Забавы уединения моего в селе Богословском

Гагарин Гавриил Петрович

ЛЕТНИЙ ВЕЧЕР

За сини дальних гор хребты Лучи златые закатились; Ближайши сердцу красоты Унылым вечером явились. Луна скользит на струйках чистых, Сребрит зеленые поля И, зыбляся в древах пушистых, Алмазы сыплет вкруг себя. Нет ветров буйных: не дерзают Свистеть в брегах, клонить древа. Древа стоят и отдыхают В объятьях ароматна сна. Все спит и тенью все одето. — Приятно мне! душа полна! Тесней тень сблизила предметы, Роднит с природою она! Роднит? Но будто сердцу страстну, Окроме милой, есть родня! Дружит, — чтоб в участи злосчастной Был друг в природе у меня. Мой друг! отрада всех влюбленных! Луна! прошла ты весь эфир. Скажи мне, что в пространствах тленных Тебе являл наш бедный мир? Луна! ты видела ль Милену? Ах! помнит ли она меня? Храня в глазах слезу священну, Она взглянула ль на тебя? Главою на руку склоняясь, Она вздыхала ли тогда? Шепнула ль, в думу погружаясь, Что мил я буду ей всегда? Скажи! — чтоб сердце не томилось, Скажи

скорей, и слезу в дар!.. Вдруг облако — луна сокрылась. О рок! за что мне сей удар? Ах! слезы чувствия драгие, Уже мне не с кем проливать; Хотя б луны лучи благие Могли в глазах их осушать!.. О рок! о рок! или ты вечно Меня к несчастью осудил? Нет! нет! ты сжалишься, конечно, Надежды если не лишил.

ПОНЕМУНЬ

Благословенная сень мира! Храм меланхолии благой! Тебе хвалу, уныла лира, Хвалу гласить своей струной. Под кровом древ твоих кудрявых Я встретил некогда любовь; И вместе с кипом вод тут рьяных Во мне вскипела юна кровь: Клубились волны и шумели, А я под плеск их отдыхал; Амуры, вдруг порхая, пели; А я — души в себе искал! Искал! — Миленабелокура, Резвясь с подругами, бежит; Стан Грации и вид Амура!.. Душа за нею вслед летит. — Я счастлив был и все с тобою Свои восторги разделил; Я на сосне тогда ж рукою Мне милый вензель начертил: Он тут! он тут! и если взглянут Сердца влюбленны на него, Гулять без чувствия не станут В твоих пределах, круг его. — Была весна и удалилась; Был счастлив я — и счастья нет: Миленас нами разлучилась! — Но в сердце у меня живет! О ты! убежище спокойно! Храм меланхолии благой! Еще в твоих пределах вольно Мне душу утешать тоской: Везде предметы все постылы, Меня с Миленойне ближат; Твои пребудут вечно милы, Они про друга мне твердят. Миленав сердце обитает; Пребудь ты в мыслях у меня; И пусть душа не разделяет, Мою Милену— и тебя!

