Забирая дыхание
Шрифт:
И там сразу же узнал причину такого волнения: ночью на пляж Кампезе прибило труп молодого человека, скорее юноши, рагаццо. Велась проверка, был ли это Фабрицио, исчезнувший два дня назад вместе со своим, также объявленным в розыск, другом Адриано.
На Джилио не нужно было проводить тест ДНК — на острове все инстинктивно чувствовали, что это Фабрицио, и его мать плакала с раннего утра.
— Боже мой, как ужасно! — заявил Матиас владельцу бара и чуть не расплескал свой эспрессо. — Похоже, больше нигде нельзя быть уверенным в своей
— Такого здесь еще не бывало! — Бармен с таким грохотом ставил чашечки для эспрессо друг на друга, словно пытался сорвать на них злость. — Это позор! Джилио всегда был чем-то вроде белого пятна в Средиземном море. Никто нами не интересовался, даже туристов здесь бывало немного. А теперь мы станем притчей во языцех. Телевидение будет рассказывать о нас, потому что погиб чуть ли не ребенок. И мы станем островом, на котором уже небезопасно, как вы сами сказали, Туристы будут приезжать поглазеть на место на пляже, куда волны вынесли труп. Я скажу, и, может быть, это звучит глупо, но это правда: Джилио потерял свою невинность!
Бармен сжал зубы, и Матиас понял, что он больше ничего не скажет, поэтому со словами: «Вы совершенно правы, это позор!» — покинул бар.
За весь день он больше не выходил к морю, да и в ресторан тоже. Он сидел на балконе и думал. Доел остатки сыра из холодильника, выпил половину бутылки вина и две бутылки своей воды и все время размышлял.
Решающим вопросом был следующий: надо ему побыстрее удирать отсюда или нет? Адриано найдут в ближайшие часы. Но можно ли установить какую-то связь между ними? И не попадет ли он под подозрение из-за того, что оплатил комнату на две недели, а потом внезапно уехал?
Матиас уже десятки раз обдумал все это и пришел к выводу, что лучше остаться, но теперь ситуация казалась намного более угрожающей, чем за день до этого.
Конечно же, начнут проверять не только местных жителей, но и туристов, и прежде всего тех, которые будут пытаться исчезнуть отсюда.
И снова Матиасу вспомнилась открытка, которую он отослал из Джилио в Берлин. Он просто хотел немного позлить и подразнить полицию. Он тогда и предположить не мог, что отправит двух молодых людей на тот свет. Все произошло случайно, но сейчас уже ничего нельзя было вернуть назад. Какая глупость! Может, ему действительно нужно постараться исчезнуть отсюда как можно быстрее?
Нет. Он должен остаться. Он должен вести себя так, как будто все это его вообще не касается. Интересует — да, но только в той мере, как это может заинтересовать человека, если бы кто-то посторонний попал под поезд метро: это и потрясает, и смущает, но никого лично не касается. В конце концов, у него с этими двумя не было ничего, абсолютно ничего общего. Он их даже не знал. Между ними не было никакой связи, а значит, не могло возникнуть и никаких подозрений.
Или Адриано все же рассказал кому-то, что планировал отправиться с ним на экскурсию? Скорее всего нет, поскольку
А тот продажный подросток был всего лишь сообщником, пособником для грубой работы, который так или иначе был обречен хранить молчание обо всем, что бы ни случилось. Только так можно было защитить себя от глупости. И то, что Адриано умнее и был главарем этой маленькой банды, Матиасу стало ясно с самого начала.
У него не было желания оставаться на этом проклятом острове еще хотя бы пять минут, но он понимал, что так будет лучше. Ему придется потерпеть. Как бы это ни было трудно.
На следующее утро после поисковой операции — самой большой, которая за все время проводилась на этом острове, — был найден Адриано.
Значит, Адриано не столкнул своего друга Фабрицио в ходе ссоры со скалы, а потом сбежал — нет, они, совершенно очевидно, вместе совершили смертельный прыжок со скалы.
У молодежи на Джилио не было никаких перспектив. Те, которые хотели построить свое будущее, уезжали в Перуджу, Гроссето, Милан или, что еще лучше, в Рим. Оставшиеся здесь становились безработными, опускались и погружались в депрессию.
Матиаса все это не интересовало. Пока карабинеры не появлялись перед его квартирой, все было хорошо.
Он сидел на своем маленьком балконе, смотрел на море и скучал до смерти.
После обеда он не выдержал.
Несмотря на жару, он сел в машину и поехал в Джилио Кастелло. За это время каждый дом, каждая улица, даже захватывающий дух вид на море стали действовать ему на нервы.
И снова он остановился возле городской стены, где недавно размышлял, не покончить ли с собой, бросившись со скалы из-за своей святой влюбленности.
Из-за какого-то примитивного негодяя, который, как он теперь знал, не заслуживал ничего иного, кроме смерти.
Матиас уселся на стену и посмотрел вдаль. Море было темно-синее, гладкое как стекло, и ему захотелось разделить красоту и величие этого момента с кем-то еще. С каким-нибудь Адриано, который бы этого стоил, или со своим сыном. В одиночку эта красота ничего не стоила.
Здесь наверху, в самой высокой точке острова, его мобильный телефон работал хорошо.
Он набрал номер Алекса, и, чего Матиас никак не ожидал, тот ответил сразу же:
— Да!
— Хай, Алекс, это я! Как у тебя дела?
— Так, ничего.
— А что делаешь?
— Ничего.
— Как дела у бабушки?
— Без понятия. Я там еще не был.
— А когда ты собираешься сходить к ней?
— Когда будет время.
«За такой нерадостный телефонный разговор из Италии не стоит платить такие огромные деньги», — подумал Матиас и просто отключился.
Затем он набрал номер реабилитационной клиники.
Он назвонил на четыре евро семьдесят пять центов, пока наконец к аппарату подошел лечащий врач.