свежий ветерок. Где ж ты, давнишний мой дружок, С твоей гармонией унылой? Проснись, молчавшая давно, Проснись, прелестница драгая, Подруга, арфа золотая! Присев в час ночи под окно, Прошу игрой твоей волшебной, В воспоминаньи незабвенной, Мой дух унылый усладить И мрак окрестный оживить! Зови ко мне мою супругу Из хладных недр земли сырой, Да прежнюю мою подругу Узрю в красе ея земной! — О сладость!.. Зефир повевает! Святый я трепет ощутил!.. Не твой ли дух с небес слетает? Сожитель кроткий Горних Сил! Явися мне, душа небесна! В сияньи Ангела любви Шепни: люблю, …слова прелестны! И другом сердца назови! — Не ты ль… и в звездочке сребристой, Не твой ли след сей след огнистый, Что взор мой на небе ловил? О! — сколько дух мой ни уныл — Едва увижу взор небесный, Услышу голос твой прелестный, Что ты мой друг — и что не век В несчастьях страждет человек; Что рано ль, поздно ль, но с тобою Я буду жить одной душою: Утешен я в единый миг, И нет уж слез в глазах моих! — И в виде бабочки прекрасной Не ты ль к светильнику летишь? Лети, спеши к душе несчастной, Ты в ней надежду возродишь: Надежду, что в пределах вечных Бессмертие она найдет С тобой, и в узах бесконечных Союз наш тленный оживет. — И луч, что в густоте древесной От полный луны скользил, Не твой ли свет? твой взор прелестный На лире струны осребрил! Что ж медлишь, милая супруга! Явися в образе своем, Мой благодетель, друг, подруга, В ничтожном, мрачном мире сем! Мой Ангел! там — где все нетленно, Все свято, вечно, непременно, Душа твоя и красота… Где жизнь есть жизнь — а не мечта!

ИССТУПЛЕНИЕ

Явися с черными власами, Что мило падали волнами, И с лентой алой на главе; Приятность Майска на челе; И брови тонкие дугою; Глаза с ресницею густою; Румянец бледный на щеках; Улыбка кротка на устах; Явись… и белою рукою Окинь грудь страстную тобою; Ты на колени мне садись; Ты к сердцу моему прижмись!.. Прошла минута исступленья! Но память сладка заблужденья Пребудет надолго со мной: И ей пройти! тогда слезой Начну с судьбою примиряться. Утратив истину, — мечтоюутешаться.

К МЕЛАНХОЛИИ

Наклонность милая, печали услажденье, Блаженство горестных, отчаянных спасенье, Где краски нежные, достойные тебя? О меланхолия, Волшебница моя! Мила с улыбкою, мила ты и с слезою; Есть прелесть и в беде, когда грядет с тобою. Отчаянье себе, коль слезы возвратит, Их меланхолии вверять оно спешит, Чтоб горесть усладить и с горестью остаться, К несчастным лишь Она умеет приласкаться; Умеет милое приветство сотворить; Печаль утешить их и скорби утолить. Приятный перелив от горя к услажденью! Утехи с нею нет, но есть конец мученью; Утеха вся вдали, отчаянье ж… бежит; Дочь скорби вид родства един в себе хранит. В какие времена, в каких местах священных И памятью какой мечтанье мило Ей? Ах! сердце весть дает: в приютах сокровенных, От света отстранясь, чуждается людей; Дика, и бегая их шума беспокойна, И в тихом уголке и сумерком довольна, Внимает издали, с приятностью большой, Плеск волн, порогов шум, рев моря, ветров вой. Пустынные леса — вот где Ее утехи, С собою размышлять там сердцу нет помехи. Отрадный для нее Природы томный вид; Союз таинственный с тоской ее творит. Она перед луной, воссев, молчит, мечтает И на любовный свет с любовию взирает. Ей мил и сладостен не блеск весны живой, Не лета красота глаза обворожает; Но осень бледная, как нехотя рукой, С венка поблекшего лист по листу срывает. Пусть мчится буйная толпа людей туда, Где радость грубую ждет грубое желанье; Словно иль имя чье, а часто лишь мечтанье, Вот пища сладкая душе ея всегда. В беседах городских, на шумных тех пирах, Под громом музыки, при праздничных огнях, Где всюду искры, блеск, сиянье в видах разных, То в молниях ума, то в радугах алмазных Она, задумавшись, присела в уголке, Ресницы опустя, главу склонив к руке, Воспоминанием себя там угощает. — О прелесть милая! тебя мой глас взывает! Тебя, душа искусств и верный друг любви! Кто много пел тебя, тому во все ты дни Пребудь сопутницей, давай свое внушенье! Будь лета моего едино восхищенье!

ЭПИЛОГ

Любовь, восторг души и взора пламень нежный, Все другу милому как долг я отдавал; Себя ценив по нем и на себя надежный, Бессмертиеммечтал. Ты брось мечты пустые! Мой друг мне говорит: Любовь собой блестит, Не ей венцы златые; Ей мил с лужка цветок: А тем, кто страстные забавы Поют от страсти, не для славы, Бессмертный им венок, Любовь!