Заблуждение велосипеда
Шрифт:
Тогда на фестиваль и просто в институт хлынуло огромное количество иностранцев. Деканом постановочного факультета спешно назначили Андрея Юренева, очевидно потому, что он единственный из педагогов бегло говорил по-английски.
И вот когда открывался фестиваль, Андрей Юренев играл на контрабасе, а Даша Чухрай и еще одна девчонка с актерского пели песню Рэя Чарльза. Вот это было круто. Что-то невероятное, невиданное — декан играет на контрабасе. Тут-то и стало окончательно понятно — к прежней жизни возврата нет.
Маша
Передаешь ей важное:
— Маш, тебе из парткома звонили, просили спуститься к трем.
В ответ на это приятное сообщение Маша начинает петь басом:
— В нашем городе дождь…
Однажды дала мне важное комсомольское поручение:
— К нам в институт на должность проректора по творческой работе назначен Игорь Иванович Садчиков. Вот тебе, Ксюша, задание — сходи к нему, поговори о том о сем и выясни заодно, как у него с умственными способностями. А то у него такая физиономия…
С Игорем Ивановичем мы хорошо поговорили, выяснилось, что и умственные способности у него в норме, и мешать нашим затеям он не собирается.
Про него еще вот какая история была.
Коля Викторов, студент мастерской Таланкина, запустился на студии Горького с дипломной двухчастевкой по моему сценарию.
Комсомольские страдания — сидят два парня, вспоминают девушку, неожиданно выбросившуюся из окна, и распутывается тайная любовная история между нею и одним из парней, женатым положительным «комсомолистом».
Полное «асюсю-масюсю», но и оно вызвало гнев какой-то пожилой редактриссы со студии Горького. Она позвонила Садчикову:
— Это, кажется, ваша обязанность — читать и визировать сценарии, по которым снимают дипломные фильмы? Как вы могли такое пропустить? Это же очернение комсомола!
— Мне сценарии читать некогда, других дел полно, — невозмутимо ответил Игорь Иванович. — Ксюшу Драгунскую я знаю, что угодно подпишу ей не глядя. А если подписано — снимайте, до свидания.
На каком-то этапе в активную общественную деятельность студенчества влился (вломился, влетел!) Ваня Охлобыстин. Он просто фонтанировал идеями. Начал рассказывать мне сюжет будущего фильма, я только и делала что после каждой фразы говорила:
— Ваня, ты гений.
— Погоди, я тебе сейчас еще один сценарий расскажу…
До сих пор я так и не поняла, кто он — врун, приколист, псих, или все это у него серьезно, «по-всамделишному»?
Ну, что псих, это сразу ясно было.
Ремонт в Орденоносном достиг такого апогея, что добрался и до комнаты комитета комсомола.
Мы с Петей Луциком стоим у торцевого окна на третьем этаже, возле комитета комсомола. Заседать надо, а негде — в комитете малярные «козлы» и ведра с красками.
Мы коротаем время и разглядываем Петин партбилет — там размечены строчки под взносы до две тысячи какого-то там года. Это кажется безумно смешным — мы уверены, что в этих далеких годах никакой КПСС не будет и в помине.
— Ну, сидит девчонка в райкоме в Ташкенте и знай пишет — две тысячи первый, две тысячи второй… — говорит Петя.
Петя из Ташкента. Его заставили заниматься комсомольской работой, потому что он коммунист. Петя — светлый. Ни одной правильной черты лица, а общее впечатление — красавец! Светлые волосы, ясные, почти прозрачные глаза, чудесная улыбка. Мы очень хорошо дружим, именно потому что дружим, не имеем друг на друга никаких эротических или матримониальных видов. А это как раз очень сближает. Луцик из мастерской Агишева. Вдвоем с однокурсником, Лешей Саморядовым из Оренбурга, они классно, необычно пишут.
Этот тандем — Луцик\Саморядов — выпустил несколько картин: «Саранча», «Дети чугунных богов», «Дюба-Дюба», «Лимита». Ни в какое сравнение с литературным, драматургическим первоисточником эти картины не идут. Такое же заколдованное дело, как и в театре — чем лучше пьеса\сценарий, тем труднее театру\кино с ней справиться.
Толстый, неуклюжий, как тюлень, анекдотически близорукий Саморядов зачем-то полез по балконам из одного номера в другой в гостинице на «Кинотавре». Разбился.
Петя Луцик умер в 2001 году, на сорок первом году жизни, во сне, от остановки сердца.
Панихида в Доме кино — несколько человек родных и друзей рыдают у гроба, а чем дальше от гроба, тем оживленней «гургурят» прочие коллеги и единомышленники, кто что делает, кто с чем запускается, у кого чего…
Похороны, как тусовка.
А если на похоронах подразумевается присутствие средств массовой информации, то надо приодеться, выглядеть…
Стояли с Петей Луциком у торцевого окошка и смеялись над его партбилетом. Постепенно подтягивались другие «комитетчики» — Ваня Охлобыстин, Федя Бондарчук, Джаник Файзиев, Аркаша Высоцкий…
Ходили по институту, был пасмурный и светлый весенний день, почему-то народу не было никого нигде, может, конец дня?..
И вот наш славный комитет комсомола «засел» последний раз на пятом этаже в холле у рояля. У Аркаши Высоцкого оказалась с собой трава, покурили, вынесли решения и куда-то опять пошли — на какую-то манифестацию с демонстрацией…
Просто удивительно, как в таком режиме мы, те, кто на пятом курсе был, умудрились написать и защитить дипломы.
Защита дипломов проходила в третьем просмотровом зале. Показывали студенческие короткометражки, снятые по нашим новеллам, обсуждали полнометражные сценарии, которыми мы защищались.