НОЧНОЙ БРЕД

Зарделось солнце, покатилось За верх ближайшего холма: Все тише, тише — и спустилась Глубока всюду тишина. И я, с природой унывая, Свет взором томным провожал; И взоры в дальность устремляя, Мечтами душу восхищал. — Смотрел на дальние равнины, На лес, на горы и поля, И на реку, и на стремнины; Гулял далеко взором я! Гулял, и сердце вдруг забилось; И будто облако к глазам; И нечто в дальности явилось… Является Миленатам! Является в слезах, уныла, И ищет будто бы чего: Искала близ — не находила… Как будто друга своего. И друг хотел бежать поспешно К прелестной, к милой, к дорогой! И тут — о горе неутешно! Я зрю — мечту лишь пред собой. Ах! кстати, кстати сокрываться В тенях природа начала; Со мной в унынии равняться Как будто мысль она взяла. Лазурь небесна почернела; Темно в душе — везде темно! Природа траур свой надела. Я встал и затворил окно. Позвал с стены гитару страстну; Снимал дрожащею рукой, Чтобы воспеть любовь злосчастну, И пел: слеза текла рекой! Тут вдруг стихии взбунтовали, Грозою рушился покой; Во мраке молнии летали, Клубясь извивистой стрелой; И ветры бурные ревели, И гром со треском упадал; На цитре струны онемели. Внимать чтоб буре, я привстал. — Но ясно небо, как и было! Еще от звезд своих светлей. Где ж туча черная ходила? Где ж буря та? — В душе моей!.. В душе, души своей лишенной; В душе лишенной дорогой; Драгой! иному покоренной; Иному! варварской рукой. — Теперь себе не доверяю; Я был игрушкою мечте; Луна! тебя я умоляю, К твоей прибегнул красоте! Видала ль ты меня с Миленой? Сливалась ли у нас в глазах? Играла ли в слезе влюбленной? И множила ль ты страсть в сердцах? С ней счастлив был ли я весною? И был ли счастлив я когда! Прошу тебя, прошу с слезою, Уже ли все одна — мечта? — Ах! нет. — Мне грусть то подтверждает: Был друг у сердца моего! — И страстно сердце изнывает, Утратив друга своего! Познал чрез горесть разлученья, Лишь то мечта, что веселит; То истина и без сомненья, Что камнем на сердце лежит.

ГОРЛИК УЧЕНЫЙ

Крылья сизы распуская, Вздевши кольцы на носок, Из рук хитрых вылетая, Появился голубок. Ах! вот горлик! — горлик милый! Стало слышно вдруг везде. — Уже ль, горлик сизокрылый! Не был виден ты нигде? Иль не ты в лесах воркуешь Возле миленькой своей; Иль не ты, не ты горюешь, Разлучен бывая с ней! Иль тогда ты нам невидим? Знать, слепое сердце в нас; Красота, знать, между нами Не для сердца, а для глаз! Забавляйтесь голубочком! Величайте голубка! Я сперва спрошу дружочка, Не лишен ли он дружка? Иль птенцом он в злые руки, К каменным сердцам попал! Для разгнанья нашей скуки В жизни жизнь он потерял: Он не ведал, что такое Быть любиму и любить. — Если ж милой сердце злое Возмогло его лишить?.. Жалок бедный!.. но не можно, Чтоб остался жив без ней; Он бы умер. — Нам лишь в силу Пережить своих друзей. Дам спасибо я слезою, Милый горлик! за тебя; А тебе я всей душою Жить желаю для себя. Извини! твой род не знает Для

себя на свете быть; Сизый горлик понимает, Как ему для другажить. Будь же награжден, как должно Наградить судьбе тебя; Вечно счастлив будь неложно; Будь счастливее меня! Наживи себе Милену Ты такую, как моя; Лишь не знай судьбы премену — Жить далеко от нея, — Жить далеко, в разлученьи, В грусти тяжкой и в слезах… И к несносному мученью Ту терять — почти в глазах!

К АРФЕ

В час полночный, сердцу милый! Арфа скромная! играй. Ты мелодией унылой Душу к думе наклоняй!.. Пой! как с розой расцветала В сердце юном страсть весной; Счастье с розой вмиг увяло: Я остался сиротой. Тише, струны золотые!.. Дайте тоны вы глухие, И умильною игрой Погрустите вы со мной!.. И луны лучи благие Пусть блестят в моих слезах! — Любовалась ты иными, О Луна! в моих глазах. Те не горестны бывали, Под окном когда с драгой Мы друг друга занимали И собою и тобой? Боле нет их! истощились Все с весеннею росой… По щекам теперь катились Слезы горести одной! — Скоро ль, арфа! друг мой милый! В час полуночи унылый, Под мелодию твою Думу с другом разделю?

