Забирая дыхание
Шрифт:
Собственно, Матиас собирался доехать только до Кастильоне делла Пескайя, но в конце концов езда так ему надоела, что он выехал на Гроссето Зуд и поехал по первому указателю «Mare» [32] .
На протяжении десяти километров он ехал по прямому, как стрела, участку дороги, как предписано, со скоростью пятьдесят километров в час, и его беспрестанно обгоняли совершавшие головоломные маневры автомобили.
Наконец он добрался до Марино ди Гроссето, мрачного города возле моря, который задыхался под огромными пиниями, не пропускавшими солнечных лучей. Здесь поселился гнетущий полумрак,
32
Море (итал.).
Вблизи заправочной станции он остановился и выбросил в мусорный контейнер пакеты с вещами, которые были на нем во время нападения. После этого он почувствовал себя намного свободнее.
Он поехал дальше к морю и остановил машину прямо возле порта для яхт Порто Сан Рокко, отделенного от города каменной оградой. Плату за стоянку он внес за целый день и не торопясь побрел вдоль побережья. Кафе-мороженое, два магазина «Алиментари», три ресторана, два обувных магазина, два бутика и один киоск. На пьяцце большая почта и такая же большая аптека. Город показался ему похожим на клинику, таким же безличным и холодным, тем не менее в первой попавшейся гостинице, удаленной всего лишь на несколько метров от моря, он попросил номер.
Никаких проблем. Сто пятьдесят евро за ночь, включая завтрак, мини-бар и телевизор в комнате с прекрасным видом на море, если на балконе привстать на цыпочки и иметь рост не менее метра восьмидесяти.
Матиас распаковал вещи, надел плавки и футболку, прямо перед гостиницей купил пляжные тапочки за десять евро и лимонное мороженое и отправился на пляж.
У него дух перехватило. Такого он никак не ожидал.
Это был не пляж. Никакого белого песка. Никакого вида на море или на побережье. И никакого прибоя.
Везде были люди, которые закрывали каждый сантиметр пляжа своими одеялами, покрывалами, лежаками и зонтиками от солнца, и он не мог сделать и шага, не наступив на какую-нибудь игрушку. Это был настоящий слалом, сопровождаемый прыжками из стороны в сторону, пока он наконец добрался до воды.
Матиас ошеломленно огляделся. Вдалеке виднелись светлые дома Кастильоне делла Пескайя, почти исчезавшие в дымке. Десять километров пляжа были коричневыми от людских тел, и у него по телу побежали мурашки.
Он медленно, чуть ли не на ощупь продвигался вперед, на каждом шагу пытаясь хоть чуть-чуть ступить в набегавшие волны, но это было практически невозможно. Ему приходилось отступать назад и обходить маленьких детей, которые с визгом рыли ямы в песке; он видел отцов, которые посреди этого безумия пытались играть со своими отпрысками в мяч; видел дедушек, которые то и дело бегали к воде, чтобы наполнить ею маленькие ведерки; видел красных как рак младенцев, которые обгорали на руках безжалостных матерей, потому что не были смазаны кремом и на их головках не было панамок. Он огибал любовные пары, которые лежали в волне прибоя, и обходил стороной группы кумушек, которые стояли и что-то оживленно обсуждали как раз там, где людской поток вынужден был обтекать их. Он уворачивался от рыбаков, которые забрасывали удочки в воду именно там, где играли малыши, и на
Все-это было не его миром. Но самым ужасным были люди, которые шли ему навстречу или обгоняли его.
Жирные тела. Жирные животы, нависающие над микроскопическими плавками, толстенные волосатые икры и бедра, которые лучше было бы никому не показывать. Женщины, далеко перешагнувшие стокилограммовую границу, белые, мягкие и студенистые, которым кто-то явно под угрозой кары приказал напялить на себя бикини, чтобы выставить напоказ массы жира. Такими же были мужчины, которые с трудом несли свой вес, а затем с облегчением, как мешки, падали в воду глубиной сантиметров пятьдесят. Он видел уродства, рак кожи, чудовищные опухоли и растертый до ран жир. Он видел части тела, обгоревшие до красноты, искореженные конечности, искаженные лица и искалеченных детей. Он видел все уродство этого мира — голое, обнаженное и бесстыдно выставленное напоказ под солнцем Тосканы.
После двухсот метров, которые Матиас прошел в направлении Кастильоне делла Пескайя, его чуть не вырвало. И злость из-за того, что ни шагу невозможно было сделать без проблем, что его постоянно толкали, все возрастала.
Да почему он должен тушеваться перед этими омерзительными плебеями?! Почему должен уступать дорогу какой-то жирной проститутке, которая всю свою жизни ничего не делала, только сидела на кушетке, жрала чипсы и время от времени раздвигала ноги, чтобы производить на свет таких же жирных, рыхлых детей, которым не приходило в голову ничего другого, кроме как бессмысленно обмазывать себя грязью?
Еще лет тридцать назад на пляже демонстрировали себя красивые люди, вызывавшие зависть других, но те времена давно закончились. Красивых людей больше не было.
Ему стало противно. Матиас втянул живот, хотя по сравнению с этими жирными телами вес у него был даже меньше нормы, и бросился в море.
Водоросли обхватили его руки, живот, грудь, да так, что он заколотил ногами, словно какая-то хищная рыба вцепилась в его лодыжки.
Маленький мальчик посмотрел на него и заверещал от удовольствия.
Матиас не хотел и не мог возвращаться на пляж, поэтому собрался с силами и поплыл в море. Через сотню метров перед ним уже никого не было. Остались лишь он и ширь моря.
Постепенно он расслабился и спокойно, медленно, размеренно поплыл дальше.
Матиас потерял всякое чувство времени и расстояния. Он нырял в волны и чувствовал себя настолько сильным, что, казалось, мог плыть так до самого острова Эльба, даже если бы для этого понадобились целый день и ночь.
Через какое-то время Матиас перевернулся на спину, и его охватил страх. Дома, рестораны и бары превратились в мелкие точки на горизонте, в недостижимой дали, и напоминали головки булавок за пляжем — за длинной растянутой чертой.
«Я не доплыву… — подумал он. — Значит, вот как оно будет. Я утону. В этой красоте, в теплый летний день у побережья Тосканы. Один на волнах, теплых и ласковых, которые сильнее меня. Я уйду в глубину, но не вблизи орущих детей и дующих в свистки спасателей, а здесь, в бескрайнем просторе моря. Возможно, я не выплыву, просто исчезну из этого мира».
Эта мысль ему понравилась.
Матиас попытался запеть, но, глотнув соленой воды, отказался от этой мысли.
Потом медленно поплыл в направлении берега. Страха он не испытывал, вода была стихией, в которую он погрузился и которой отдался полностью.