Заблудившийся робот
Шрифт:
— Да, это я тоже заметил. Соскучился, бедный, по дому... по своему космосу...
— Мне просто больно на него смотреть,— сказала мама.
— Что поделаешь...— Папа развёл руками.— Обойдётся. Вот поживёт у нас...
— Не в нём одном дело! — перебила мама.— Своей тоской он действует на детей... Всё время рассказывает им разные печальные сказки! Об одиноких болтах, брошенных гаечках и прочей ерунде...
— Для него это не ерунда! Да и для меня с некоторых пор тоже: я как раз лежу и думаю о новой картине. Если мне с ней повезёт, то это будет шедевр!
— Подожди,— сказала мама.— Для меня сейчас важнее состояние детей. Они совсем духом пали... Всё плачут над этими сказками... Не знаю, что с ними будет!
Мама и сама готова была заплакать.
— Не волнуйся,— пытался успокоить её папа.— Всё образуется. Нужно время...
— Время, время! С картинами — время, с Тарабамом — тоже время! Боже мой! И за что только свалилось на нас это наказание!
— Ну, перестань, прошу тебя! — заволновался и папа.— Это вовсе не наказание, а счастье! Подумай только: инопланетный робот у нас в гостях. Это... это же так расширяет кругозор. Особенно у детей. Вспомни историю с гайкой в моей картине: если бы не эта гайка, картину бы не приняли! А с гайкой — вернее, когда я её замазал, ну, ты понимаешь — картину приняли. И за всё это мы должны быть благодарны Тарабаму. А ты плачешь!
— Я... я не плачу,— сказала мама, вытирая слёзы.— С картинами — это ты прав... и я ценю... но дети!
— Что — дети?! — рассердился папа.— Ну что — дети?! Дети развиваются...
— Развиваются?! — вскипела мама.— Пойди посмотри, как они развиваются! Он там сидит и опять что-то плетёт им об одиноком шурупчике! И они в слезах! И посмотри, что у них в кроватях!
Папа поднялся в одних трусах, накинул халат и вышел за мамой в коридор. Они подошли к детской комнате и остановились, заглянув в приоткрытую дверь.
В комнате было полутемно. У стены слева прикорнул в своей кровати Юра, у стены справа — на тахте — Катя. У окна, возле горевшего на подоконнике ночника, сидел Тарабам: зелёные квадратные глаза грустно светились в полумраке, ровно звучал его голос...
Папа и мама прислушались:
— ...Маленький медненький шурупчик бесконечно тосковал по далёкому роботу! Он тосковал по родному гнезду, по уютной дырочке в правом клапане робота, где шурупчик придерживал крышку... Вокруг была незнакомая, тоскливая планета. Шурупчику она давно уже опротивела...
— По-моему, дети спят,— прошептала мама.
— Тарабам! — тихо позвал папа.
— А? — Тарабам поднял глаза, взглянул на дверь, на детей и вышел в коридор.
— Заснули,— улыбнулся глазами Тарабам.— Плакали, плакали, а потом заснули... Такая печальная сказка! Её мне всегда рассказывала моя мама... Я и сам чуть не разревелся...
— Шёл бы ты спать, Тарабамчик,— ласково сказал папа.— Ты ведь тоже устал.
— Спокойной ночи! — вздохнул Тарабам и медленно побрёл на кухню: он любил там спать возле холодильника.
Папа и мама на цыпочках подошли сначала к Юриной кровати, потом к Катиной тахте: дети уже крепко спали. Подушки были влажными. Мама осторожно пошарила под подушками рукой и вытащила из-под каждой целую пригоршню каких-то болтов и гаек...
— Вот видишь,— укоризненно прошептала мама. — К добру это не приведёт! Там ещё какие-то железки...
— Вижу,— кивнул папа.— Положи их обратно, и пойдём спать... Что-нибудь придумаем...
Засунув обратно под подушки тарабамовские уникумы, папа и мама вышли из комнаты...
Утром, за завтраком, папа начал по просьбе мамы дипломатический разговор с Тарабамом. Дипломатический — это значит тонкий разговор, с целью выяснить самочувствие и настроение Тарабама. И с целью его взбодрить.
— Прекрасная сегодня погода,— начал папа издалека.— Не правда ли, Тарабамчик?
— Обыкновенная погода,— ответил Тарабам.— Ночью был дождь, а с утра туман. И давление ещё снизилось.
— Давление — это конечно,— согласился папа.— А что дождь, это очень хорошо. Первый дождь в эту жаркую весну. Это полезно. И туман тоже.
— Не вижу ничего полезного,— проворчал Тарабам.
— Ну уж! — бодро сказал папа.— Ты только посмотри, как красиво! — Папа указал в окно, там всё бело было, дома и деревья растворялись в молочном воздухе.
Тарабам взглянул в окно, но ничего не сказал.
— Ты, наверное, себя неважно чувствуешь? — вмешалась мама, обратившись к Тарабаму.— Голова не болит? Жаль, что тебе нельзя дать таблеток.
— Да нет, чувствую я себя хорошо,— сказал Тарабам.
— А настроение?
— Настроение так себе.
— Скажи нам откровенно: ты скучаешь?
Тарабам с минуту помолчал, глядя в стол.
Потом поднял на всех грустные глаза.
— Вы только не обижайтесь на меня,— сказал он проникновенно.— Мне у вас очень хороню. Я вас полюбил. И без вас, наверное, буду сильно скучать... Но сейчас... но сейчас я хочу домой... к папе и маме.
— Не волнуйся, Тарабамчик! — сказала Катя.— Тебя скоро найдут. А кто сейчас главный на планете УЛИ?
— Самый главный начальник на планете УЛИ — чрезвычайно разумное существо! Со странным именем — КАР-ЦОВ...
— Но в этом имени есть что-то человеческое,— сказала мама.
— Пожалуй, есть,— согласился, подумав, Тарабам.
— Он добрый? — спросил Юра.
— Он очень-очень-очень добрый! — ответил Тарабам.— И мудрый! Я верю, что он меня здесь разыщет...
— Вот будет хорошо! — захлопал в ладоши Юра.
— Я тоже так думаю,— кивнул папа.— Я уверен, что КАР-ЦОВ тебя ищет и скоро найдет. Но и нам надо бы предпринять какие-то шаги...
— Какие? — спросила мама.
— Ну, может быть, обратиться в космический центр?