КН. Р…

Весны певец ничто пред соловьями, Но мил он тем, вспевает что весну; Ничто и я пред славными певцами, Кем пета ты; пою тебя ж одну! И страха нет тревожить мне струну. С весной своей давно ты распростилась, Чтобы увять, с тем роза и цвела; Цветки весны в плоды переменились; И в осень дней ты все еще мила! В плодах одних нет ложного добра. Орган ты свой, как чувством заменяла; Как ум ты свой должна была явить В играх ума: тот ум, кем сотворяла Аркадию,иль там рекла ей быть; Тогда узнал, что Феи могут жить. О! сколько же тобою восхищались Все витязи, седящи вкруг тебя! Хвалы тогда ж тебе сии слагались! Твой ум родил, чем славлю я тебя; И лира чем горда теперь моя. Умолкну я! — тебе одной возможно Без скуки всех собою занимать. Свою цену восчувствовать мне должно; Тебя не мне достойно выхвалять! Моя хвала — в восторге быв, молчать!

ПРОЩАНИЕ С ЛИТВОЮ

Пример ничтожности земной! Училище души младой! Край, сердцу моему любезный, Прости надолго! край прелестный! — Унылой полночи дождусь, Пойду на холмы отдаленны; Рукой там слабой обопрусь На камни снегом занесенны: На Вильнумилую взгляну, Взгляну потом и на луну! Из глаз две слезы покатятся: Слезам на камнях оставаться! — И дам я клятву — не любить.

Конец книги второй.

КНИГА ТРЕТЬЯ

ВИТЯЗЬ РУССКИЙ

Свод голубой улыбкой день румянил: А бедный я! грустил наедине; Грустил! вздыхал!.. как будто что оставил. Оставил я? Но все мое при мне: И щит, и меч, и честь моя со мною. Со мною все! но сердце сиротою! К чему и честь? На что и меч, и щит? Мой щит меня в минуты злобны боя Не шифром чьим, лишь сталью защитит; Мечу в ножнах быть ржаву от покоя; А честь? И ту нет с кем мне разделить: В одном себе, увы! как горько жить. Взлюби меня! ты жить мне дай собою: И меч, клянусь, в ножнах бы не лежал, И щит меня б хранил везде тобою, И чести б я тобой цену познал, И был бы я и славен, и счастлив!

ДУМА ВИТЯЗЯ

От сладостных утех, от тени мирт зеленых Иду в дыму, в огнях со смертию играть: И в сих странах, теперь войне порабощенных, И в сих хочу еще любовь к тебе питать. В разлуке ты со мной меня не забывала; Ты грустью нежну грудь томила без меня; Ах! если же любовь любезну сокрушала, Могу ль после сего еще щадить себя? Ты! сердце нежное терзай, о Лель!на части; Коль хочешь жертвы две неси на свой алтарь: Лишь томность страсти ей, мне ж дай ты все напасти, И в гневе таковом пребудешь все, мой Царь! Царь сердца моего! уже ли за терпенье В правдивости своей наград не положил? Надежду мне питать позволь ты в утешенье, Что с милою меня невечно разлучил; Что будут дни сиять безоблачны и ясны Для друга, для меня, для верных двух сердец; Хоть шагом, но пройдут туманны дни ненастны; Не скоро, но придет моей беде конец: И буди, что велишь! — Не плачусь на Судьбину; Уверен, что она все к лучшему творит. — Лить слезы, кто себе в отраду чтит едину, Тот грустью таковой судьбину не гневит: Катись, моя слеза! не каплей, а рекою! Живи, ты милая! хоть мыслями со мною!

КЛЯТВА ВИТЯЗЯ

Уже час за полночь пробил, И шумный город засыпает; Он спит. — Дух бодрствовать желает! И я лампаду засветил. Другая, Промыслом возжженна Для странников и для любви, На тверди светит утвержденна, Оттоль лья белые огни: При ней-то, сидя под шатрами, Где Еридани Альпыгде, Клялся служить — драгой слезами! — Я чести и любви везде. И здесь от той же свет лампады; И те же бранные наряды Раскиданы округ меня; И здесь не с новым сердцем я: И здесь то ж чувство ощущаю! — Гитару — друга призываю, Чтобы утешила меня. Под той аккорд скажу так я: «Луна! Пленира мне свидетель! Клянусь здесь прелестьми ея! За честь, любовь и добродетель Нигде не пощадить себя. И если жизнь моя свершится На славной битве таковой, Да юна дева прослезится Над той могилою простой, Где мирным сном благословится Прах бренный, но священный мой! И прах мой тем да насладится, Как на зарях трава росой!»